Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон - Страница 19

Поскольку за неделю до этого Карлос и Вайнрих бросили свое оружие в “Пежо”, единственное, что Мухарбал смог организовать для них за столь короткий срок, была менее мощная базука типа РПГ-2. Она была спрятана в ближайшем к обзорной террасе туалете. Поскольку повсюду было полно народа, группе понадобилось больше, чем ожидалось, времени на то, чтобы ее достать. После чего, боясь опоздать, боевики бегом бросились на террасу. Заметивший их с более высокой террасы офицер службы безопасности тут же открыл огонь. Дело могло кончиться страшным кровопролитием, поскольку нападавшие успели смешаться с толпой зевак. К счастью, никто не пострадал, и пули разбили лишь стеклянное ограждение, шедшее по периметру террасы. Толпа заметалась в поисках укрытия, и один из палестинцев усугубил панику, открыв огонь в воздух и швырнув гранату. Другой вытащил базуку, которую он прятал под пальто, и прицелился в авиалайнер “Эль-Аль”.

Самолет, направлявшийся в Тель-Авив, с 222 пассажирами на борту находился уже на расстоянии 400 метров, что вдвое превышало предельную дальность стрельбы для базуки типа РПГ-2. Поэтому в течение нескольких секунд палестинец не мог решить, стрелять ему или нет. В этот момент его и сфотографировал любитель-фотограф, до этого снимавший самолеты. “Террорист двинулся ко мне, нацелив на меня базуку. Я был от него в трех шагах, — вспоминал он позднее. — Сердце у меня ушло в пятки. Но он пробежал мимо”.^{114}

Боевики (Карлос к этому времени уже улизнул) ворвались в здание и, паля из автоматов и швыряя гранаты, начали расчищать себе путь через зал ожидания, однако натолкнулись на патруль службы безопасности, который тут же открыл огонь. Пассажиры метались в поисках укрытия. В перестрелке восемь человек были серьезно ранены, включая офицера CRS, получившего пулю в живот. Однако палестинцам удалось сдержать натиск полиции, захватив заложников, которых они загнали в ближайшие туалеты. Лишь одному смельчаку удалось отбиться самому и отбить у них свою жену. Другая пожилая дама, исполнявшая приказы недостаточно быстро, получила пулю — к счастью, не задевшую ее и попавшую лишь в туфлю.

Всего боевики ухитрились захватить десять человек, включая беременную женщину, девочку четырех лет и священника. В первом ультиматуме, переданном из-под двери, они потребовали предоставления самолета с целью вылета за пределы Франции. Ультиматум был подписан уже знакомой полиции “группой Мохаммеда Будиа”. За время мучительного ожидания священник успел отпустить грехи всем заложникам. “В целом они вели себя очень вежливо; однако если бы переговоры закончились провалом, думаю, они так же вежливо отправили бы нас на тот свет”, — не без иронии заметил он позднее.^{115}

У французского правительства не было никакого желания проявлять твердость. После семнадцати часов переговоров, во время которых заложники вынуждены были стоять, оно сдалось и согласилось предоставить “Боинг-707”, который доставил палестинцев невредимыми в Багдад.^{116} Комиссар Оттавиоли из криминальной бригады, который был вызван в “Орли”, пришел в ярость от этой новой капитуляции: “Я был готов на все, чтобы их уничтожить. Я вызвал элитное подразделение жандармерии. Я до сих пор не понимаю, почему мы уступили. Можно было сделать массу разных вещей, чтобы выиграть время”.^{117}

После очередного провала Мухарбал и Карлос вылетели в Лондон в сопровождении нового соратника по движению Ганса Иоахима Кляйна. Судейский клерк из Франкфурта и член революционной ячейки, в которой его звали “Эскалопом” за пристрастие к свинине, длинноволосый Кляйн познакомился с Карлосом в Париже как раз накануне. “Я увидел парня, которого принял за мафиози. Именно так он выглядел. На нем был шелковый итальянский костюм, от него пахло парфюмерией, и он вел себя очень экзальтированно”, — говорил Кляйн о своем Новом знакомце.^{118}

