Порт-Артур. Том 1 - Степанов Александр Николаевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/153
• Следующая

Торжественные проводы на всех подействовали ободряюще. Бондаренко перестал хмуриться и деловито возился около орудия.

Миновав брандвахту и выйдя на внешний рейд, русские увидели перед собой четко вырисовывавшиеся на светлом голубом фоне неба шесть темных силуэтов японских крейсеров и восемь миноносцев. Они расположились в строе пеленга[53] по направлению входного маяка таким образом, что закрывали оба прохода в море вокруг острова Идольми. На головном крейсере «Нанива» развевался флаг адмирала Уриу. За ним в кильватерной колонне стояли пять других крейсеров. Концевым был «Асама».

Офицеры и матросы русских кораблей с тревожным любопытством всматривались в очертания вражеских судов, столь превосходящих их числом. Для того чтобы выйти в море, нужно было прорываться сквозь строй японской эскадры.

– Что, Бондаренко и Сайкин, у вас, поди, глаза разбежались от такого большого числа целей? – шутливо спросил Ляшенко у комендоров.

– Сегодня, вашбродь, вам будет лафа. Куда ни стрельнешь, все равно без промаха попадешь в какойлибо японский корабль. Все море ими перегородили, что забором, – отозвался Сайкин.

– Да, легче будет наводить, чем на состязательной стрельбе. Там миноносец тянет два махоньких щита, в них попасть очень трудно, а тут перед тобой сразу шесть огромных кораблей. Каждый снаряд попадет в нужное место, – поддакнул Бондаренко.

«Варяг» и «Кореец» еще не вышли за пределы нейтральных вод, как японцы сигналом предложили им сдаться – Но еще не вполне рассеявшийся на море туман помешал быстро разобрать его, и японцы, не дождавшись ответа, первые открыли огонь. Тяжелый гул выстрела докатился до «Варяга» почти одновременно с падением снаряда. Против орудий Ляшенко поднялся сверкающий на солнце столб воды, смешанный с дымом. По бортам корабля и броне башни градом забарабанили осколки.

– Вот, черт возьми! Снаряды взрываются даже при ударе о воду, – удивленно проговорил Степанов, выглянув из боевой рубки, где он находился вместе с Рудневым.

– Да, не чета нашим, которые и при попадании в броню не всегда рвутся, – отозвался командир.

Он внимательно осмотрел в бинокль эскадру противника, стараясь нащупать его слабые места. С первого же взгляда для Руднева стала ясна почти полная безнадежность предстоящего боя, но он не потерял присутствия духа и продолжал хладнокровно оценивать обстановку. План действий быстро сложился у него в голове.

– Я атакую концевые легкие крейсера японцев – «Чиода» и «Такачихо» и постараюсь, отогнав их, прорваться в море. Обстреляйте эти корабли усиленным огнем, – приказал он Степанову.

– Сообщите по семафору «Корейцу», чтобы он не отставал от нас и по мере возможности поддерживал огонь своими восьмидюймовыми пушками, – обернулся он к Червинскому, исполнявшему при нем обязанности флагофицера.

– Есть! – вытянулись офицеры и поспешили исполнить приказ своего командира.

– Наводить в переднюю мачту японского судна «Чиода», что стояло рядом с нами в порту, – объяснил Ляшенко комендорам распоряжение, полученное от Степанова. И комендоры, забыв обо всем, припали к окулярам оптического прицела, старательно наводя свою пушку на указанную цель.

– Готов! – в один голос доложили Сайкин и Бондаренко своему командиру.

– Пли! – зычным голосом скомандовал Ляшенко.

Два огневых смерча вырвались из дул орудий, и снаряды, урча и завывая в воздухе, понеслись в сторону японцев. Ляшенко вскинул бинокль.

Столб черного дыма на корме и всплеск воды рядом с бортом показали, что цель попала под накрытие.

– Пли! – скомандовал тотчас же мичман, и пушки опять окутались легким светло-зеленым, остро пахнущим эфиром облаком бездымного пороха.

«Варяг» загремел из всех своих орудий, ведя огонь по японской эскадре с правого борта.

