Пелагия и Черный Монах - Акунин Борис - Страница 16
- Предыдущая
- 16/76
- Следующая
Полковник выразительно поднял брови: о да!
Час спустя они прогуливались по палубе, и, прикрывая спутницу от свежего ветра, Лагранж свел дистанцию меж своим мужественным плечом и хрупким плечиком Натальи Генриховны до несущественной.
Когда "Святой Василиск" вышел из горла бухты на черный простор, ветер вдруг сделался резок, в борт принялись шлепать сердитые белозубые волны, и полковнику пришлось то и дело подхватывать даму за талию, причем каждый следующий раз его рука задерживалась на упругом боку чуть дольше.
Матросы-монахи в поддернутых подрясниках бегали по палубе, укрепляя расплясавшиеся спасательные шлюпки, и привычной скороговоркой бормотали молитву. На мостике виднелась массивная фигура капитана, тоже в рясе, но при кожаной фуражке и с широким кожаным поясом поперек чресел. Капитан кричал в рупор хриплым басом:
- Порфирий, елей те в глотку! Два шлага зашпиль!
На корме, где меньше неистовствовал ветер, гуляющие остановились. Окинув взором бескрайние бурные воды и низко придвинувшееся черно-серое небо, Наталья Генриховна содрогнулась:
- Боже, как страшно! Словно мы провалились в дыру меж временем и пространством!
Лагранж понял: пора начинать атаку по всему фронту. Оробевшая женщина все равно что дрогнувший под картечью неприятель.
Провел наступление блестяще. Сказал, перейдя на низкий, подрагивающий баритон:
- В сущности я чудовищно одинок. А так, знаете, иногда хочется понимания, тепла и... ласки, да-да, самой обыкновенной человеческой ласки.
Опустил лоб на плечо даме, для чего пришлось слегка согнуть колени, тяжко вздохнул.
- Я... Я отправилась в Арарат не затем, - смятенно прошептала Наталья Генриховна, словно бы отталкивая его голову, по в то же время перебирая пальцами густые волосы Феликса Станиславовича. - Не делать новые грехи, а замаливать прежние...
- Так заодно уж всё разом и замолите, - привел полковник аргумент, неопровержимый в своей логичности.
Еще через пять минут они целовались в темной каюте - пока еще романтично, но пальцы полицмейстера уже определили дислокацию пуговок на платье Натальи Генриховны и даже потихоньку расстегнули верхнюю.
Среди ночи Феликс Станиславович очнулся от сильного толчка, приподнялся на локте и увидел совсем близко испуганные женские глаза. Хоть узкое ложе не было приспособлено для двоих, полковник, как впрочем и всегда, почивал самым отличным образом, и если уж пробудился, то, значит, удар был в самом деле нешуточный.
- Что такое? - Лагранж спросонья не вспомнил, где он, но сразу посмотрел на дверь. - Муж?
Дама (как бишь ее звали-то?) тихонько выдохнула:
- Мы тонем...
Полковник тряхнул головой, окончательно проснулся и услышал рев шторма, ощутил сотрясание корабельного корпуса - даже странно стало, как это любовников до сих пор не вышвырнуло из кровати.
- Уроды сыроядные! - послышался откуда-то сверху рев капитана. - Саддукен скотоложные! Чтоб вас, ехидн, Молох познал!
Отовсюду - и снаружи, и с нижней палубы, доносились отчаянные крики и рыдания, это боялись пассажиры.
Наталья Генриховна (вот как ее звали) с глубокой убежденностью сказала:
- Это мне за кощунство. За грехопадение на пути в святую обитель.
И жалобно, безнадежно заплакала.
Лагранж успокаивающе потрепал ее по мокрой щеке и быстро, по-военному, оделся.
- Куда вы? - в ужасе воскликнула паломница, но дверь захлопнулась. "Через полминуты полицмейстер был уже на шлюпочной палубе.
Придерживая рукой кепи, так и рвавшееся в полет, он в два счета оценил ситуацию. Ситуация была ватер-клозетная.
Капитан метался вокруг рубки, тщетно пытаясь поднять на ноги полдюжины матросов, которые стояли на коленях и молились. Феликс Станиславович разобрал: "Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево..." Рулевое колесо в рубке поматывалось туда-сюда, как пьяное, и пароход рыскал носом меж высоченных волн, несясь неведомо куда.
- Что это вы руль бросили, Нахимов?! - кинулся Лагранж к капитану.
