Оставь для меня последний танец - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 2

Слова его были встречены оглушительным свистом и шиканьем.

Я знала, что Уоллингфорду сорок восемь или сорок девять. Видела его в новостях на следующий день после катастрофы самолета Спенсера. Сейчас он выглядел гораздо старше — от напряжения последних недель постарел на несколько лет. Ни у кого не вызывало сомнения, что человек этот страдает.

— Последние восемь лет я работал с Николасом Спенсером, — сказал он. — К тому времени продал нашу семейную фирму по розничной торговле, директором которой был, и ждал случая вложить деньги в обещающее дело. После нашего знакомства Ник убедил меня, что недавно организованную им компанию ожидают поразительные достижения в разработке новых лекарств. По его настоянию я вложил почти все средства от продажи нашего семейного бизнеса в «Джен-стоун». Так что не меньше вашего огорчен тем фактом, что вакцина не может еще быть представлена в Управление на одобрение. Однако это не значит, что при наличии дополнительных фондов дальнейшие исследования не разрешат проблему.

Его слова были прерваны громкими голосами собравшихся, буквально выкрикивавших свои вопросы.

— А что скажете по поводу украденных им денег? Почему бы не признаться, что вы нас надули заодно со всей этой шайкой наверху?

Линн резко поднялась, неожиданно схватив стоящий перед Уоллингфордом микрофон.

— Мой муж погиб по пути на деловую встречу по поводу дополнительного субсидирования научных исследований. Уверена, что причина пропажи денег скоро раскроется…

Тут все увидели мужчину, который бежал по проходу между креслами, размахивая листками, вырванными из журналов и газет.

— «Спенсеры в своем поместье в Бедфорде», — выкрикивал он заголовки. — «Спенсеры устраивают у себя благотворительный бал. Николас Спенсер с улыбкой выписывает чек для приюта «Беднота Нью-Йорка».

Едва мужчина приблизился к возвышению, как охранники схватили его за руки.

— Леди, откуда, по-вашему, взялись эти деньги? Я скажу вам откуда. Из наших карманов! Чтобы вложиться в вашу паршивую компанию, я оформил на свой дом вторую закладную. Хотите знать почему? Потому что у моего ребенка рак, а я поверил обещаниям вашего мужа по поводу вакцины.

Пресса занимала несколько первых рядов. Я сидела с края и смогла бы дотронуться до него. Это был плотный парень лет тридцати в свитере и джинсах. Его лицо вдруг сморщилось, и он заплакал.

— Ничего не смогу сделать, чтобы моя девочка осталась жить в нашем доме, — сказал он. — Теперь дом придется продать.

Я взглянула на Линн, и наши глаза встретились. Конечно, она вряд ли заметила бы в моих глазах презрение. Меня донимала лишь мысль о том, что бриллианта на ее пальце, вероятно, хватило бы на выплату второй закладной, которая будет стоить умирающему ребенку его дома.

Собрание длилось не более сорока минут и состояло в основном из исполненных отчаяния выступлений людей, которые потеряли все, вложив свои средства в «Джен-стоун». Многие говорили о том, что поддались на уговоры купить акции из-за больного ребенка или другого члена семьи, которому могла бы помочь вакцина.

По мере того как люди выходили из зала, я записывала их фамилии, адреса и номера телефонов. Многие знали меня благодаря моей колонке в газете и жаждали поговорить со мной о своем финансовом крахе. Они спрашивали мое мнение о том, существует ли шанс компенсировать какую-то часть или все их инвестиции.

К моей радости, Линн ушла с собрания через черный ход. После аварии самолета Ника я написала ей записку, сообщив, что собираюсь прийти на поминальную службу. Похороны до сих пор не проводились: еще надеялись найти тело. Теперь, как едва ли не все прочие, я сомневалась в том, что Ник во время крушения действительно находился в самолете. Уж не инсценировал ли он свое исчезновение?

Я почувствовала на плече чью-то руку. Это был Сэм Михаэльсон, маститый репортер из журнала «Уолл-стрит уикли».

— Угощаю выпивкой, Карли, — предложил он.

— Бог мой, отличная идея!

Мы спустились в бар на первом этаже, где нас проводили к столику. Было полпятого.

