Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Хаггард Генри Райдер - Страница 42
- Предыдущая
- 42/149
- Следующая
— Мой господин умер? Только не говори, что он умер! — закричала она, подняв исполненное благородства лицо, сплошь залитое слезами, и глядя на меня с бесконечной мольбой, которая глубоко тронула мое сердце.
— Нет, он жив, — ответил я. — Она спасла его. Войди.
Она тяжело вздохнула, вошла в пещеру и опустилась на четвереньки, как повелевает обычай амахаггеров, перед своей грозной владычицей.
— Встань, — приказала Айша ледяным тоном, — и подойди ко мне.
Устане поднялась и покорно подошла к ней с опущенной головой.
Айша заговорила не сразу.
— Кто этот человек? — спросила она, указывая на спящего Лео.
— Мой муж, — тихо ответила Устане.
— Кто выдал тебя за него?
— Я сама его выбрала, по обычаям нашей страны, о Хийя!
— Ты поступила, женщина, дурно, избрав иноземца. Он принадлежит к другому народу, и обычаи этой страны на него не распространяются. Послушай: ты, вероятно, согрешила по неведению, поэтому я склонна пощадить тебя. И еще послушай. Возвращайся в свое «семейство» и никогда больше не смей говорить с этим человеком, не смей даже смотреть на него. Он не для тебя. А теперь послушай в третий раз. Если ты нарушишь мое повеление, ты сразу же умрешь. Уходи.
Устане не пошевельнулась.
— Уходи, женщина!
Лицо Устане было все искажено болью.
— Нет, Хийя, я не уйду, — ответила она сдавленным голосом. — Этот человек — мой муж, и я люблю его — люблю и не покину. По какому праву ты приказываешь мне оставить моего мужа?
По телу Айши пробежала легкая дрожь, и я тоже вздрогнул, опасаясь самого худшего.
— Будь милосердна, — сказал я по-латыни. — В ней говорит сама природа.
— Я милосердна, — холодно ответила она на этом же языке. — Не будь я милосердна, она была бы сейчас мертва. — И, обращаясь к Устане, добавила: — Я говорю тебе: уходи, женщина, уходи, пока я не убила тебя на месте.
— Я не уйду! Он мой — мой! — горестно закричала Устане. — Я выбрала его в мужья, и я спасла ему жизнь! Убей же меня, если это в твоей власти! Но я не отдам тебе мужа — никогда, никогда!
Айша сделала едва уловимое, стремительное движение и коснулась волос бедной девушки. Я посмотрел на Устане и в ужасе попятился: на ее бронзовых косах остались три белоснежных отпечатка пальцев.
— О силы небесные! — воскликнул я при виде этого устрашающего проявления сверхъестественного могущества, но сама Она лишь слегка рассмеялась.
— И ты думаешь, жалкая дурочка, — сказала она растерянной Устане, — что убить тебя не в моей власти. Погоди, вот зеркальце. — И она показала на круглое зеркальце, которым Лео пользовался при бритье; это зеркало Джоб вместе с другими его вещами положил на дорожную сумку. — Дай его этой женщине, мой Холли; пусть она посмотрит на свои волосы и убедится, в моей ли власти убивать.
Я поднес зеркальце к глазам Устане. Она посмотрела в него, ощупала рукой волосы, еще раз посмотрелась и, всхлипнув, повалилась на пол.
— Ну что, уйдешь ты или ударить тебя еще раз? — насмешливо спросила Айша. — Я отметила тебя своей печатью и отныне буду узнавать тебя по этой печати, пока твои волосы сплошь не поседеют. И помни: если я еще раз увижу твое лицо, ты умрешь и скоро обратишься в груду костей — таких же белых, как и моя отметина.
Сломленное, охваченное ужасом, бедное существо поднялось и с горькими рыданиями выползло из пещеры.
