Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон - Страница 50

Через несколько часов после взрыва Деффере резко осудил происшедшее: “Выбранные средства говорят об образе мыслей организаторов этой акции, которые готовы залить кровью Францию в отместку за то, к чему наша страна не причастна”. Одновременно он объявил о высылке из страны двух сирийских дипломатов: военно-морского атташе полковника Али Хасана и атташе по культуре Мокэйла Кассуа. Представители ДСТ пояснили прессе, что сирийцы не связаны со взрывом на улице Марбёф, но уже некоторое время находились под наблюдением по подозрению в шпионаже. Однако Кассуа был связан со взрывом возле здания “Аль Ватан”, происшедшим в декабре, а Хасан участвовал в организации избиения сирийских студентов во время демонстрации возле собора Сен-Жермен де Пре.^{309}

Во время следующей встречи с Вайнрихом и Иссой в Восточном Берлине Верже отругал их за организацию взрыва на улице Марбёф. Акция, заявил он, не помогла ни Копп, ни Бреге. Однако он беспокоился напрасно. Несмотря на то, что французские газеты не сомневались в причастности Карлоса к последним событиям, Деффере не собирался прерывать с ним переговоры.

Распоряжения, отданные министром внутренних дел главе отдела контрразведки ДСТ комиссару Жану Баклути, были совершенно ясны: “Деффере приказал мне оставить Карлоса и заняться сирийцами. Все было сделано для того, чтобы вина была свалена на Сирию. Высланные дипломаты стали просто козлами отпущения. Это было сделано для того, чтобы успокоить общественность и отвести внимание полиции от настоящих организаторов взрыва, чтобы можно было продолжить переговоры с Карлосом”. Однако ДСТ пренебрегла указаниями министра. “Мы продолжили расследование, касающееся Карлоса. Мы знали, что Верже в Восточной Европе встречался с представителем французского министра внутренних дел, и сделали свои выводы”.^{310}

Через день после взрыва на улице Марбёф президент Миттеран созвал в своем позолоченном кабинете в Елисейском дворце то, что Деффере назвал потом “кабинетом войны”, объявленной терроризму. На это заседание были приглашены министр внутренних дел Деффере, глава ДСТ Марсель Шале, Пьер Марион, переименовавший СДЕКЕ в ДГСЕ (Главное управление внешней безопасности), и генерал Жан Сольнье, глава президентской администрации. В результате этого заседания было принято решение о том, что Деффере будет еженедельно проводить совещания по вопросам борьбы с терроризмом. Но к концу июля эти встречи потеряли какой-либо смысл. Вместо выработки новой стратегии борьбы с терроризмом участники погрязли в обсуждении малозначительных вопросов, как, например, форма особых пропусков и воспоминания Деффере о его деятельности во французском Сопротивлении.

Не прошло и месяца после взрыва на улице Марбёф, как Карлос предпринял новую попытку. Реактивный снаряд был выпущен по французскому консульству в Бейруте, вследствие чего был разрушен целый квартал, в котором жили французские дипломаты. К счастью, никто не пострадал. В мае на территории посольства в том же Бейруте взорвалось двадцать пять килограммов взрывчатки, подложенной под автомобиль. В результате одиннадцать человек, включая пятерых служащих посольства, были убиты и 27 получили ранения. Советник Миттерана Аттали заметил по этому поводу в своем дневнике: “Сигнал понятен: многие считают наше присутствие там нежелательным. Неужто нас ждет что-то еще?”^{311}

Бойня, устроенная Вайнрихом, удостоилась похвалы еще одного адвоката, обслуживавшего группу Карлоса, а именно швейцарца Бернара Рамбера. В заметках Вайнриха, которого Карлос послал в Бейрут для подготовки всех этих акций, читаем: “Граф (кличка Рамбера) поздравил нас с успехом”. Заметки Вайнриха свидетельствуют о том, что готовились и новые акции. Французское и американское посольства в столице Ливана находились под постоянным наблюдением. В Париже подобное же наблюдение велось за домом министра юстиции Робера Бадинтера, в то время как Рамбер посвящал Вайнриха в детали охраны дома министра. Сам Рамбер, однако, отрицает это. В Риме другие члены организации Карлоса разрабатывали план нападения на французское посольство, располагавшееся в Палаццо Фарнезе.^{312}

