Всё, что душа пожелает, или Фактор Аладдина - Кэнфилд Джек - Страница 3

– А теперь ты должен понять, о Аладдин, Джек рассказал эту невеселую историю, дабы проиллюстрировать пять главных препятствий, не позволявших ему обращаться с просьбами. Во-первых, его держало в ловушке элементарное неведение. Он вообще не знал, что может о чем-то попросить окружающих и что это окажется столь просто. Во-вторых, его ввели в заблуждение собственные ошибочные убеждения. Он считал, что если бы жена действительно любила его, то она автоматически сообразила бы, чего ему хотелось, и сама предложила ему помочь. В-третьих, любой ситуацией, связанной с просьбой, управлял страх, а вовсе не сам Джек. Он боялся получить на свою просьбу отказ и тем самым попасть в еще более унизительное положение, чем прежде. В-четвертых, на пути Джека стояла его собственная гордыня, которая внесла немалую лепту в нараставшую у него в душе обиду по отношению к людям и постепенно начинала играть доминирующую роль в его жизни. И наконец, в-пятых, из-за низкой самооценки и, соответственно, приниженного чувства собственного достоинства Джек не чувствовал себя человеком, имеющим право просить и получать ту помощь, в которой он нуждался и которой заслуживал.

Перечисленные пять препятствий – это звенья одной цепи, которая приковывает тебя к неверному шаблону поведения и не дает обращаться к окружающим с теми или иными просьбами. Пока ты не сломаешь все эти звенья одно за другим и не сумеешь вырваться из плена, на который тебя обрекает создаваемая ими цепь гнета, у тебя не будет свободы действий, которые позволили бы тебе реализовать свои мечты.

В одной старинной притче рассказывается о воре, который где-то украл великолепное одеяние. Оно было изготовлено из самых лучших тканей и прочих материалов – даже пуговицы и те были сплошь серебряными да золотыми. Когда этот тать, продавши похищенное убранство торговцу на рынке, возвратился к приятелям и собутыльникам, самый близкий к нему человек поинтересовался, сколько же он выручил от продажи столь ценного убранства.

– Сто мер серебра, – таков был ответ жулика.

– Неужто ты хочешь сказать, что получил всего сто мер серебра за это воистину бесценное облачение? – спросил у него друг.

– А разве есть число, большее, чем сто? – удивился воришка.

Многие из нас не знают, о чем просить. Либо мы просто не ведаем о том, что нам доступно и что мы можем получить, поскольку никогда прежде не сталкивались с такой возможностью, либо настолько плохо знаем себя, что вообще не способны прочувствовать свои реальные жизненные потребности и желания. Некоторые из нас до того оцепенели в ступоре повседневности, что просто не в состоянии осознать своих совершенно естественных стремлений. Мы до того закомплексованы, что даже в глубине души не понимаем, чего же нам в действительности хочется.

Кроме того, большинство из нас не знает, как просить. Нас никогда не учили технике эффективного обращения к кому-либо с просьбой. Мы не видели у себя в семье, как моделируются навыки, связанные с общением в целом и с умением просить, в частности, и нас не обучали этому позднее – ни в школах, ни в институтах, ни на работе.

Многие из нас не знают, кого просить и когда просить. Нас никогда не учили, как найти человека, способного предоставить нам то, о чем мы хотим попросить, – будь то крепкое объятие, мудрый совет или заказ на некий товар или услугу. И большинство из нас не умеет читать те невербальные реплики и ответные сигналы, которые подают нам люди и которые отчетливо сообщают: «Я – с тобой» или «Подожди-ка, не сейчас».

Страх всегда проистекает из неведения.

Большинство американцев не знали, что можно купить дом, не потратив на это буквально ни цента, пока не прочли книгу Роберта Аллена[2]. Не подозревали мы и о том, что можем не только попросить более низкую процентную ставку на свои кредитные карточки, но и получить ее, пока не услышали, что говорит по поводу кредитных карт такой глубокий знаток предмета, как Чарльз Гивенс[3]. Мы не имели понятия, что вправе просить о бесплатной модернизации автомобиля, взятого напрокат, или о расчете за свой гостиничный номер по менее дорогому тарифу, пока кто-то сведущий не рассказал нам, что такое вполне возможно, и не растолковал, как это делается.

Если наши родители не обучили нас ничему подобному, если нам этого не преподавали в школе и мы никогда в жизни не встречали достойный пример для подражания, то откуда же мы могли обо всем этом узнать?

Когда вы привыкли получать на завтрак только кусок черствого хлеба, вам не понять, что можно попросить себе тарелку итальянского ассорти из макарон. Вы никогда не видели ни такой тарелки, ни таких блюд. И даже не подозреваете об их существовании. А подобная просьба для вас немыслима, она лежит за рамками вашей реальности. Хотелось бы надеяться, что когда-нибудь кто-то покажет вам тарелку настоящих итальянских макарон, либо вы прочитаете о них, либо услышите от осведомленного человека – короче говоря, узнаете об этом блюде достаточно для того, чтобы оно стало для вас чем-то реальным и перестало быть всего лишь плодом фантазии или досужих разговоров. Вот после этого у вас и может возникнуть конкретная мысль: «Ой, как мне хочется итальянских макарон».

Большинство из нас не в курсе своих реальных потребностей, поскольку в детские годы нас сплошь и рядом игнорировали, отвергали или стыдили, когда мы пробовали выражать свои желания вслух. Совершенно не исключено, что за смелое и неоднократное высказывание просьб родители и иные близкие родственники подвергали нас критике и высмеивали, так что с самого детства нам стало казаться более безопасным и безболезненным вообще не заикаться на сей счет. Мы просто научились хоронить собственные желания и предавать их забвению.

Возможно, в ту пору, выражая свои желания, мы досаждали своим родителям, смущали их или как-то иначе вызывали у них ощущение дискомфорта. Может статься, наши просьбы бросали вызов системе их ценностей, возможно, мы обращались к ним с просьбами о вещах, которых сами они в бытность детьми не получали, а потому подсознательно были на нас в обиде за подобные обращения и считали наши просьбы чрезмерными.

Вполне вероятно, что наши детские запросы заново бередили в родителях издавна подавляемую боль из-за неудовлетворенных потребностей их детства. Не исключено даже, что им не нравится в вас всего лишь то обстоятельство, что вы родились мальчиком или девочкой. И тот факт, что они лишали нас в детстве многих вроде бы очевидных вещей, может выступать своего рода местью, к которой неосознанно прибегали наши родители с целью как бы наказать кого-либо из их прошлого, проецируемого на нас. Может случиться и так, что наши родители попросту боялись критики со стороны соседей или родственников за мнимую склонность «портить» своих детей, то есть нас, за чрезмерную слабость, снисходительность или же за излишнюю уступчивость.