Курьер из Гамбурга - Соротокина Нина Матвеевна - Страница 59
- Предыдущая
- 59/75
- Следующая
– Я так думаю, – Наумов встал, оглашая свое решение. – В честь поимки злодея по Петербургу прокатятся праздники. Их будет много. Значит, государыня то и дело будет выезжать из дворца. Охрана тем временем потеряет бдительность, и тут мы ее… – он закончил речь свою характерным хватательным жестом, словно муху поймал на лету. Ну, если не муху, для его лапищ муха была маловата, но птичка сладкоголосая как раз подходила для его крупной руки.
Наумов, пожалуй, даже рад был вынужденной отсрочке. Все вроде складывалось один к одному, но беспокоило, и даже озадачивало, отсутствие Бакунина. Последний явно увиливал от встреч, отговариваясь то нездоровьем (это в его-то юном возрасте!), то чрезмерной занятостью. И все юлил, мол, разберусь с канцелярщиной, и сам к вам пожалую. Без самого Федора Георгиевича Наумов легко мог обойтись, но Бакунин был связующим звеном с мозгом всей операции. В конце концов Наумов мог и напрямую выйти на Панина, но это раньше не практиковалось. Кроме того, он не мог найти с Паниным общий язык. Блестящий дипломат, умница, обаяние безмерное, разговор легкий, содержательный, но все как бы вскользь, не по делу. Или, скажем, наобещает с три короба. Расстаешься в твердой уверенности, что дело на мази, а потом все как-то меж пальцев и уплывет. Про Панина говорили, что он барин и сибарит, а на старости лет стал еще и необязателен. Беседуя с самим собой, Наумов пришел к такому мнению – сделать все, как задумано, а Панина и иже с ним поставить перед фактом. И все!
Все случилось именно так, как предсказывали заговорщики. Пугачева выдали свои. Своим предательством казаки надеялись смягчить сердце императрицы. А Суворов с армией явился на театр военных действий к шапочному разбору. Война с повстанческой армией закончилась.
Пугачев был пленен 14 сентября. По стране пронесся такой вздох облегчения, что ветры южные и северные поколеблены были. Повержен злодей! Через неделю благая весть достигла столицы. Петербург не помнил себя от радости. Но об официальных праздниках в честь избавления от общего ужаса речь пока не шла. Стыдно устраивать всенародное ликование из-за того, что победили в жестокой, долгой и изнурительной борьбе наглый сброд, человеческое отребье, поднявшее руку на святая святых – русскую государственность. Поэтому праздники в столице проходили совсем под другим титлом, благо, что и без долгожданной победы было чего праздновать. «20 сентября – день рождения цесаревича. Правда, Павла Петровича теперь не именовали наследником, он был великий князь и только. А 22 сентября – годовщина коронации Их Величества Императрицы Екатерины.
Вначале славные даты отметили во дворцах – Зимнем и Петергофском. Так великолепно императрица отмечала, пожалуй, только третью годовщину своего правления, когда устроила на огромном лугу перед Зимним дворцом всем памятный «Воинский Генеральный Карусель». Сейчас архитектор Ринальди не соорудил колоссальный амфитеатр, были поставлены всего лишь деревянные скамейки с главной кафедрой для императрицы, но конное воинское ристалище состоялось и выглядело очень пышно.
Что за роскошные это были праздники! Не будем описывать торжественной части, ужина, количества приглашенных и кто во что был одет. Остановимся только на фейерверке. Ведь это истинное чудо, когда темное небо вспыхивает вдруг мириадами звезд, кои потом сами собой совершают движение и замирают, образовывая вензель императрицы.
Как и предполагал Наумов, официальными праздниками дело не кончилось. Каждый из знатных вельмож считал своим долгом еще и еще раз отпраздновать двенадцатилетие коронации государыни. Наумов поручил Кнышу разведать через секретарей, какие барские дома посетит императрица. Предпочтение оказывалось загородным усадьбам. На природе все, включая охрану, ведут себя более раскованно, а значит, и беспечно.
Наконец остановились на двух усадьбах. Разумовский в своих Гостилицах собирался давать роскошный бал, и обер-шталмейстер Лев Нарышкин тоже собирался пустить всем пыль в глаза на загородной даче.
– Не поедет Екатерина в Гостилицы, хоть и обещала.
– Это почему же? Императрица графу Андрею Кирилловичу очень благоволит.
