Плач в ночи - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 17

Дженни сидела на скамеечке, рядом с мягким кожаным креслом Эриха. Она поднесла его руки к своим губам. Подавшись вперед, Эрих поднял ее и крепко прижал к себе.

— Долгое время я глядеть не мог на эту хоккейную клюшку. А потом начал думать о ней как о последнем подарке матери. — Эрих поцеловал веки Дженни. — Не грусти так, Дженни. У меня есть ты, и это все возмещает. Пожалуйста, Дженни, пообещай мне.

Она знала, что он хочет услышать. В порыве нежности она прошептала:

— Я никогда не брошу тебя.

Однажды утром, гуляя с Тиной и Бет, Дженни заметила Руни, облокотившуюся на штакетник на южной стороне кладбища. Вроде бы она смотрела на могилу Каролины.

— Я просто вспоминала прекрасные моменты своей жизни, когда мы с Каролиной были молоды, а Эрих был маленьким, и потом, когда родилась Арден. Однажды Каролина нарисовала портрет Арден. Такой красивый. Не знаю, куда он делся. Исчез прямо из моей комнаты. Клайд говорит, что я, наверное, таскала его везде с собой, как иногда со мной бывало. Почему так долго не заглядываете ко мне в гости?

Дженни была готова к этому вопросу.

— Мы просто были так заняты, обживались. Бет, Тина, ну-ка поздоровайтесь с миссис Тумис.

Бет стеснительно поздоровалась, а Тина выбежала вперед и подняла личико, чтобы ее поцеловали. Руни, наклонившись, отвела волосы со лба Тины.

— Она напоминает мне Арден, эта малышка. Вечно прыгает с места на место. Наверное, Эрих велел вам держаться подальше от меня. Ну, не могу сказать, что виню его. Наверное, иногда я бываю ужасной занудой. Но я нашла ту выкройку, которую искала. Можно сшить джемпера для девочек?

— Я была бы рада, — ответила Дженни, решив, что Эриху придется привыкнуть к тому, что она подружилась с Руни. Было в этой женщине что-то невероятно притягательное.

Руни повернулась, снова глядя на кладбище.

— Вы здесь уже начинаете скучать? — спросила она.

— Нет, — честно ответила Дженни. — Конечно, здесь все по-другому. Я привыкла к суматошной работе, к тому, что весь день разговариваю с людьми, надрываются телефоны, друзья забегают в гости. Наверное, кое-чего из этого мне не хватает. Но по большей части я просто счастлива быть здесь.

— Как и Каролина, — отозвалась Руни. — Какое-то время была так счастлива. А потом все изменилось.

Руни не отрывала глаз от простого надгробия по ту сторону забора. В небе повисли снежные тучи, а сосны отбрасывали беспокойные тени на бледно-розовый гранит.

— О, для Каролины и правда все поменялось, — прошептала женщина. — А когда она умерла, тогда и для нас все начало меняться.

— Ты пытаешься избавиться от меня, — протестовал Эрих. — Не хочу я ехать.

— Уж конечно, я пытаюсь от тебя избавиться, — согласилась Дженни. — О, Эрих, эта - просто совершенство.

Она подняла повыше картину маслом три на четыре фута, чтобы лучше ее рассмотреть.

— Ты поймал дымку, которая бывает вокруг деревьев как раз перед тем, как на них появляются почки. А это темное пятно, окружающее лед на реке... Оно показывает, что лед вот-вот тронется, что под ним течет вода, так ведь?

— У тебя зоркий глаз, дорогая. Все правильно.

— Ну, не забывай, что моя специальность - изобразительные искусства. «Смена времен года» - прелестное название. Эта смена здесь едва различима.

Эрих обнял жену за плечи и вместе с ней склонился над картиной.

— Помни, я не выставлю ни одну картину, которую ты захочешь оставить нам.

— Нет, это глупо. Самое время сделать тебе имя. Я совсем не против, чтобы меня знали как жену самого знаменитого художника Америки. Люди будут показывать на меня и говорить: «Смотрите, вот счастливая! И он тоже великолепен!»

Эрих потянул ее за волосы:

— Так и станут говорить?

— Угу, и будут правы.

— Лучше бы я сказал, что не могу делать выставку.

— Эрих, не надо. Для тебя уже запланировали прием. Я очень хотела бы поехать, но пока не могу оставить детей, а тащить их с собой - головная боль. В следующий раз.

