Хранительница тайн - Мортон Кейт - Страница 3

• Предыдущая
• 3/90
• Следующая

Лорел так спешила к своим, что проехалась коленкой по деревянному порожку. Морщась от боли, она опустила глаза на алую струйку крови. Ничего не поделаешь, придется вернуться.

Сидя на полу домика, она разглядывала царапину, гадая, заметит ли Билли засохшую корочку на ее коленке, когда со стороны ручья донесся шум. Барнаби несся сквозь высокую траву, уши хлопали на ветру, словно бархатные крылья. Мама в платье, которое сшила своими руками, шла следом через поляну. Малыш Джерри с комфортом устроился у нее на руках, голые ножки выглядывали из-под пляжного костюмчика, защищавшего нежную кожу от солнца.

Они были далеко, но порыв ветра донес пение. Эту песенку мама в свое время пела каждому из них. Медленно проводила пальцами от живота до подбородка, и малыши млели от удовольствия, заливались хохотом и просили еще.

Эти двое – мать и дитя – были так поглощены друг другом и являли собой такую идиллическую картину на фоне залитой солнцем лужайки, что сердце Лорел разрывалось между радостью и ревнивой грустью.

Мама открыла калитку и пошла по направлению к дому. А ведь она пришла за ножом для торта, догадалась Лорел. Какое невезение!

С каждым маминым шагом возможность оправдаться таяла на глазах. Лорел надулась и, вместо того чтобы слезть с дерева или окликнуть маму, легла на пол и впала в мрачное оцепенение.

Обруч, прислоненный к стене, беззвучно свалился в траву. Лорел сочла это безмолвным проявлением солидарности. Пусть хорошенько соскучатся без нее, а она придет к ручью, когда будет готова. Лорел как раз собиралась перечитать «День рождения», помечтать о взрослой жизни вдали от здешних мест, о жизни, в которой нет места царапинам на коленках.

В дальнем конце аллеи возник смутный мужской силуэт. Впоследствии Лорел не могла объяснить, что заставило ее поднять глаза. На одну ужасную секунду она решила, что Билли приехал пораньше и решил сам за нею зайти. И только когда мужчина приблизился и Лорел увидела, как тот одет: рубашка без пиджака, черные брюки, черная старомодная шляпа, – она вздохнула с облегчением.

На смену облегчению пришло любопытство. Чужаки редко захаживали на ферму, особенно пешком. Однако, разглядывая незнакомца, Лорел испытывала дежавю. А впрочем, неважно, у нее отличный наблюдательный пункт, грех не воспользоваться случаем исподтишка за ним проследить.

Упершись локтями в подоконник, Лорел пристально всматривалась в приближающегося мужчину. Довольно красив, хотя и немолод, держится с достоинством. Незнакомец производил впечатление человека, которому некуда спешить. Любого из папиных приятелей-фермеров Лорел узнала бы издали. Заблудился? Вряд ли. Ферма стояла вдали от дорог. Может, цыган или бродяга, из тех, что иногда забредают сюда в поисках работы? А что, если – от этой ужасной мысли Лорел вздрогнула – это тот, о ком писали в местной газете? Взрослые говорили о нем с явным беспокойством. Неизвестный, тревоживший покой компаний, мирно пирующих на природе, пугавший женщин в безлюдных местах ниже по реке.

Лорел вздрогнула, но нет, тревога оказалась ложной. Незнакомец не был бродягой – с плеча у него свисала кожаная сумка. Коммивояжер, будет уговаривать маму купить очередную энциклопедию, без которой ей никак не обойтись, только и всего.

И разочарованная Лорел отвернулась от окна.

Спустя несколько минут снизу донеслось низкое рычание Барнаби. Спаниель стоял посередине аллеи, не сводя глаз с незнакомца, который отворял калитку в сад.

– Тихо, Барнаби, – раздался мамин голос из дома. – Мы уже идем. – Она вышла, встала на пороге, что-то шепнула на ушко малышу, чмокнула его в розовую щечку, и тот расплылся в улыбке.

Калитка за домом скрипнула – щеколду давно не смазывали, – и пес снова зарычал. Шерсть у него на спине встала дыбом.

– Хватит, Барнаби, – повторила мама. – Да что на тебя нашло?

Незнакомец вышел из-за угла, мама обернулась – и улыбка сошла с ее лица.

– Привет, – произнес незнакомец и поочередно промокнул виски носовым платком. – Отличный выдался денек.

