Не кради мои годы - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 25

Шокированная вопросом, Лилиан быстро соображала.

— Не помню. Джон сделал автоматический набор. Мы пользовались этими телефонами только для связи друг с другом.

Ни один из полицейских не среагировал на ответ. Следующий вопрос Саймона Бенета был совершенно неожиданным:

— Мисс Стюарт, мы узнали, что профессор Лайонс мог владеть ценной древней рукописью. Но среди его бумаг мы ее не нашли. Вы об этом что-нибудь знаете?

— Ценная рукопись? Он ничего мне об этом не говорил. Конечно, я знаю, что Джонатан работал с некоторыми документами, найденными в той церкви, но он ничего не говорил об их ценности.

— Если у него действительно было что-то ценное, вас не удивляет, что он не показал это вам и даже не рассказал?

— Вы говорите, что у Джонатана могла быть какая-то ценная рукопись, но не уверены, что она у него действительно была? Я точно знаю, что он бы мне показал.

— Понимаю, — сухо произнес Бенет. — Позвольте спросить вас вот еще о чем. Профессор Лайонс, вероятно, был прекрасным стрелком. Они с женой развлекались в тире, и, конечно, эти занятия прекратились, когда она заболела. А вы когда-нибудь бывали с ним в тире?

Лилиан знала, что лгать бесполезно.

— Джонатан брал меня в тир в Уэстчестере вскоре после нашего знакомства.

— Как часто вы там бывали?

«Они могут проверить записи», — подумала Лилиан.

— Приблизительно раз в месяц.

Мысленно она сразу сожгла сертификат, полученный за стрельбу, и, не дожидаясь вопроса, добавила:

— Я неплохо стреляю, — и вдруг выпалила: — Мне не нравится, как вы на меня смотрите. Я любила Джонатана. Мне его будет не хватать всю оставшуюся жизнь. Не скажу больше ни слова. Вы арестовали его сумасшедшую жену за убийство и были правы. Он ее боялся, вы сами знаете.

Детективы встали.

— Может быть, ответите еще на один вопрос, мисс Стюарт? Вы не доверяли сиделке Рори, не так ли?

— На этот я отвечу, — с чувством произнесла Лилиан. — Она была шпионкой. Отыскала те фотографии и устроила неприятности. Жена Джонатана и его дочь никогда бы не заподозрили, что между нами есть что-то, если бы не она.

— Благодарим вас, мисс Стюарт.

Они ушли. Дрожа, Лилиан пыталась вспомнить, что она им сказала. Поверили ли они ей? Возможно, нет. «Мне нужен адвокат, — бешено соображала она. — Не надо было разговаривать с ними без адвоката».

Зазвонил телефон. Боясь ответить на звонок и боясь не ответить, она потянулась к аппарату. Это был Ричард, но тон его голоса был не тот, к которому она привыкла.

— Лилиан, — уверенно произнес он, — я был не совсем честен с тобой, и ты, конечно, солгала мне против воли. Я видел рукопись и знаю, что она настоящая. Джонатан сказал, что передал ее тебе на хранение. И я собираюсь рассказать это полиции. Знаю, что у тебя есть предложения продать ее, но вот тебе цена моего молчания. Даю тебе за письмо два миллиона долларов. Оно мне нужно, и я его получу, понятно?

Не дождавшись ответа, он прервал связь.

Во вторник в одиннадцать часов утра Уолли Грубер предстал перед нью-йоркским судьей Розмари Гауган за грабеж и попытку ограбления. Его круглое лицо больше не сияло приветливой улыбкой. Внушительное тело было одето в оранжевый комбинезон, руки и ноги скованы.

