Лунный свет тебе к лицу (Ты обратилась в лунный свет) - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 21

— Тогда почему она рискует своей долей собственности?

— Именно это я и хочу узнать. Разговаривал кое с кем из риэлтеров Хопкинса, они удивлены, зачем Нортону платить двести тысяч за дом Моор. По их мнению, там требуется капитальный ремонт.

— У подруги Нортона много денег?

— Нет. Я сумел узнать только, что Барбара Хоффман хорошая женщина, вдова, одна вырастила детей и дала им хорошее образование, у нее скромный счет в банке. — Хаггерти предвосхитил следующий вопрос. — Кузен моей жены работает кассиром в банке, куда Хоффман дважды в месяц переводит по пятьдесят долларов.

— Тогда зачем Нортону этот дом? На участке есть нефть?

— Даже если есть, он не имеет права ее тронуть. Участок лежит в неприкосновенной прибрежной зоне. Строение невелико, а увеличивать его запрещено, так что вид из окна открывается только с третьего этажа.

— Думаю, лучше поговорить с Нортоном, — сказал Брауэр.

— Еще лучше поговорить с его женой, шеф. Я знаю, она слишком умна, чтобы можно было запросто втянуть ее в совместный залог без очень веской на то причины.

— О'кей, с этого и начнем. — Брауэр встал. — Кстати, не знаю, проверяли ли вы Мэги Холлоувей. Похоже, у нее все чисто. Отец оставил ей немного денег, да и сама она вполне преуспевающий фотограф, неплохо зарабатывает, так что здесь нет явных корыстных целей, насколько я понимаю. И она говорит правду о времени своего отъезда из Нью-Йорка. Портье в ее доме подтвердил это.

— Я готов с ней поговорить, — предложил Хаггерти. — Телефонный счет миссис Моор показал, что она звонила Мэги Холлоувей раз шесть за неделю до убийства. Может, она рассказала ей что-нибудь о своих гостях, вдруг что-то узнаю. — Он замолчал, потом добавил:

— Но, шеф, больше всего меня бесит невозможность узнать, что искал убийца в ее доме. Спорю на последний доллар, именно здесь ключ к разгадке.

Мэги проснулась рано, но ждала до одиннадцати, чтобы позвонить Грете Шипли. Она беспокоилась, так слаба показалась ей Грета вчера вечером, и Мэги надеялась, что та хорошо выспалась ночью. На звонок никто не ответил. Может, миссис Шипли стало лучше и она спустилась вниз, успокаивала себя Мэги.

Через 15 минут раздался звонок. Это был доктор Лейн.

— Мэги, у меня очень печальные новости, — сказал он. — Миссис Шипли просила утром ее не беспокоить, но час назад сестра Марксй решила ее проверить. Примерно посреди ночи она тихо скончалась во сне.

Некоторое время после звонка Мэги сидела, оцепенев от горя и злясь на себя за то, что не настояла на медицинском осмотре миссис Шипли. Нужен был независимый медицинский осмотр, чтобы определить, что с ней. Доктор Лейн сказал, что причина в сердечной недостаточности. Было видно, что ей нездоровилось весь вечер.

«Сперва Нуала, теперь Грета Шипли. Две женщины, лучшие подруги, обе умерли в одну неделю», — подумала Мэги. Она была так счастлива, так рада снова повстречать Нуалу. И вот теперь...

Мэги вспомнила, как Нуала впервые дала ей сырую глину. Хотя ей было всего шесть лет, Нуала разглядела в ней талант, нет, не художника.

«Ты не Рембрандт, — весело сказала Нуала. — Но глядя, как ты играешь с этой пластичной глиной, я вижу...»

Она поставила перед девочкой фотографию карликового пуделя Мэги по прозвищу Порги.

«Постарайся сделать его», — велела она. Это было начало. С тех пор Мэги всегда наслаждалась лепкой. Потом, однако, она поняла, что это могло быть для нее не более чем приятное хобби. К счастью, у нее появился интерес к фотографии, где она оказалась по-настоящему талантлива. Так она сделала себе карьеру. Но страсть к скульптуре не прошла.

«До сих пор помню, как приятно было мять глину, — подумала Мэги, поднимаясь на третий этаж. — Я была такая неловкая, но понимала: что-то происходит. Через глину возникала особая связь пальцев и мозга».

