Где ты теперь? - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 16

Чарли мне тогда не поверил, но я поклялся ему, что у меня тоже есть амбиции. Он стремился к богатству, которого никогда не знал. Я же был когда-то богачом, а потом стал нищим, поэтому хотел все вернуть. Пока Чарли учился на юриста, я окончил колледж и получил своего магистра делового администрирования.

Мы оба преуспели в финансовом плане, но наши личные жизни сложились по-разному. Чарли встретил Оливию, и союз их был безупречным. Боже, каким аутсайдером я себя чувствовал, когда видел, как они смотрят друг на друга! Они прожили двадцать три прекрасных года, но потом исчез Мак, и после того у них не было ни одного дня, не наполненного тревогой за сына. Затем наступил день 11 сентября, и Чарли не стало. Мой брак с Нормой никогда не был счастливым для нее. Как там сказала принцесса Диана в одном из интервью — что в браке с принцем Уэльским их было трое? Да, именно так сложилось и у меня с Нормой, только менее гламурно».

Поморщившись от воспоминания, Эллиотт взял ручку и начал чертить каракули в блокноте. «Норма этого не знала, разумеется, но между нами всегда стояло то, что я чувствовал к Оливии. Теперь, спустя столько лет, когда мой брак превратился лишь в далекое воспоминание, мы с Оливией, возможно, сумеем спланировать наше совместное будущее. Она сама признает, что больше не в силах строить свою жизнь вокруг Мака, и я вижу, что ее чувства ко мне переменились. В ее глазах я уже не просто лучший друг Чарли и доверенный консультант по финансам, а нечто большее. Я сразу это понял, когда поцеловал ее перед сном. Я сразу это понял, когда она призналась, что Каролин нужна свобода, чтобы дочь перестала о ней беспокоиться. Но больше всего меня убедило ее неожиданное решение продать квартиру на Саттон-плейс».

Эллиотт поднялся, подошел к той секции книжного шкафа из красного дерева, где размещался холодильник, и открыл дверцу. Доставая бутылку воды, он спрашивал себя, не будет ли слишком рано предложить Оливии пентхаус на Пятой авеню, в квартале от музея Метрополитен, где было бы так чудесно поселиться.

«Мой пентхаус, — с улыбкой подумал он, — Еще двадцать пять лет назад, приобретая его после развода с Нормой, я мечтал, что здесь будет жить Оливия».

Зазвонил телефон, затем в переговорном устройстве сухо прозвучал голос секретарши, говорившей с британским акцентом:

— Звонит миссис Маккензи, сэр.

Эллиотт бросился к столу и снял трубку.

— Эллиотт, это Лив. Я собиралась поужинать с Джун Крабтри, но в последнюю минуту оказалось, что она не может пойти. А Каролин, как я знаю, встречается сегодня со своей подружкой Джеки. Ты, случайно, не хотел бы поужинать с дамой в ресторане?

— С удовольствием. Как насчет того, чтобы выпить у меня около семи, а потом отправиться в «Le Cirque»?

— Превосходно. Увидимся.

Положив трубку, Эллиотт почувствовал, что на лбу выступила легкая испарина. «Я в жизни ничего так сильно не желал, — подумал он.— Ничто не должно нам помешать, и все же я не могу избавиться от страха и неуверенности». Затем он расслабился и громко рассмеялся, представив реакцию отца на такие мрачные мысли.

«Как говорил дорогой кузен Франклин, — подумал он, — единственное, чего нам следует бояться, — это самого страха».

В среду весь вечер и до глубокой ночи притихшие студенты Нью-Йоркского университета клеили листовки в Гринвич-Виллидж и Сохо на всех телефонных столбах, деревьях и витринах в надежде, что кто-то, быть может, узнает Лизи Эндрюс и сообщит хоть какие-то сведения, которые смогут помочь в ее поисках.

На листовке была напечатана фотография улыбающейся Лизи, которую ее соседка по квартире сделала всего за несколько дней до исчезновения девушки, а еще ее рост и вес, адрес бара «Вудшед», время, когда она оттуда ушла, домашний адрес и сообщение о награде в пятьдесят тысяч долларов, предложенной ее отцом и Николасом Демарко.

— Обычно указывают меньше информации, но сейчас мы выкладываемся на все сто, — сказал капитан Ларри Ахерн брату Лизи в девять часов вечера, — Буду с тобой откровенен, Грегг. Если Лизи похитили, наши шансы найти ее живой и здоровой уменьшаются с каждым часом.