— Ваша честь, — начал помощник районного прокурора, — мистер Грубер обвиняется в ограблении и попытке ограбления помещения, указанного в заявлении. У него уже имеется судимость за ограбление, за которое он был приговорен к тюремному заключению. Мы признаем, что предъявленное обвинение чрезвычайно тяжелое. Мистер Грубер был арестован полицией в момент проникновения в частный дом. Мы также отмечаем, что полиция проводит расследование другого ограбления в Нью-Джерси, в котором он также мог участвовать. Мистер Грубер работает парковщиком в городском гараже, и есть доказательства, что он устанавливал GPS-трекеры на автомобили, чтобы знать, находятся владельцы дома или нет. В результате недавнего ограбления в Нью-Джерси пропали драгоценности на три миллиона долларов, когда владельцы были в отъезде. Нам сообщили, что GPS-трекер, идентичный тому, который он установил на автомобиле владельца из Нью-Йорка, был найден на автомобиле владельца из Нью-Джерси. Полагаем, что обвинения по делу в Нью-Джерси будут предъявлены в ближайшее время. Кроме того, сообщаю, что подзащитный холост и проживает один в съемной однокомнатной квартире. При всех этих обстоятельствах мы полагаем, что существует большая вероятность побега, и требуем залог в двести тысяч долларов.

Потом взял слово защитник, Джошуа Шульц, стоявший рядом с Уолли:

— Прежде всего, ваша честь, мистер Грубер заявляет о своей невиновности. Со всем уважением к требованию залога окружным судьей, я полагаю, что это слишком большая сумма. На данный момент нет официального обвинения из Нью-Джерси. Мистер Грубер проживает в Нью-Йорке давно и намерен присутствовать на всех заседаниях суда. Он человек весьма скромного достатка. Мистер Грубер заверил меня, что если вы позволите ему воспользоваться поручительством, то он сможет собрать залог в пятнадцать тысяч долларов.

Судья Гауган взглянула на них:

— В то время как подзащитный заявляет о полной своей невиновности, у окружного судьи имеются неопровержимые доказательства по его делу. При условии, что будет назначено длительное тюремное заключение, я делаю вывод, что имеется большой риск побега. Поручительство я запрещаю. Залог установлен в сумме двухсот тысяч долларов наличными. Конечно, если в Нью-Джерси будет выдвинуто новое обвинение, будет назначен дополнительный залог; вопрос об этом находится в юрисдикции местного судьи.

Спустя три часа, не сумев внести залог, Уолли отправился в тюрьму на Рикерс-Айленд. Когда его заталкивали в фургон, он вдохнул первый осенний аромат прохладного ветерка и сравнил его с затхлым запахом камеры заключения.

«Я в полной заднице, — сказал он себе. — Они со мной еще поторгуются. Когда они узнают, что знаю я, им придется взять меня на поруки. — Он усмехнулся. — Могу составить портрет парня, подстрелившего того профессора, описать каждую черточку его лица, — подумал он. — Но если они не захотят поиграть в поддавки, то вызову адвоката старушки и скажу, что я — ее билет на свободу».

Во вторник утром Мария первым делом позвонила в больницу. Медсестра в приемной психиатрического отделения заверила ее:

— Вашей маме дали легкое успокоительное вчера вечером, и она спала довольно хорошо. Она немного позавтракала и выглядит очень спокойной.

— Она спрашивала обо мне или о моем отце?

— В истории болезни записано, что прошлой ночью она просыпалась несколько раз и, похоже, беседовала с вашим отцом. Вероятно, она думала, что они в Венеции вдвоем. Сегодня утром она повторяла имя Рори. — Медсестра замолкла в нерешительности, потом спросила: — Это родственница или сиделка?

— Сиделка, — ответила Мария, почувствовав, что медсестра о чем-то умалчивает. — Вы что-то от меня скрываете? — прямо спросила она.

— Ох, нет, конечно, нет.

«Может, да, а может, нет», — подумала Мария. Потом, зная, что просьба навестить мать перед следующим слушанием дела будет отклонена, спросила:

— Мама не выглядит испуганной? Дома ей иногда хочется спрятаться в шкафу.

— Конечно, она встревожена, но я бы не сказала, что она испугана.

Мария вынуждена была довольствоваться лишь этим.

Остаток дня она провела за компьютером в кабинете, благодарная, что многими счетами можно было заниматься дома. Потом поднялась в спальню отца и несколько часов убирала из шкафов и ящиков его вещи, аккуратно складывая их в коробки, чтобы отдать в благотворительный центр.

Глаза обжигали непролитые слезы, когда она вспоминала, как мама в течение почти года не могла освободить от бабушкиных вещей шкафы после ее смерти. «В этом нет никакого смысла, — думала Мария. — Многие люди нуждаются в одежде, папа хотел бы, чтобы все до последней нитки из его гардероба сразу было роздано нуждающимся».