Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна - Страница 1

Утренняя заря разгоралась над бескрайней заснеженной равниной. Было настолько холодно, что каждый вдох больно отдавался в голове. Вокруг виднелись лишь овцы, которых выгнали наружу задолго до рассвета.

Эта картина не менялась веками. И, скорее всего, не будет меняться веками. Лишь солнечное небо, бескрайняя равнина и овцы на снегу – больше ничего.

Лоуренс сделал глубокий вдох, потом выдох. Почему-то его глаза при каждом выдохе провожали облачка пара, уносимые ледяным ветром.

Особа рядом с ним, похоже, еще толком не проснулась. Она стояла на коленях, играясь со снегом.

– Быть может, его уже и нет вовсе.

Ответ на неожиданные слова Лоуренса прозвучал обыденно:

– Что ж, нельзя снова потерять то, что уже потерял.

Ее маленькие руки слепили снежок и бросили. Снежок упал на белый наст и утонул, оставив после себя лишь маленькую дырочку.

– Мы, люди, иногда теряем то, что уже когда-то теряли.

В снежном покрове появилась еще одна еле заметная дырочка, и лишь потом спутница Лоуренса ответила:

– Мне это понять трудно.

– Ты можешь представить себе, что, когда ты умрешь, все действительно закончится? Едва ли. Когда мы умираем, мы либо возрождаемся на небесах, либо снова умираем в преисподней. Потерять то, что и так уже потеряно, не очень-то трудно.

Третий снежок она решила не лепить, вместо этого принялась дышать на красные ладони, чтобы согреть их.

– Так страшно быть человеком.

– Да.

Лоуренс задумчиво кивал, пока не услышал ее следующую фразу.

– Так как можно потерять то, что уже потеряно?

– Люди говорят: что выкопано и вырезано, от того не остается и следа.

Она согнулась от смеха; Лоуренс услышал шорох одежд.

– О да, поистине ужасно быть человеком! Лишь щенок мог бы такое придумать; мне бы и в голову не пришло.

Она выпрямилась, но все равно была на две головы ниже него. Когда Лоуренс был маленьким, все взрослые, на которых он смотрел снизу вверх, представлялись ему страшными людьми. А сейчас все женщины, на которых он смотрел сверху вниз, выглядели слабыми и хрупкими. Однако эта девушка, несмотря на малый рост, казалась стойкой и сильной – и едва ли только казалась.

– И все же я была немножко рада это услышать.

– …Рада?

– Мм. Я потеряла нечто, но, поскольку меня там не было, я все равно ничего не могла поделать.

Она впечатывала в снег шаг за шагом, будто притворяясь тяжелее, чем была на самом деле. Следы в насте были маленькими, но отчетливыми.

– Но на этот раз… – она откинула капюшон и улыбнулась, подсвеченная сзади лучами солнца. – На этот раз я смогу там побывать. Пусть даже в посмертии.

Из-под ее улыбающихся губ выглядывали клыки.

– Я раньше думала, что ничего не могу сделать, но теперь у меня появился второй шанс. Такие радостные вещи нечасто случаются. Я могу действовать, а могу бездействовать – как сама сочту нужным. Это гораздо лучше, чем когда все решается у тебя за спиной, ты согласен?

Внутренняя прочность бывает двух видов: одна – которая нужна, чтобы защищать что-то или кого-то, другая – которая остается, когда терять больше нечего.

– Довольно редко случается видеть тебя такой смелой.

Очередное облачко пара поднялось ото рта Лоуренса, когда он произнес эту шутку.

– Ну, потому что так у меня есть оправдание. Чем бы все ни закончилось, я буду участвовать в происходящем. И это служит утешением. А успехом закончилось это «что-то» или нет – быть может, не так уж важно.

Если проследить за ходом ее мысли, получается, что, даже если она в конце концов окажется в проигрыше, ее это не сильно расстроит. Но когда кто-то что-то очень долго в себе держит, а потом вслух делает такое заявление… конечно, любой бы протянул ему руку помощи.