Узнав о смерти Греты Шипли, она поняла подсознательно, что должна прикоснуться к влажной глине. Это поможет даст время подумать, разобраться, что же делать дальше.

Она начала работать над бюстом Нуалы, но поняла, что перед нею встает лицо Греты Шипли.

«Вчера вечером она была такая бледная, — вспоминала Мэги. — Вставая, даже схватилась за кресло, а потом взяла меня под руку, когда мы шли из большого зала в столовую, Я ощущала, как она слаба. Сегодня она собиралась провести в постели весь день. Она не признавалась, но чувствовала себя очень плохо. А когда мы ездили на кладбище, она сказала, будто из нее ушла энергия».

Так было с папой, вспомнила Мэги. Его друзья рассказывали, что, пожаловавшись на головокружение, он ушел со званого обеда и рано лег спать. И никогда не проснулся. Остановка сердца. Именно это, по словам доктора Лейна, случилось с Гретой.

«Опустошена, — подумала она. — Чувствую себя такой опустошенной. Бесполезно работать теперь». Она не ощущала вдохновения. Даже глина не помогла.

Господи, еще одни похороны. У Греты Шипли никогда не было детей, значит, на похоронах будут одни друзья.

Похороны. Слово застряло у нее в голове, и она вспомнила про фотографии, которые сделала на кладбище. Они должны быть уже готовы. Надо их забрать и рассмотреть. Но для чего? Она тряхнула головой. Ответа пока не было, но она знала, что он должен быть.

Пленки она сдала в аптеке на Темз-стрит. Припарковывая машину, она вспомнила, как еще вчера неподалеку покупала наряд для обеда у Греты, как менее недели тому назад счастливая ехала в Ньюпорт на встречу с Нуалой. Теперь обе женщины мертвы. «Есть ли здесь какая-то связь?» — спросила она себя.

У фотографа ее ждал толстый пакет фотографий.

Увидев счет, служащий удивленно поднял брови.

— Вы действительно хотели все это увеличить, миссис Холлоувей?

— Да, именно так.

Она подавила желание открыть пакет немедленно. Дома она обязательно поднимется в студию и тщательно все изучит.

Однако у дома она заметила последнюю модель БМВ. Водитель, мужчина лет тридцати, поспешно отогнал машину, чтобы дать ей дорогу, потом припарковался на улице. Он вышел из машины и направился к ней, когда она открыла дверцу.

Что ему нужно? Он был хорошо одет, приятной наружности, поэтому она осталась совершенно спокойна. Но его настойчивое присутствие насторожило ее.

— Мисс Холлоувей, — сказал он. — Надеюсь, я не напугал вас. Я Дуглас Хансен. Хотел вам позвонить, но в справочнике нет вашего номера. А поскольку у меня сегодня встреча в Ньюпорте, я решил заехать и оставить вам записку. Она на двери.

Он достал из кармана визитную карточку: Дуглас Хансен, коммерческий советник. Адрес в Провиденсе.

— Один из моих клиентов сообщил мне о кончине миссис Моор. Я не был с ней знаком, но встречался несколько раз. Позвольте выразить мои соболезнования. И еще хотел бы знать о ваших планах по продаже дома.

— Благодарю вас, мистер Хансен, но я пока ничего не решила, — тихо сказала Мэги.

— Причина, по которой я хотел бы обсудить это как можно скорее в том, что, если вы решите его продать, у меня есть клиентка, заинтересованная в его покупке через меня. Ее дочь собирается разводиться и хочет иметь место, куда переехать, когда сообщит новость мужу. Знаю, что здесь много работы, но мать может позволить себе это. Ее имя вам известно.

— Возможно, нет. Я знаю в Ньюпорте совсем немногих, — ответила Мэги.

— Тогда, скажем, это имя известно многим. Поэтому они обратились ко мне как к посреднику. Осторожность не помешает.

— Откуда вообще вы знаете, что дом мой и я имею право его продать? — удивилась Мэги. Хансен улыбнулся.

— Мисс Холлоувей, Ньюпорт город маленький, а у миссис Моор было много друзей. С некоторыми из них я дружен.

«Он ждет, что я приглашу его в дом обсудить вопрос, — подумала Мэги, — но я не собираюсь этого делать». Вместо этого она произнесла:

— Как я уже сказала, я пока не знаю. Но спасибо за участие. Сохраню вашу карточку. — Она повернулась и пошла к дому.