Объекты для нападения выбирались сирийскими хозяевами Карлоса. “Насколько мне известно, и это является моим личным убеждением, за всеми действиями Карлоса, без всякого сомнения, стояли сирийские спецслужбы, — вспоминал полковник Штази Джекел. — Особенно это касалось терактов на территории Франции. А точнее, во всем этом участвовала разведслужба сирийских ВВС. Лично я уверен, что группа Карлоса была лишь орудием в их руках”.^{313}

Вайнрих сам объяснил цель этих акций, когда был задержан пограничной службой в конце мая в аэропорту “Берлин-Шене-фельд”, куда он прибыл рейсом ТАРОМ из Бухареста, имея при себе в качестве ручного багажа набитый взрывчаткой большой коричневый кожаный чемодан. Размахивая фальшивым сирийским дипломатическим паспортом, выданным на имя Джозефа Леона, он гордо заявил: “Наша группа ведет грязную войну с Францией и будет вести ее до тех пор, пока французы не освободят Копп и Бреге”.^{314} Штази, тем не менее, реквизировала взрывчатку. Позднее во время встречи с майором Гельмутом Фогтом, возглавлявшим подразделение по борьбе с терроризмом, и полковником Джекелом Вайнрих уточнил, что именно он подразумевал, говоря о “войне”: “До сих пор мы не занимались поголовным истреблением населения Парижа. Но мы в состоянии это сделать и безнаказанно уйти”.^{315}

“Грязная война”, которую вел Карлос, провалилась в июне, всего через два месяца после взрыва на улице Марбёф. Фрё-лих, перегонявшая в Париж “Опель-кадет”, была арестована в римском аэропорту Леонардо да Винчи при попытке пронести целый арсенал оружия в хитроумно переделанном чемодане, в котором под обшивкой было размещено три с половиной килограмма взрывчатки вместе с детонаторами. В чемодане также находился дешевый будильник, переделанный в таймер, и два электродетонатора. Следующие шесть лет Фрёлих, предъявившая при досмотре фальшивый немецкий паспорт на имя Мари Циммерман, провела в тюрьме.

После того, как взрывы перечеркнули все усилия Верже на переговорах, Вайнрих подготовил для него ультиматум, который он должен был выдвинуть в том случае, если французские власти предъявят ему какие-либо обвинения. В записке, написанной рукой Вайнриха, сказано: “Установка для Верже: Если во время встречи с представителями правительства его о чем-нибудь спросят, он должен отвечать в соответствии с директивами, полученными им от Карлоса, а именно: «Мы вступили в тайные переговоры с Деффере, а в ответ на это нам был брошен вызов. Мы его приняли и теперь будем сражаться с помощью доступного нам оружия до тех пор, пока наши товарищи не будут освобождены»”.^{316}После одной из акций Карлоса между Верже и французским чиновником произошел следующий абсурдный диалог: Чиновник — “Это ужасно… этот Карлос не хочет думать ни о ком, но, может быть, у него есть какие-то политические обязательства”. На что Верже ответил: “Может, и есть, месье, но уж точно не перед Францией”.^{317}

Необходимость снабжать Карлоса информацией заставляла Верже прибегать к весьма сложным процедурам, чтобы не навлечь на себя подозрения. Он аккуратно передавал послания туда и обратно, включая и такое: “Ваш долг, — писал Карлос Копп и Бреге, — выстоять психологически”. Каждый раз за неделю до своего приезда в Берлин Верже посылал телекс, подписанный “Жан” и адресованный в “Палас-отель” в Восточном Берлине на имя мистера Саида — имя, которым Вайнрих пользовался для получения писем. Официальным прикрытием для Верже во время подобных путешествий служило то, что он якобы посещал в Восточном Берлине немку, имевшую от Бреге ребенка. Если группе Карлоса нужна была встреча с адвокатом, ему посылалась почтовая открытка с бессмысленным текстом: “Поздравляем… счастливы… возле великолепной башни… с любовью — тысячи поцелуев. Твоя Даниела”. Подпись содержала особый юмор. Даниелой звали жену президента Франции Миттерана.