— Чего ты так испугался, мой Холли? — сказала Айша после ее ухода. — Я же объясняла тебе, что не занимаюсь волшебством — никакого волшебства нет. Я только пользуюсь непонятной тебе силой Я поставила белую печать на ее волосы, чтобы вселить в нее должный страх, иначе мне пришлось бы ее убить… А сейчас я велю слугам перенести Калликрата поближе к моим покоям, чтобы я могла за ним присматривать и приветствовать его, как только он проснется: туда же перейдешь ты, Холли, и ваш белый слуга. Но предостерегаю тебя: ничего не говори Калликрату об этой женщине и как можно меньше обо мне. Помни это предостережение. — Она отправилась, чтобы дать нужные распоряжения, оставив меня в небывалом смятении. Так сильно было это смятение и так сильны раздиравшие меня противоречивые чувства, что мне казалось, будто я схожу с ума. По счастью, у меня было мало времени для размышлений, ибо вскоре явились слуги, чтобы перенести спящего Лео и все наши вещи по ту сторону центральной пещеры; эта суматоха отвлекла меня. Наши новые комнаты находились прямо за тем небольшим залом, который мы назвали «будуаром» Айши — там, среди множества гобеленов, я увидел ее впервые. Где находится ее спальня — я тогда еще не знал, знал только, что она поблизости.
Ночь я провел в комнате Лео, он спал как убитый, ни разу даже не пошевелился. Я нуждался в отдыхе и спал достаточно крепко, но мне все время снились ужасы и чудеса, свидетелем которых я был. С особой неотвязностью меня преследовала та жуткая сцена, когда Айша запечатлела отпечатки пальцев на волосах соперницы, то была какая-то дьявольщина. Помню, как меня ужаснуло ее стремительное змеиное движение и то, как мгновенно поседели волосы Устане: ничто другое, окажись даже последствия куда более тяжелыми для девушки, не могло бы поразить меня так сильно. И по сей день мне часто снится эта картина, я вижу, как несчастная женщина, отмеченная «Каиновой печатью», смотрит в последний раз на возлюбленного и уползает прочь от своей грозной царицы.
Виделась мне во сне и огромная пирамида костей. И будто бы все скелеты восстали и тысячами, десятками тысяч выстраиваются в большие и малые отряды и шествуют мимо меня; сквозь их пустые грудные клетки свободно проходят солнечные лучи. Они быстро шагают по равнине к столице имперского Кора, опускаются подъемные мосты, и с громким клацаньем костей передовые отряды вступают в открытые медные ворота. Вперед и вперед — по великолепным улицам, мимо фонтанов, дворцов и храмов, подобных которым еще не видел глаз человеческий. Но никто не приветствует их на площади около рынка, ни одно женское личико не выглядывает в окошко, — и только бестелесный голос, возглавляющий эту безмолвную процессию, громко кричит: «Великий Кор пал! Пал! Пал!» Вперед и вперед — через весь город; бесконечными цепями тянутся сверкающие фаланги, продолжающие свой мрачный марш, и в воздухе разносятся отголоски клацанья их костей. Вот они уже прошли через город, всходят на широкую крепостную стену и шагают вдоль этой стены, опоясывающей город, пока не добираются до подъемного моста. На закате они начинают обратный путь, через равнину; в пустых глазницах вспыхивают последние отблески солнца, их кости отбрасывают длинные, все растущие тени, и кажется, будто это ползет гигантский паук. Наконец они входят в пещеру и один за другим бросаются в отверстие в ее полу, проваливаясь в огромный колодец; в эту самую минуту я, весь дрожа, пробудился и увидел Ее; она, видимо, стояла между мной и Лео и при моем пробуждении как тень выскользнула из комнаты.
После этого я снова заснул, на этот раз крепким сном, и проспал до самого утра; проснулся я хорошо отдохнувший и сразу же встал. Наконец наступил час, когда, если верить Айше, Лео должен был проснуться; и тотчас же появилась сама Айша, как всегда в своих покрывалах.
— Вот увидишь, о Холли, — сказала она, — он проснется уже в полной памяти, исцеленный от лихорадки.
Только она это выговорила — как Лео повернулся на бок, вытянул руки, позевывая, открыл глаза и, увидев наклоняющуюся над ним женщину, обхватил ее руками и поцеловал, уверенный, что это Устане.
— Здравствуй, Устане, — сказал он по-арабски. — Зачем ты закутала голову покрывалом? У тебя что — зубы болят? — И, не дожидаясь ответа, добавил по-английски: — До чего есть хочется, просто зверски… Эй, Джоб, скажи-ка мне, старый обормот, где мы сейчас?
— Я сам хотел бы это знать, мистер Лео, — ответил Джоб, опасливо обходя Айшу: он все еще подозревал, что она — оживший труп, и смотрел на нее с подозрением и ужасом. — Но вам нельзя много говорить, мистер Лео, вы так сильно хворали, у нас просто сердце обрывалось, на вас глядя… Если эта леди, — он посмотрел на Айшу, — изволит пропустить меня, я принесу вам супчику.
- Предыдущая
- 42/149
- Следующая