— Понимаю.

Грегг Эндрюс пришел в штаб после того, как дал отцу сильное успокоительное и заставил прилечь в гостевой в своей квартире.

— Ларри, я чувствую себя чертовски бесполезным. Чем я могу помочь? — Он обмяк, сидя на стуле.

Капитан Ахерн перегнулся через стол к Греггу, вид у него был мрачный.

— Ты можешь быть опорой отцу. Заботься о своих пациентах в больнице. Остальное предоставь нам, Грегг.

Грегг постарался выглядеть успокоенным.

— Пытаюсь.— Он медленно поднялся, словно каждое движение давалось ему с трудом, и направился к двери, но тут же обернулся.— Ларри, ты сказал: «Если Лизи похитили». Прошу тебя, не трать попусту время, думая, что она намеренно подвергает нас такому испытанию.

Грегг распахнул дверь и оказался лицом к лицу с Роем Барроттом, который как раз собирался постучаться к своему начальнику. Барротт услышал последнее замечание Эндрюса и понял, что оно созвучно заявлению Каролин Маккензи, сделанному в этом же самом кабинете два дня назад. Отмахнувшись от подобного сравнения, он поздоровался с Эндрюсом и шагнул через порог.

— С пленками покончено, — сообщил он.— Хочешь взглянуть на них сейчас, Ларри?

— Хочу, — ответил Ахерн, глядя вслед удаляющемуся Греггу.— Как ты думаешь, будет какая-то польза, если на них взглянет и ее брат?

Барротт быстро обернулся, проследив за взглядом Ахерна.

— Возможно, будет. Я поймаю его, пока он не сел в лифт.

Барротт перехватил Грегга, как раз когда тот нажимал кнопку вызова, и спросил, не может ли он спуститься с ними вниз, в техотдел, пояснив при этом:

— Доктор Эндрюс, мы увеличили кадр за кадром пленки, снятые камерами наблюдения в баре « Вудшед», и теперь пытаемся выяснить, кто держался поближе к Лизи на танцплощадке и кто последним покинул клуб.

Не говоря ни слова, Грегг кивнул и последовал за Барроттом и Ахерном в техотдел.

Во время показа Барротт, успевший дважды внимательно просмотреть пленку, вводил Грегга и капитана Ахерна в курс дела.

— Весь вечер она общалась только с друзьями, на пленках не зафиксировано ничего значительного. Все друзья в один голос твердят, что Лизи была с ними, если не считать тех пятнадцати минут, что она провела за столиком с Демарко, или когда танцевала. Ее компания ушла в два часа пополуночи, после чего она только танцевала и за столик присела, лишь, когда музыканты начали собирать инструменты. Публика к тому времени почти вся разошлась, поэтому у нас есть несколько очень четких ее снимков до ухода.

— Нельзя ли перекрутить к тому кадру, где она сидит за столиком? — попросил Грегг, заметно погрустневший при виде сестры на экране.

— Конечно, — Барротт перемотал пленку на видеомагнитофоне.— Ничего не замечаете, доктор, что мы могли пропустить? — спросил он, стараясь говорить ровным тоном.

— Посмотрите, как изменилась в лице Лизи. Она все время улыбалась, когда танцевала. А вот что теперь. Смотрит печально и задумчиво, — Он помолчал, — Два года назад умерла наша мама, Лизи очень тяжело переживала это горе.

— Грегг, а ты не думаешь, что ее душевное состояние могло вызвать временную амнезию или приступ тревоги, заставивший бежать куда глаза глядят? — Вопрос Ахерна требовал прямого ответа.— Разве это не вариант?

Грегг Эндрюс сжал виски пальцами, словно пытаясь подстегнуть мысли.

— Не знаю, — наконец произнес он, — Просто не знаю, — Он в нерешительности запнулся, потом продолжил: — Но если бы мне пришлось поставить на кон свою жизнь и жизнь Лизи, я бы сказал, что этого не может быть.

Барротт быстро перекрутил пленку вперед.

— Ладно. В последний час, когда бы она ни попадала в поле зрения камеры, у нее ни разу не было рюмки в руке, что подтверждает показания официанта и бармена: за всю ночь она выпила только пару рюмок вина и не была пьяна, когда уходила.— Он выключил видеомагнитофон, — Ничего, — с досадой изрек он.