Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/153
• Следующая

– Не назначать же для его расстрела офицеров?

– И не надо.

– Что же, по-твоему, надо делать? Не могу же я его помиловать или выслать к японцам.

– Виктор Александрович, Михаил Николаевич, вы меня понимаете? – обратилась она к Рейсу и Костенко.

– Вполне! – в один голос ответили оба.

– Вот и прекрасно. А тебе, Анатоль, я потом все подробно объясню.

– Что же мне теперь-то делать? – спросил совсем сбитый с толку Стессель.

– Пиши: «Приговор утверждается. В отношении генерала Танаки смертная казнь через повешение заменяется расстрелом», – продиктовала Вера Алексеевна.

В это время в передней раздался звонок, в дверях кабинета показалась робкая фигура худощавого священника.

– Мир дому сему! Разрешите войти, – несмело проговорил он.

– Отец Петр! – узнала Вера Алексеевна. – Милости просим.

Священник вошел, перекрестился на икону в углу и затем отвесил всем поясной поклон.

– Зачем пожаловали, батюшка? – справился Стессель.

– Был я сейчас на главной гауптвахте, хотел напутствовать в лучший мир осужденных. Двое язычников отвергли меня, третья же, иудеянка, не токмо просила отпустить грехи ее заблудшей души, но и выразила желание перейти перед смертью в православие. Поелику стало мне ведомо такое ее желание, решил я предстательствовать перед вами об отложении ее казни.

– Знаем мы этих жидовок! Когда приспичило, так готова любую веру принять, чтобы спастись, – злобно бросила генеральша.

– Я ходатайствую не о смягчении участи сей самаритянки, но об отложении казни на один-два дня, пока она успеет ознакомиться с правилами и догмами православной церкви.

– Мы допустили в суде и так некоторую натяжку, вынеся ей смертный приговор. Она, как несовершеннолетняя, казни не подлежит. Поэтому, я думаю, можно удовлетворить ходатайство его преподобия, – заметил Костенко.

– Это та самая жидовка, что живет в Новом городе, черненькая такая, хорошенькая? – спросил Стессель.

– Вы, ваше превосходительство, обладаете прекрасной памятью, – заметил Рейс.

– Особенно на молоденьких девиц, – сердито добавила Вера Алексеевна.

Наступило минутное молчание. Отец Петр в ожидании смотрел то на Стесселя, то на его жену.

– Вам, батюшка, довольно двух-трех дней? – спросил Рейс.

– Истинно так!

– Я думаю, можно отсрочить казнь. Повесить всегда успеем, – высказала свое мнение генеральша.

– Что же мне писать? – спросил Стессель.

– «Исполнение приговора в отношении осужденной Блюм отложить до восприятия ею святого крещения, дабы она предстала перед престолом всевышнего озаренной светом истинной веры», – продиктовал Костенко.

– Теперь все? – И Стессель размашисто подписался.

– Анатоль, я хотела бы повидать этого Танаку.

– Удобно ли это будет?

– Я председательница Порт-артурского благотворительного общества и член общества Красного Креста. На нашей обязанности лежит забота о пленных.

– Но Танака просто шпион.

– Генерал не может быть шпионом! Он прибыл в Артур с целью военной разведки. И тебя могли бы таким же образом отправить в Японию.

– Ну, положим, у нас до этого дело не доходит.

– Итак, я еду, а ты как хочешь. По-моему, и тебе следует съездить повидать его.

– Это будет похоже на визит с моей стороны.

– Я думаю, ваше превосходительство, вы можете побывать на гауптвахте под видом проверки караула и ознакомления с содержанием арестованных, – посоветовал Рейс.

– А вы как смотрите, Михаил Николаевич? – обратился Стессель к Костенко.

– С юридической точки зрения вы имеете полное право посетить Танаку.

– Раз так – едем! Эй, кто там! Прикажите заложить экипаж! – крикнул денщикам генерал.

Через полчаса коляска остановилась перед гауптвахтой. Караульный начальник Чиж отдал рапорт генералу и провел его в помещение для арестованных.

– Генерал Танака здесь, – подвел он чету Стессель к одному из карцеров.

Когда дверь отворилась, первой вошла Вера Алексеевна. Танака вскочил и почтительно приложился к протянутой ему руке.

