Ярче, чем солнце - Бекитт Лора - Страница 12

— Да ты только и делаешь, что следишь за моим поведением! — с досадой произнесла Нелл.

— Я уже сказала, что больше не буду этого делать. Найди себе другую квартиру и живи, как хочешь!

На губах Нелл задрожала жалкая улыбка.

— Хлоя, ты же знаешь о том, что у меня нет ни цента.

Подруга с иронией приподняла брови.

— Кстати, где деньги, которые я дала тебе на хлеб?

— У меня их нет. Когда я встретила Кермита, то уже купила булку.

— И куда ты ее подевала?

— Мы… мы ее съели.

Да, они так и сделали, а перед этим Кермит зашел в аптеку и взял себе и Нелл содовой воды. Булка оказалась удивительно свежей; Кермит разломал ее и протянул Нелл больший кусок. Когда она шла по улице рядом с красивым парнем, поедая мягкую сдобу и запивая ее прохладной содовой, ей чудилось, будто она дрейфует в океане блаженства.

Хлоя спустила босые ноги на пол.

— Чем он тебе понравился?

— С ним интересно.

Нелл показалось, что возмущение Хлои исчезло в одно мгновение. Ее лицо сделалось спокойным и серьезным. Чувствовалось, что она приняла какое-то решение.

— Ладно, знаю. Я встречалась с ним в прошлом году.

Нелл остолбенела. Сперва внутри сделалось пусто, а потом эту пустоту заполнила мучительная боль. Ей захотелось очутиться далеко-далеко отсюда. Закрыть глаза и ничего не видеть, заткнуть уши и ничего не слышать. И все же она заставила себя спросить:

— Между вами что-нибудь было?

— Ничего. Он два раза проводил меня до дому. Мы даже не целовались.

— А… потом?

— Я видела его на улице идущим под ручку с Беллой Макнейл, весьма доступной девчонкой. Уверена, он переметнулся к ней потому, что сразу понял: от меня ничего не добьешься. А через некоторое время знакомые девушки рассказали, что он влюблен в Миранду Фишер, причем безнадежно и давно.

— Я видела ее сегодня. Кермит смотрел на нее таким взглядом, что я сразу догадалась: это она, — призналась Нелл.

— И где это случилось?

— В кино. Она была с молодым человеком.

— Вот как? И кто он?

— Не знаю. Я смотрела не на него, а на нее.

— Она красавица.

— Это правда. И все же… Хлоя, неужели я не могу понравиться Кермиту!

— Откуда мне знать! Он же позвал тебя в кино!

— И пригласил на второе свидание. Думаешь, мне не стоит идти?

Хлоя вздохнула.

— Иди. Только не позволяй Далтону воспользоваться твоей наивностью.

— Он даже не пытался меня поцеловать!

— Ничего, он сделает это во второй или в третий раз. А теперь давай спать.

Нелл послушно разделась и легла. Ей очень хотелось побольше узнать о Миранде Фишер, но она запретила себе расспрашивать Хлою. Если она в самом деле хочет встречаться с Кермитом Далтоном, лучше вести себя так, словно у него не было и нет никаких иных увлечений.

Как и следовало ожидать, Эбби Фишер была очарована гостем, его скромностью, грамотной речью и безукоризненными манерами.

Она провела его в гостиную, где стоял круглый стол под пыльной скатертью, на которой были небрежно расставлены чашки из старого и уже неполного сервиза, чашки, которые не мешало бы вымыть получше.

К чаю были поданы пирожные со взбитыми сливками, на которые Дилан посмотрел с явным ужасом. Но он все-таки съел одно, при этом с ангельским терпением слушая рассказы Эбби о каких-то пустяках. Она допустила бестактность, сперва поинтересовавшись здоровьем его матушки (которая умерла, когда Дилану было два года), а после — начав расспрашивать, почему и как это произошло.

Миранда в темном шерстяном платье, оттенявшем белоснежную кожу, которое она надела вопреки протестам матери, заявившей, что у него слишком глубокий вырез, с блестящими волосами, приспущенными полукружьями на уши, а сзади закрученными в изящный узел, с трудом сдерживала раздражение против родителей.

