Из жизни слов - Вартаньян Эдуард Арамацсович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/67
• Следующая

О событиях этого времени см. также в статьях «Ганнибалова клятва» и «Ганнибал у ворот».

Это имена двух древнегреческих легендарных героев, сыновей-близнецов, родившихся у бога Зевса и смертной женщины Леды. Поллукс, как и его отец, был бессмертен, Кастор, как и мать, должен был умереть. Но между близнецами возникла такая нежная дружба, что после кончины Кастора, погибшего в бою, Поллукс задумал поделиться с ним своим бессмертием. Отец богов разрешил ему это, но с условием, что в дальнейшем братья будут проводить один день среди живых, другой — в печальном царстве усопших.

Понятно, что имена Кастора и Поллукса — братьев Диоскуров, как их иначе называли, — стали воплощением верной дружбы, нарицательным именем двух неразлучных друзей (см. «Орест и Пилад»).

Собственно, это французская поговорка, перенесенная к нам в XVIII–XIX веках. У нас она и не могла возникнуть: наш народ до этого времени не знал каштанов и не употреблял их в пищу.

У французского великого баснописца Лафонтена есть басня «Обезьяна и кот». Хитрая обезьяна, заметив пекущиеся в очаге вкусные каштаны и не желая обжечь ими лапы, приспособила для этой цели кота:

Таскать каштаны из огня означает: делать за кого-либо трудную работу, безвозмездно рисковать для другого.

Так нередко именуют любую неразрешимую задачу, все совершенно недостижимое, невозможное.

Древние математики ставили перед собой задачу: при помощи одних только циркуля и линейки — тех инструментов, которыми всегда пользовались геометры, — построить квадрат, равный по своей площади тому или другому кругу. Сколько ни бились над ее решением люди в течение целых тысячелетий, ничего не выходило. И только в наше время ученые точно доказали, что эта задача вообще неразрешима.

Вот мы и говорим теперь: «Попытки уничтожить безработицу в капиталистическом мире — это квадратура круга». Или: «Задача построить корабль, который был бы одновременно и хорошим торговым и сильным военным судном, — квадратура круга».

Настоящий патриот гордится великими делами своего народа, всегда и во всем стремится обеспечить за ним равное со всеми народами мира место; он не забывает о его национальных достоинствах и старается исправлять недостатки.

Но есть люди, считающие себя патриотами именно потому, что они без всякого разбора восхваляют все «свое» и порицают все «чужое». Они не видят настоящих, больших дел родины; их привлекают всевозможные мелочи, разные пустячные обычаи, иногда даже нелепые: покрой одежды, привычка к известным кушаньям… Сохранение всего этого представляется им главным патриотическим делом: если ты русский, люби русские щи да кашу, пей русский квас, носи русскую бороду, а остальное — неважно!

Таких ограниченных людей, хуливших все иностранное, поэт П. А. Вяземский, друг А. С. Пушкина, и назвал впервые «квасными патриотами». «Многие, — писал он, — признают за патриотизм безусловную похвалу всему, что свое. Тюрго^[4] называл это лакейским патриотизмом… У нас можно бы его назвать квасным патриотизмом».

Ядовитые слова его произвели впечатление и превратились в общепринятую ироническую формулу.

Слово «кесарь» (caesar) в Риме означало владыку, монарха. От него произошли такие слова, как русское «цесарь» и «царь» или как немецкое «кайзер» — император.

В евангелии приводится такой рассказ. Противники Иисуса из секты фарисеев задали ему на людях каверзный вопрос: надлежит ли платить подати кесарю, то есть римскому императору, колонией которого была Иудея? Расчет был простой: скажет — не надо, объявим его бунтовщиком против Рима; ответит — надо, прокричим, что он против иудейского народа.

Однако Иисус, зная своих врагов, нашелся. Взглянув на римскую монету, которыми оплачивались подати, он, в свою очередь, спросил фарисеев:

— А чье на монете изображение?

— Кесарево, — ответили те.

— Итак, отдавайте кесарево — кесарю, а божье — богу, — порешил Иисус.

Фарисеи замолчали и отошли.

Теперь мы повторяем первую половину этой фразы, когда желаем сказать: отдайте кому-либо должное, воздайте ему по заслугам.

Кимвал (или «цимбал») — очень древний музыкальный инструмент, состоящий из полых медных полушарий, которыми ударяли друг о друга, наподобие наших литавров. В Иудее кимвалы применяли при богослужении; они издавали громкий звенящий звук. В библии есть место, которое читается так: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая и кимвал бряцающий» — то есть: «Нет цены моим речам — они лишь пустой шум».

Эти библейские слова запомнились людям: они хорошо характеризуют пустозвонов. Их охотно применяют к громогласным краснобаям, к ораторам, у которых за громкими словами нет никакого существенного содержания.

На границах старой Китайской империи высится сохранившаяся кое-где и по сей день колоссальная каменная стена. Было время, когда она достигала десятиметровой высоты и семи метров толщины. Стена тянулась, защищая Китай от набегов кочевников, на шесть тысяч километров. Китайские историки утверждали, что строили Великую стену два миллиона рабочих под присмотром трехсот тысяч надзирателей. Стена была и остается удивительным памятником зодчества, хотя давно уже утратила военное значение.

Не имеющее себе равных сооружение издавна поражало умы соседних народов. Всюду стали употреблять выражения: «китайская стена», «китайской стеной отгородиться» — для обозначения непреодолимой преграды, стремления жить обособленно, избегая общения с остальным миром.

Дореволюционный Китай был государством с огромным чиновническим аппаратом, со множеством чванливых вельмож — мандаринов — и с пышным и церемонным двором императора — богдыхана. Двор богдыхана был знаменит на весь мир неописуемо сложными правилами поведения — этикетом. Их было такое множество, что появилась целая наука о придворных церемониях; каждый новый богдыхан заводил дополнительные предписания, поклоны и прочие обычаи.

Постепенно слова «китайские церемонии» стали обозначением вообще утомительных и ненужных условностей, выражения вежливости, доведенного до бессмыслицы.

В нынешнем Китае нет ни богдыхана, ни мандаринов, ни смешных и нелепых китайских церемоний.

У древних евреев был своеобразный религиозный обычай, который назывался «азазел», или «козлоотпущение». Раз в году в назначенный для этого день собирался народ; одного козла приносили в жертву богу, а другого торжественно прогоняли («отпускали») в пустыню, предварительно «возложив на него руки», то есть по очереди прикоснувшись к нему. Считалось, что грехи всего народа перейдут на изгоняемого козла и он унесет их с собой. Отражением этого обычая в языках разных народов и осталось сочетание слов «козел отпущения». Так называют в переносном смысле человека, отдувающегося за чужие проступки, вынужденного расплачиваться за грехи других.

• Предыдущая
• 28/67
• Следующая