Проиграть – это одно; суметь проиграть с достоинством – совсем другое, это гораздо сложнее.

– Мне предстоит еще прожить долгую жизнь, и мне нужен очаг хороших оправданий, чтобы спать холодными ночами. И еще кто-то, с кем вместе спать, кто-то, на кого можно смотреть, когда просыпаешься.

Такие слова было трудно встретить улыбкой, но Лоуренс отлично понимал, что должен. Девушка смотрела бесстрашно, словно предлагала ему вместе отправиться за сокровищами всего мира.

– Я не могу быть с тобой вечно. Не могу отдать всего себя на то, чтобы тебе помогать. Но в том, что по моей части, я буду с тобой.

Вместо ответа девушка встала во весь свой невеликий рост; утреннее солнце светило ей в спину.

Ей не было интересно, какую Лоуренс поставил перед собой далекую цель, которая неизвестно даже, будет ли достигнута. Она хотела знать, каков предел, до которого он дойдет наверное. И она была слишком великодушна, чтобы желать от него пафосных речей вроде «я готов ради тебя бросить все, встретить любую опасность!».

Держаться за руки, не требуя друг от друга слишком многого, – вот что, по-видимому, значит проводить вместе годы.

Ее лицо сияло счастьем.

– Тогда пойдем скорее завтракать; посмотрим, насколько ты силен «по своей части».

Этой шуткой она показала, что разговор ей надоел и пора его заканчивать. Но тут же подскочила к Лоуренсу и взяла его за руку, прильнула, точно ласкаясь.

– Предупреждаю: если ты будешь есть слишком много, этот завтрак может стать последним в твоей жизни.

Даже в лучшие времена держать ее живот в довольстве обходилось недешево. Однако еще дороже Лоуренсу обходились ее коварные мысли.

– Все потому, что ты меня любишь сильно-сильно. Ты поэтому позволяешь мне есть сколько захочу, даже если мой живот рискует лопнуть.

Она была подобна неуязвимой крепости; найти слабое место было так же трудно, как змею, затаившуюся в высокой траве. Лоуренс пожал плечами, показывая, что сдается.

– Мне не хотелось бы тебя убивать.

– Ммм.

Янтарные с красноватым отливом глаза покосились на заснеженный монастырь, а потом закрылись.

– Да уж. Мне тоже совершенно не хотелось бы, чтобы меня убила твоя доброта.

Невольно Лоуренс подивился, не потому ли утро – самое холодное время дня, что Единый бог желает, чтобы люди ценили приход тепла.

«Я с тобой скоро свяжусь».

Обычно эта фраза для торговцев – лишь дань вежливости. Она означает: «Если нам повезет и наши пути в будущем пересекутся, мы поговорим о том, что произошло за это время»; однако, прежде чем случай позволит обещанию исполниться, вполне может пройти год или два.

Но когда эти слова говорит человек из гигантского торгового альянса, раскинувшего по всему миру обширную паутину отделений, их следует воспринимать буквально.

Направляясь из Великого монастыря Брондела по заснеженной равнине в порт, из которого им предстояло отплыть на материк, Лоуренс и его спутники остановились на том же постоялом дворе, где и в прошлый раз; и там они получили письмо.

Автором письма был Пиаски, человек, оказавший им изрядную помощь, когда они были в монастыре. И писал он об этом самом монастыре, тщетно пытавшемся спастись от своей печальной участи. Монастырь этот породил немало святых, но сейчас внимание к нему привлекли сведения о некоей священной реликвии.

Реликвия, которую они разыскивали, представляла собой предположительно переднюю лапу языческого бога и, скорее всего, была настоящей. Будучи одиноким бродячим торговцем, Лоуренс воспринимал подобные легенды всего лишь как байки, которые хорошо рассказывать за кружечкой. Однако же вот он здесь, читает секретное письмо касательно судьбы монастыря, написанное членом Альянса Рувика – торговой организации, обладающей множеством больших судов и уважением королей и епископов.