Однако вскоре Кляйн изменил свое мнение и пришел в полный восторг, когда элегантный, уверенный в себе полиглот Карлос привел его на свой склад оружия, который Кляйн назвал “лавкой вооружений Джеймса Бонда”. Он демонстрировал его с таким спокойствием, словно показывал коллекцию марок. “Потом мне рассказали, как он учился в Москве и что он был единственным иностранцем, сражавшимся на стороне палестинцев в Иордании. В то время я был без ума от оружия, а когда я узнал обо всем, что сделал этот человек, я стал смотреть на него так, словно он был вторым Че Геварой. К тому же мне сказали, что Карлос был из богатой семьи и вполне мог вести другой образ жизни”.^{119}

В Лондоне Мухарбал собирался похитить посла Объединенных Арабских Эмиратов и получить за него выкуп в 40 млн. долларов. Но план сорвался после того, как через две недели наблюдений за посольством из Кенсингтон-Гардене, большей частью проведенных под дождем, выяснилось, что в посольстве не придерживаются сколько-нибудь твердого распорядка. “После всех этих событий мы решили полностью пересмотреть наши планы, учитывая, что все эти операции, честно говоря, нельзя было назвать успешными”, — признавал Карлос.

К этому времени французская служба безопасности продолжала оставаться в полном неведении, кто такой Карлос, уже не говоря о том, что она не соотносила его имя ни со взрывами редакций газет, ни с терактом в аптеке Сен-Жермен, ни с акциями в аэропорту “Орли”. “Для нас Карлос просто не существовал. Лишь в июне 1975 года мы выяснили, кто он такой, и попытались его выследить”, — признавался бывший руководитель службы французской контрразведки.

Даже после захвата заложников во французском посольстве в Гааге и взрыва гранаты в аптеке Сен-Жермен французская служба контрразведки продолжала уделять очень мало внимания борьбе с террором. Считалось, что с этим вполне может справиться одна подкомиссия со штатом, насчитывавшим не более двадцати человек. Марсель Шале, назначенный главой ДСТ в 1975 году, выражал общее мнение, когда утверждал, что контртеррористическая деятельность “относительно незначительна по сравнению с основной задачей ДСТ, а именно вопросами контрразведки”.^{120}

Поэтому неудивительно, что штаб ДСТ не обратил никакого внимания на арест, осуществленный в Бейруте 7 июня 1975 года.

Задержанным оказался элегантно одетый Мухарбал, который в очередной раз приехал в штаб-квартиру Народного фронта. Ливанская криминальная полиция, действуя, похоже, по наводке, арестовала его в тот момент, когда он собирался сесть на самолет, чтобы вернуться в Париж. Ошеломленные обнаруженными в его кейсе записями, которые совершенно очевидно содержали детально разработанные планы нападений и убийств, а также найденными там же фальшивыми паспортами и наличными суммами, полицейские обратились к французам за помощью. Человек, к которому они обратились, был Жан-Поль Морье, бывший офицер ДСТ, посланный в Бейрут для обучения ливанских подразделений по борьбе со шпионажем. Морье был больше всего обеспокоен физическим состоянием Мухарбала после ночного допроса. В свое время он возглавлял контртеррористический отдел ДСТ и был знаком с жесткими методами ливанских следователей. “Мы его и пальцем не тронули”, — ответили ему.^{121}

Полиция Бейрута знала о Мухарбале только то, что он был ливанским христианином из хорошей семьи, успешно занимался оформлением интерьеров и являлся членом Сирийской народной партии, целью которой было создание “Великой Сирии”, включавшей в себя Ливан. Заметки, найденные у Мухарбала, были весьма интригующими. Они содержали подробное описание распорядков дня известных лиц в Париже и Лондоне — таких, например, как министр внутренних дел Франции князь Понятовский, посол Израиля в Париже и председатель совета директоров компании “Маркс и Спенсер”. По совету Морье полиция разработала новый план допроса.