При виде нового лица физиономия младенца расплылась от удовольствия, и он протянул навстречу чужаку пухлые ручки. Никто бы не устоял перед таким приглашением, и незнакомец, сунув платок в карман, шагнул вперед, слегка подняв руку, словно благословляя малыша.

И тут, к удивлению Лорел, мама проявила недюжинную расторопность: отпрянув, она с размаху опустила малыша на голую землю у себя за спиной, и оторопевший младенец, не привыкший к такому обращению, заплакал.

Лорел застыла, не в силах двинуться с места. Никогда в жизни ей не приходилось видеть на мамином лице такого выражения. Страх, догадалась она. Мама была до смерти напугана. Внезапно Лорел ощутила, что ее уверенность в себе улетучилась, а на смену ей пришла холодная тревога.

– Привет, Дороти, – промолвил незнакомец. – Давненько не виделись.

Он знал мамино имя! Этот человек не чужак.

Мужчина снова заговорил, слишком тихо для ушей Лорел. Мама молча кивнула. Затем подняла лицо к солнцу и прикрыла глаза.

Дальше события развивались стремительно.

Влажно блеснула сталь. На краткий ослепительный миг солнце отразилось на лезвии.

Затем нож опустился – праздничный нож, нож для особых случаев – и глубоко вошел в грудь мужчины. Время замерло, потом рвануло вскачь. Мужчина вскрикнул, лицо исказила гримаса боли, удивления и ужаса. Он потянулся было к костяной ручке – там, где кровь уже пропитала рубашку, – затем упал, и теплый ветер потащил по пыльной аллее его шляпу.

Пес лаял как заведенный, покрасневший младенец надрывался от крика, но Лорел почти не слышала звуков, их заглушали грохот в ушах и хрипы в груди.

Алая ленточка на рукояти ножа развязалась, ветер прибил ее к камням, ограждавшим клумбу. Больше Лорел ничего не видела: перед глазами вспыхнули и замерцали звезды, и все вокруг почернело.

Суффолк встретил ее дождем. Лорел не помнила, чтобы в ее детстве когда-нибудь шел дождь. Больница располагалась на другом конце города, и автомобиль долго тащился по лужам Хай-стрит. Наконец он свернул на подъездную дорогу и, обогнув круг, остановился напротив двери. Лорел достала пудреницу и оттянула кожу на виске, спокойно наблюдая, как складки собираются вновь. Затем повторила ту же операцию со второй щекой. «Людям нравятся ваши морщины». Так говорит ее агент, так восклицают помрежи, так шепчут гримеры, размахивая кисточками и бравируя возмутительной молодостью. Несколько месяцев назад одно сетевое издание предложило читателям выбрать «Лицо нации». Лорел заняла почетное второе место. Писали, что ее морщины внушают людям чувство безопасности.

Хорошо им говорить. Из-за таких разговоров Лорел чувствовала себя старухой.

«А я и есть старуха, – подумала она, защелкивая пудреницу. – По сравнению со мной даже миссис Робинсон молода». Двадцать пять лет прошло с тех пор, как Лорел сыграла «Выпускника»[3] в Королевском национальном театре. Куда делось время? Кто-то подкрутил стрелки часов, пока она ненароком отвернулась, другого объяснения быть не может.

Шофер открыл дверцу и, придерживая над Лорел зонт, проводил ее до входа.

– Спасибо, Марк. Помните, где забрать меня в пятницу?

Марк опустил на землю ее дорожную сумку и закрыл зонт.

– Ферма на другом конце города, в дальнем конце узкой аллеи. В два часа вас устроит?

Устроит. Шофер кивнул и под дождем заспешил к машине. Лорел смотрела вслед автомобилю, уже скучая по теплому салону и ленивому ничегонеделанью долгой дороги. Уехать бы куда-нибудь, подальше отсюда.

Она посмотрела на дверь, но внутрь не вошла, вытащила сигарету и, не заботясь, как выглядит со стороны, жадно закурила. Ночью спалось плохо. Снились мама, дом, сестры и малыш Джерри. Он протягивал ей игрушечный космический корабль, который сам смастерил, и говорил, что однажды изобретет машину времени, вернется в прошлое и все исправит. Исправит что? – спрашивала она во сне. Все, что пошло не так. И если она хочет, он возьмет ее с собой.

• Предыдущая
• 3/90
• Следующая