— У меня есть твердое правило не пить водку до пяти часов вечера, — сообщил Сэм, — но, как ты понимаешь, где-то в мире уже наступило пять часов.

Я заказала бокал кьянти. В обычной ситуации в конце апреля я переключилась бы на шардоне, в теплую погоду отдавая предпочтение этому вину. Однако, поскольку после собрания меня познабливало, захотелось выпить чего-нибудь согревающего.

Сделав заказ, Сэм неожиданно спросил:

— Так что ты думаешь, Карли? Не жарится ли этот плут на солнце где-нибудь в Бразилии, пока мы тут беседуем?

Я честно ответила:

— Не знаю.

— Как-то я встречался со Спенсером, — сказал Сэм. — Клянусь, предложи он купить у него Бруклинский мост, я бы на это клюнул. До чего скользкий и вкрадчивый торгаш! Ты видела его во плоти?

Я на миг задумалась над вопросом Сэма, пытаясь сообразить, что ответить. Никогда не распространялась на тему о том, что Линн Гамильтон Спенсер — моя сводная сестра и, соответственно, Ник Спенсер — мой зять. Однако этот факт удерживал меня от того, чтобы в публичной или частной беседе назвать «Джен-стоун» объектом инвестиций, ибо я понимала, что это может быть истолковано как конфликт интересов. К несчастью, все это не помешало мне купить акции «Джен-стоун» на сумму двадцать пять тысяч долларов. Ведь, по словам Николаса Спенсера, произнесенным в тот вечер за ужином, после того как его вакцина исключит возможность рака, когда-нибудь будет создана другая, способная устранять все генетические нарушения.

Я дала имя своему ребенку в день его рождения. Назвала его Патриком, в честь деда по материнской линии. Эти акции я купила в память о сыне. В тот вечер, два года назад, Ник сказал, что чем больше они соберут денег, тем скорее завершат тестирование вакцины, что позволит наладить ее выпуск. «И разумеется, ваши двадцать пять тысяч долларов со временем будут стоить намного больше», — добавил он.

Это были мои сбережения для внесения первого взноса за квартиру.

Я с улыбкой взглянула на Сэма, все еще обдумывая ответ. У него совершенно седые волосы. Он тешит себя тем, что время от времени зачесывает длинные пряди на лысеющую макушку. Я замечала, что эти пряди частенько какие-то косые, как и сейчас, но на правах старого друга воздерживалась от замечаний типа: «Да брось ты. Борьба за волосы проиграна».

Сэму скоро семьдесят, но его младенчески голубые глаза поблескивают живым огнем, и он чем-то напоминает сказочного духа-проказника. Однако за этой личиной прячется умный, проницательный человек. Я подумала, что нечестно будет утаить от него мою малозначительную связь со Спенсерами. Дам ему понять, что виделась с Ником всего раз, а с Линн — три раза.

Когда Сэм узнал о наших отношениях, его брови поднялись.

— От нее, по-моему, можно ждать всяких сюрпризов, — заметил он. — А как насчет Спенсера?

— Я тоже купила бы у него Бруклинский мост. Мне он казался потрясающим мужчиной.

— А теперь что ты о нем думаешь?

— Ты имеешь в виду, погиб ли он или же как-то подстроил крушение? Не знаю.

— Ну а его жена, твоя сводная сестра?

Я непроизвольно поморщилась.

— Сэм, моя мать по-настоящему счастлива с отцом Линн или чертовски здорово притворяется. Хвала создателю, они вместе посещают даже уроки игры на фортепьяно. Послушал бы ты концерт, которым меня угостили, когда в прошлом месяце я приезжала в Бока на выходные. Признаюсь, что Линн мне не нравится. Думаю, она каждое утро целуется с зеркалом. Но ведь я видела ее только накануне свадьбы, на свадьбе и еще один раз, когда приехала в Бока в прошлом году, а она как раз собиралась уехать. Так что, будь добр, не называй ее моей сводной сестрой.

— Договорились.

Пришла официантка с нашими напитками. С наслаждением прихлебнув из стопки, Сэм откашлялся.

— Карли, я недавно узнал, что ты собираешься поступить на вакантное место в нашем журнале.

— Да.