Вскоре в крейсер один за другим попало несколько снарядов. Осколки с воем понеслись в разные стороны. На баке загорелся разбитый вельбот. Кузьмич, одетый в матросскую форму, находился около рубки. Заметив огонь, он с необычайной для его полноты быстротой слетел вниз и с пожарным шлангом в руках кинулся его тушить. Сильная струя воды ударила в самую середину пламени. В несколько секунд пожар был потушен, только обуглившиеся головешки продолжали еще шипеть и дымить. Но тут раздался новый взрыв. Струей воздуха повара несколько раз перевернуло через голову и больно ушибло о кнехты. Больше удивленный, чем испуганный, он тотчас вскочил на ноги и осмотрелся. Неподалеку на палубе лежал убитый матрос. Из пожарных шлангов во все стороны хлестала вода. Кузьмич, стараясь не смотреть на обезображенный труп, попытался исправить шланги, но новым взрывом был отброшен к самому переднему мостику. Напуганный повар поспешил забраться на него и укрыться в боевой рубке.

– Молодчина, Кузьмич, ежели жив останешься, получишь крест, – похвалил его Руднев, следивший за ним.

– Рад стараться! Покорнейше благодарим, – ответил матрос.

– «Чиода» горит, ваше высокоблагородие, – радостно сообщил сигнальщик Снигирев.

Японский крейсер, пылая от носа и до кормы, начал поспешно уходить, укрываться за другие корабли.

– Перенести огонь на «Наниву», – бросил Руднев, – и еще раз прикажите «Корейцу» не отставать.

Через несколько минут, охваченный пожаром, флагманский корабль последовал за «Чиодой».

По «Варягу» пронеслось громовое «ура». Путь в море был свободен. Прибавив ходу, Руднев устремился в прорыв.

Осторожный командир «Корейца» следовал за «Варягом» на дистанции двух-трех кабельтовых, дабы направляемые в крейсер снаряды при перелете не попадали в канонерскую лодку.

Когда же «Варяг» устремился в прорыв, Беляев и вовсе отстал.

Заметив маневр русских, «Асама» полным ходом пошел им наперерез, за ним двинулись и остальные суда. Японская эскадра в этот момент расположилась по дуге, вогнутой в сторону русских, а «Варяг» оказался в ее центре. Воспользовавшись этим, адмирал Уриу приказал сосредоточить на нем весь огонь. Русский крейсер буквально засыпало снарядами. Вода около его бортов кипела от беспрерывных всплесков. Корабль заволокло дымом от многочисленных попаданий и возникших пожаров.

На палубе то и дело слышались крики, звавшие носильщиков, но их не хватало для уборки всех раненых. Один из снарядов попал в верхний мостик, разнес в щепы штурманскую рубку, перебил всех дальномерщиков на фор-марсе[54]. Находившийся тут же мичман, граф Нирод, был убит.

Последующими выстрелами было подбито несколько орудий, прислуга которых почти вся погибла. Непрерывно следующими один за другим попаданиями вражеских снарядов были произведены большие опустошения на палубе, сбито четыре шестидюймовых, пять семидесятимиллиметровых и шесть мелких орудий. Осколками разорвавшегося у фок-мачты снаряда были ранены стоявшие рядом с Рудневым штаб-горнист и барабанщик, но оба остались в строю.

Рулевой Снигирев, будучи ранен в спину, скрыл свою рану, до конца боя оставаясь на своем месте. Ординарец Руднева, квартирмейстер Чибисов, получив ранение в обе руки, не ушел на перевязку и заявил, что не оставит своего командира до своей смерти. Перечисление этих подвигов можно преумножить до бесконечности, так как охваченные боевым энтузиазмом матросы не щадили своих жизней, глядя на геройское поведение своего бесстрашного командира.

После разрыва одного из крупных снарядов около командирской рубки по крейсеру распространился слух, что Руднев убит. Это вызвало некоторое замешательство среди матросов Узнав об этом, Руднев, невзирая на сильнейший обстрел и ежеминутно рвущиеся снаряды, вышел на мостик, откуда его могли видеть матросы, находящиеся на палубе, и обратился к ним с призывом:

– Помни, ребята, мы русские моряки и смерти никогда не боялись! Не посрамим же русского флага и чести флота российского, – кричал он в мегафон, стараясь быть услышанным возможно большим числом матросов

• Предыдущая
• 17/153
• Следующая