Колин Фишер, ввиду такого события вернувшийся из больницы раньше обычного, сначала спас положение, а после усугубил его, как всегда начав рассказывать о больных и раненых. Вероятно, он считал, что гостю будет интересно поговорить о войне, а также выслушать его соображения относительно положения в Европе.

Ему тоже понравился Дилан. Мистер Фишер терпеть не мог напористых людей, старавшихся задавать тон, выставлявших свое богатство напоказ и вообще живущих на широкую ногу. Этот же юноша держался совсем иначе.

— Те, кто предлагает молодым канадцам вступать в армию, играют на их сокровенных чувствах, — говорил Колин. — А нашим юношам не приходит в голову, что никакие идеалы и принципы не могут быть важнее жизни. Суть в том, что гибель не бывает ни героической, ни благородной. Ни один мертвый не встанет и не скажет, стоит ли умирать, но глядя на покойников, никому не покажется, что смерть хороша.

— Вы считаете, наша страна должна держаться в стороне от войны? — спросил Дилан с уважением молодого человека, прислушивающегося к мнению старшего.

— Нет, я так не думаю, потому что знаю: это невозможно. Отголосок столь масштабных сражений так или иначе долетит до всех уголков земли, отдастся пусть даже слабеньким эхом. Однако довольно того, что порт Галифакса является сырьевой базой, поставляющей боеприпасы в Европу, и что он принимает суда Антанты. Мы готовы отдать свою дань войне, но только не жизнями, только не жизнями!

— Бога ради, папа! — не выдержала Миранда. — Найди другую тему!

— Что поделать, если она злободневна! А мистер Макдафф лучше чем кто-либо знает, что война — это нажива.

Было заметно, как сильно смутился Дилан.

— С началом войны фабрика стала работать с двойной нагрузкой, но, поверьте, ни отец, ни я…

— Я имел в виду вовсе не это! — перебил Колин Фишер. — Просто дочь сказала, что вы изучали экономику в университете Торонто.

— Это правда.

— А чем плох Далхаузи? Я сам в нем учился.

— Просто мне хотелось увидеть большой город, — уклончиво произнес молодой человек, а мистер Фишер проворчал:

— Вот-вот, на войну тоже идут, надеясь на новые впечатления. Хотя по мне только безумцы способны рассматривать эту бойню как шанс изменить свою жизнь. Впрочем, горлопаны, призывающие молодежь воевать, умеют разглагольствовать, как никто другой! Иные из них даже умудряются заявить, что война способна открыть человечеству новые горизонты!

Дилан подавленно молчал. Сам того не желая, Колин Фишер выставил их с отцом хладнокровными дельцами, которые наживались на крови и несчастьях людей!

Будучи врачом, отец Миранды спасал людей, причем зачастую бескорыстно, жертвуя всеми силами, а что делал Грегори Макдафф? Снабжал фронт галетами, беззастенчиво набивая свои карманы деньгами! Дилан знал, что с начала войны семейное состояние увеличилось в несколько раз. И он… он был единственным наследником этого состояния.

Вскоре доктор Фишер, извинившись, удалился к себе. Ему было необходимо как следует отдохнуть перед завтрашним днем: с утра ожидалось прибытие корабля, нагруженного ранеными.

Эбби милостиво позволила дочери показать мистеру Макдаффу комнаты, и Миранда провела Дилана к себе.

По сравнению с другими помещениями обстановка в комнате девушки была почти спартанской. Безликие безвкусные обои (кое-где Дилан заметил грязные подтеки), никаких салфеточек, безделушек и подушечек, только книжные полки. И, конечно, зеркало. Еще на стене висели фотографии, выполненные несколько лет назад с помощью фотопластин.

Дилан обрадовался, увидев, что на большинстве из них запечатлен Галифакс. Это облегчало переход к разговору о его рисунках. Однако прежде ему хотелось помолчать, глядя на Миранду и наслаждаясь тем, что он видит.

Это длилось недолго. Нервно сжав руки, девушка сказала:

— Я прошу прощения за поведение своих родителей. Они никогда не задумывались о том, что говорят.

— А мне показалось, они говорят именно то, что думают. По-моему, у вас довольно дружная семья.

— Не знаю. Мама всегда заботилась только о себе. А отец был поглощен своими больными.