Тот рассек воздух огромным кулачищем.
- Одному не вывернуть! Пароходишко дрянь, на большой волне курса не держит! Я говорил архимандриту! Эту кастрюлю сделали, чтоб по Неве дамочек катать, а тут Сине-море! Нас на Чертов Камень несет, там мели!
В тот же миг пароход вдруг дернулся и встал как вкопанный. Оба - и полицмейстер, и капитан - налетели на стенку рубки, чуть не упали. Корабль немножко поерзал и начал медленно поворачиваться вокруг собственной оси.
- Всё, сели! - в отчаянии вскричал капитан. - Если сейчас нос по волне не повернуть, через четверть часа на бок ляжем, и тогда всё, пиши пропало! У, козлы смердячие! - Он замахнулся на свою молящуюся команду. - Рыло бы им начистить, да нельзя мне, я обет давал ненасильственный!
Феликс Станиславович сосредоточенно наморщил лоб.
- А если начистить, тогда что?
- Всем вместе на трос приналечь - развернули бы. А, что уж теперь!
Капитан всплеснул руками и тоже бухнулся на колени, загнусавил:
- Прими, Господи, душу раба Твоего, на Тя бо упование возложиша Творца и Зиждителя и Бога нашего...
- Приналечь?- деловито переспросил полковник. - Это мы быстро.
Он подошел к ближайшему из монахов, наклонился к нему и задушевно сказал:
- А ну-ка, вставайте, отче, не то евхаристию набок сворочу.
Молящийся не внял предупреждению. Тогда Феликс Станиславович рывком поставил его на ноги и в два счета исполнил свое свирепое намерение. Оставил святого человека в изумлении плеваться красной юшкой и тут же принялся за второго. Минуты не прошло - все палубные матросы были приведены в полную субординацию.
- За что тут тянуть-то? - спросил Лагранж у остолбеневшего от такой распорядительности капитана.
И ничего, Господь милостив, навалились все разом, повернули нос корабля, куда следовало. Никто не потоп.
* * *
Перед расставанием, когда пароход уже стоял у ново-араратского причала, брат Иона (так звали капитана) долго не выпускал руку Феликса Станиславовича из своей железной клешни.
- Бросьте вы свою службу, - гудел Иона, глядя в лицо полковнику ясными голубыми глазками, удивительно смотревшимися на широкой и грубой физиономии. Идите ко мне старпомом. Право, отлично бы поплавали. Тут, на Синем море, интересно бывает, сами видели. И душу бы заодно спасли.
- Разве что в смысле пассажирок, - тронул усы полицмейстер, потому что к трапу как раз вышла Наталья Генриховна - построжевшая лицом и сменившая легкомысленную шляпку на постный черный платок. Носильщик нес за ней целую пирамиду чемоданов, чемоданчиков и коробок, умудряясь удерживать всю эту Хеопсову конструкцию на голове. Остановившись, паломница широко осенила себя крестом и поклонилась в пояс благолепному городу - вернее его освещенной набережной, потому что самого Нового Арарата по вечернему времени было не рассмотреть: "Василиск" полдня проторчал на мели, дожидаясь буксира, и прибыл на остров с большим опозданием, уже затемно.
Лагранж галантно поклонился соучастнице романтического приключения, но та, видно, уже изготовившаяся к просветлению и очищению, даже не повернула головы к полковнику, так и прошествовала мимо. Ах, женщины, улыбнулся Феликс Станиславович, отлично понимая и уважая спасительное устройство дамской психики.
- Ладно, отче, увидимся, когда поплыву обратно. Думаю, денька через два-три, вряд ли позднее. Как полагаете, погода к тому времени нала... - снова повернулся он к капитану, однако не договорил, потому что брат Иона глядел куда-то в сторону и лицо у него разительным образом переменилось: сделалось одновременно восторженным и каким-то растерянным, будто бравый капитан услышал губительную песню Сирены или увидел бегущую по волнам деву, что сулит мopякaм забвение горестей и удачу.
Лагранж проследил за взглядом странно умолкшего капитана и, в самом деле, увидел гибкий девичий силуэт, но только не скользящий меж пенных гребней, а неподвижно застывший на пристани, под фонарем. Барышня повелительно поманила Иону пальцем, и тот сомнамбулической походкой направился к трапу, даже не оглянувшись на своего несостоявшегося старпома.
- Предыдущая
- 16/76
- Следующая