Эрих принялся собирать холсты.

— Дженни, обещай, что будешь скучать по мне.

— Ужасно буду. Меня ждут четыре дня одиночества.

Дженни невольно вздохнула. Почти за три недели она общалась всего с горсткой людей: Клайдом, Джо, Эльзой, Руни и Марком.

Эльза была молчалива настолько, что практически не говорила ни слова. Руни, Клайда и Джо вряд ли можно было назвать приятелями. А с Марком после первого вечера она беседовала всего однажды, и то недолго, хотя и знала от Джо, что Марк по меньшей мере раз шесть навещал Барона.

Только пробыв на ферме неделю, Дженни осознала, что никогда не звонит телефон.

— Тут что, не слышали о кампании «держись на связи»? — пошутила она.

— Все звонки идут через контору, — объяснил Эрих. — Напрямую в дом они проходят только тогда, когда я жду определенного звонка. А в другое время кто-нибудь из конторы даст мне знать.

— А если в конторе никого нет?

— Тогда сообщения остаются на автоответчике.

— Но, Эрих, почему?

— Дорогая, есть у меня один заскок - терпеть не могу, когда все время нагло трезвонит телефон. Конечно, когда я буду в отъезде, Клайд установит линию, чтобы по вечерам звонки шли в дом и я мог бы поговорить с тобой.

Дженни хотела возразить, но передумала. Позже, когда у нее появятся друзья в округе, настанет пора уговорить Эриха на нормальные телефонные услуги.

Эрих закончил отбирать холсты.

— Дженни, я тут подумал... Самое время немного тобой похвалиться. Ты хотела бы в следующее воскресенье пойти в церковь?

— Клянусь, ты читаешь мои мысли, — рассмеялась она. — Я как раз думала о том, что хотела бы познакомиться с твоими друзьями.

— Мне лучше удается делать пожертвования, чем посещать службы, Джен. А тебе?

— Пока росла, ни разу не пропустила воскресную мессу. Потом, после того, как вышла замуж за Кевина, стала небрежной. Но, как всегда говорила Нана, яблоко от яблони недалеко падает. Может, в скором времени я снова начну регулярно ходить к мессе.

В следующее воскресенье семья отправилась в лютеранскую церковь «Сион». Церковь оказалась старой и не слишком большой, размером почти с часовню. Изящные витражные окна рассеивали зимний свет, так что он падал на святилище голубыми, зелеными, золотыми и красными лучами. На некоторых из витражей Дженни разглядела надписи: «ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ И ГРЕТХЕН КРЮГЕР, 1906...», «ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ И ОЛЬГОЙ КРЮГЕР, 1930».

Витраж над алтарем, сцена поклонения волхвов, был особенно красивым. Прочитав надпись, Дженни ахнула: «ПАМЯТИ ЛЮБИМОЙ КАРОЛИНЫ БОНАРДИ КРЮГЕР, ПОЖЕРТВОВАНО ЭРИХОМ КРЮГЕРОМ».

Дженни потянула мужа за рукав:

— Когда ты подарил этот витраж?

— В прошлом году, когда обновляли святилище.

Между ними спокойно сидели Тина и Бет, красуясь в новых синих пальтишках и капорах. Всю службу люди посматривали на девочек. Дженни знала, что Эрих тоже замечает эти взгляды. Он довольно улыбался, и во время проповеди его рука скользнула в ладонь жены.

На середине проповеди он прошептал:

— Дженни, ты прекрасна. Все смотрят на тебя и девочек.

После службы Эрих представил жену пастору Барстрому, худощавому мужчине лет семидесяти с добрым лицом.

— Мы счастливы, что вы с нами, Дженни, — тепло произнес он и опустил взгляд на девочек. — Ну, кто из вас Бет, а кто - Тина?

— Вы знаете их имена, — заметила польщенная Дженни.

— Да, знаю. Когда Эрих заезжал ко мне домой, он все о вас рассказал. Надеюсь, вы понимаете, какой у вас щедрый муж. Благодаря ему наш новый центр для пожилых будет очень удобным и хорошо оборудованным. Я знаю Эриха с детства, и сейчас мы все очень счастливы за него.

— Я тоже ужасно счастлива, — улыбнулась Дженни.

— В четверг будет встреча женщин прихода. Не желаете к ним присоединиться? Мы хотим познакомиться с вами.

— Я бы с радостью, — согласилась Дженни.