– Я пришла, чтобы как представительница Красного Креста узнать, не могу ли я чем-либо облегчить ваши последние часы, – нараспев проговорила генеральша.

– Весьма тронут вашей любезностью, сударыня! Единственно, что бы я хотел, – это выкурить хорошую сигару и выпить бокал шампанского за ваше здоровье, – рассыпался японец, усиленно кланяясь.

– Вашу просьбу легко выполнить. Ты не будешь возражать? – обернулась она к Стесселю. – Мой муж, – представила она его Танаке.

– Я очень сожалею, что мне пришлось с вами познакомиться в такой обстановке. Но вы, конечно, как солдат понимаете, что война имеет свои законы, – извиняющимся тоном произнес Стессель. – Кроме того, я хотел бы знать ваше мнение, как военного, об обороне Артура.

– Меня все время поражала та энергия, с которой фактически заново создавалась под вашим мудрым руководством Порт-артурская крепость. Нам придется принести большие жертвы в борьбе за нее.

Стессель расплылся в приятной улыбке.

– Весьма польщен подобной оценкой своей скромной деятельности. Не имеете ли вы претензий?

– Конечно, нет. Прошу принять мою глубокую благодарность за тот прием, который я встретил на суде и после него, – чуть иронически ответил японец.

Затем генеральская чета отбыла.

Дома ее ожидал Рейс уже с готовым приказом о приведении приговора в исполнение и Сахаров, о чем-то оживленно беседовавший с полковником.

Капитан любезно вызвался доставить Танаке сигары и вино, обещанные Верой Алексеевной, к которым генеральша добавила еще и конфеты.

– Так вы, Виктор Александрович, озаботитесь, чтобы все было в порядке? – мимоходом бросила генеральша полковнику.

– Все будет сделано, ваше превосходительство, – почтительно наклонил голову Рейс.

Приехав на гауптвахту, Сахаров передал японцу привезенное. Танака пригласил его и Чижа составить ему компанию. Воспользовавшись тем, что штабс-капитан вышел, Сахаров вручил Танаке небольшой сверток и перекинулся с ним несколькими короткими фразами.

– Я попрошу вас, господин капитан, передать эти конфеты моей маленькой соотечественнице – Куинсан. Пусть она перед смертью полакомится, – попросил Танака.

– Немедленно исполню ваше пожелание. – И капитан скрылся.

Танака быстро развернул пакет и рассовал находящиеся в нем вещи по карманам.

Получив конфеты, задумавшаяся Куинсан оживилась. Она прежде всего тщательно пересмотрела все обертки конфет и в одной из них нашла крохотную шифрованную записку.

«Все будет хорошо. Мужайся. Завтра будем на воле».

Подписи не было, но Куинсан знала, кто это написал. За долгую совместную разведывательную работу Куинсан привыкла верить Танаке. Раз он говорил, что завтра она будет на воле, значит, это будет так. Танака прислал ее любимые конфеты. И успокоенная, ободренная доброй вестью девушка принялась за лакомства. Едва она проглотила последнюю конфету, как почувствовала себя плохо. На короткое мгновение мелькнула страшная догадка: «Он отравил меня, чтобы я не проговорилась». Но в следующее мгновение сознание покинуло Куинсан, и со слабым стоном она упала на пол.

В коридоре, куда выходили камеры арестованных, Сахароз задержал Чижа и начал что-то говорить ему на ухо.

– Таким образом, вам представляется едва ли не единственный в вашей жизни случай легко и быстро разбогатеть, – закончил он полушепотом.

Еще более понизив голоса, они быстро заговорили, затем в руки Чижа перешла пачка кредиток, и оба офицера вернулись к Танаке.

Японец уже разлил вино по бокалам и, посмотрев свое на свет, предложил собутыльникам чокнуться.

– Не заложить ли нам банчишку? – предложил Чиж.

– Увы, я не располагаю средствами, – отозвался генерал.

– Прошу принять от меня небольшой заем, – протянул Сахаров ему пачку кредиток.

– Но как же я их вам верну в случае проигрыша?

– На том свете угольками.

Все весело захохотали.

– Прощу делать игру, – провозгласил Чиж, – снимите, ваше превосходительство.

• Предыдущая
• 43/153
• Следующая