– А я знаю, что государыня суеверна. Она в этих Гостилицах чуть жизни не лишилась.
– Все ты, Вернов, выдумываешь! И потом, Екатерина вовсе не суеверна.
– Может быть, и не суеверна, но памятлива. Она была в этом имении еще в бытность свою великой княгиней. Ее вместе с великим князем Петром Алексеевичем поместили в деревянном флигеле, а он ночью возьми и рухни. С фундамента съехал.
– Так это когда было-то?
– Двадцать пять лет назад мой батюшка тогда в карауле стоял, он и сказывал. Не поедет она в Гостилицы.
– Выбираем Нарышкина, – окончил спор Наумов. – Он костьми ляжет, чтобы Екатерина была на его празднике. Дача у него, говорят, выше всяких похвал и парк с озерами, каналами да протоками. Будет где разгуляться. Кто поедет на место, чтобы провести рекогносцировку?
Конец сентября, а погода как на заказ – отменная. Листья начали желтеть в конце августа, но потом тепло задержалось, благодатный дождичек окропил землю, и природа замедлилась в своем увядании. Золотом светились леса, небо голубенькое, бледное, доброжелательное, и еще непередаваемая чистота и ясность воздуха. Лучшей погоды для их предприятия и не придумаешь.
В Нарышкинский парк Наумов проник без малейшего препятствия, обнаружился пролом в ограде, и даже недалеко от дороги, словно заранее кем-то из заговорщиков выломал подгнившие доски. Капитан увидел в этом хорошее предзнаменование.
В усадьбе полным ходом шло приготовление к празднику. Вдоль каналов лежали доски и бревна, мастеровые делали подставки под щиты, на которых будут изображены картины, представляющие благоденствие отечества и верность подданных своей императрице. Строилась также деревянная балюстрада, перед ней мостилась широкая площадка. В программке были обещаны аллегорические картины, представляющие победу России над своими врагами. В качестве врагов наверняка будут выступать турки, пугачевское отребье нельзя считать серьезным противником. Видимо, живые картины будут представлять именно здесь. Во время спектакля народу будет тьма, поэтому на балюстраде не стоит задерживать внимание.
Неторопливо проезжая по лучами расходящимися аллеям, Наумов рассматривал все парковые сооружения с точки зрения их пригодности для предстоящей акции, иными словами, насколько удобно будет добираться от них до облюбованного повреждения в ограде. Вот, скажем, на берегу канала беседка о двенадцати колонн, потолок расписан знаками зодиака. Красиво… наверняка государыне покажут это чудо архитектуры, но беседка расположена слишком близко от дома, ах, простите, дворца, и стоит на открытом месте. Если отсюда доставлять к карете «жертву», как капитан мысленно величал императрицу, то придется делать это водой. А будут ли рядом лодки, еще неизвестно. Куда-то они их в парке все попрятали. Китайский затейливый павильон очень хорош уже тем, что рядом с ним много мостиков и переходов. У водяной мельницы в деревах можно будет спрятать лошадей. Жертву с кляпом во рту перекинем через лошадиный круп и сразу к карете. К пролому лучше добираться огородами, мимо парников отличная тропочка. Да и дорога здесь короче. Вот они, лодки-то, собрались табунком в пруду. Надо запомнить, может, этот пруд и этот канал могут понадобиться.
И не надо забывать, что будет иметь место изрядная иллюминация, а это значит, весь парк будет полыхать светом. Но ведь отполыхает и погаснет, и это время особенно соблазнительно для дела. Глаз долго привыкает к темноте.
Так незаметно он доехал до французского сада с подстриженными кустарниками, огромными газонами и клумбами, на которых отцветали белые астры. У фонтана, вздымавшего слабую увядшую струю, Наумова вежливо окликнул мужик из дворни, мол, чем интересуетесь, барин? Наумов спросил хозяина:
– Их сиятельство отсутствуют?
Капитан направил коня к главному входу. Здесь бы ему самое время заметить неприметного на вид господина в длинном, неопределенного вида камзоле и сером паричке с длинной косой, обмотанной серой же тесьмой. Он тоже ехал верхами, и лошадь у него была вполне приличная, и сидел он на ней, как приклеенный – чистый кентавр. Поскольку господин хотел слиться с окружающей действительностью, то конь его, умное животное, старался стушеваться, не выпячиваться, а следовать за капитаном Наумовым на приличном расстоянии.
- Предыдущая
- 59/75
- Следующая
