Охота за головами на Соломоновых островах - Майтингер Кэролайн - Страница 23
- Предыдущая
- 23/85
- Следующая
Как бы там ни было, но позирование для портрета было отложено до понедельника, а парню было приказано начисто вымыться, иначе плантатор обещал свернуть ему голову. Все стоявшие в очереди рабочие выслушали приказ хозяина и направились по баракам, но как только они миновали сарай, раздались возгласы, в которых явно слышались осуждающие интонации.
Рано утром в воскресенье, вооружившись фотоаппаратом, для которого у нас теперь не было пленки, мы отправились к рабочим баракам. Фотоаппарат служил нам маскировкой наших истинных целей.
Все эти здоровенные «дикари», о которых мы слышали бездну страшных рассказов, сидели на земле в тени сарая, и мы не видели, чтобы они развлечения ради бросали друг в друга ножами. Они очень мирно наводили красоту, и это очень напоминало туалетную комнату при зале для танцев, но с некоторой разницей во внешности и поведении посетителей. Большинство парней смотрелось в продолговатые зеркала для бритья, такие плохие по качеству, что в них противно было смотреться. Зеркала были зажаты между коленями, а их владельцы, вооружившись двустворчатыми раковинами, со всей серьезностью выщипывали жалкие признаки растительности на лицах. Кое-кто пользовался для подбривания висков огромными ножами-мачете, а один парень даже ухитрился бриться отточенным краем металлической коробки из-под сигарет. Наибольшее внимание уделялось прическам — гордости мужского населения островов.
Растительность на головах местных жителей мало похожа на черные, курчавые, как шерсть, волосы наших негров. Больше всего она напоминает спутанную металлическую проволоку. Парни подравнивали ее, как живую изгородь; они расчесывали волосы во всю длину при помощи трезубого гребня, сделанного из бетелевого орешника; затем, подрезая при помощи ножа-мачете один волос за другим, придавали прическе желательную форму. Ни одна прическа не обрисовывала запросто формы головы, а повсюду возникали большие шары, острия, треугольники, шишки, завитки в стиле «помпадур». Все это сооружалось спереди, то есть в местах, которые можно было увидеть в зеркале, а волосы на затылке подстригались очень коротко.
Курьезно, что каждый причесывался без посторонней помощи и даже волосы на затылке подстригал сам.
Наш будущий натурщик, очевидно готовясь к позированию, соорудил на своей голове монументальную вершину, оканчивавшуюся плетеным пучком. Создание такой прически отняло у него добрых два часа, но в конце концов он достиг идеальной формы, и на прическе не выделялся ни один завивающийся кольцом волосок. Часть времени была потрачена на почесывание головы восьмидюймовым гребнем, а в заключение порыжевшие на макушке волосы были слегка нафабрены черной сапожной мазью. Покуда наш парень не спрятал банку с мазью в сундучок (с колокольчиком в замке, чтобы сигнализировать о взломщике), мы все ждали, что будут подкрашены также ресницы, но этого не случилось. Он начал примерять серьги, сделанные из обыкновенных спичек, пропускаемых в три дырочки, проделанные в мочке уха.
Другие рабочие также занимались своей внешностью. Известь, полученная из толченого коралла, является отличным средством от насекомых и одновременно применяется для получения светлой окраски волос. Среди рабочих Руавату мы встречали платиновых блондинов, золотистых блондинов, тициановских рыжих, а несколько человек полностью обесцветили волосы, а потом покрыли их другим пигментом. Очень популярной была окраска в синий цвет, а сочетание синих волос с такой же набедренной повязкой считалось очень шикарным. Художнику выгодно такое сочетание, но поскольку на здешних островах не существует естественного синего красителя, то рисунок был бы явной подделкой.
Известь превращают в густую пасту и руками накладывают на голову, а когда паста высыхает, ее стряхивают. Так возникали перед нами ярко-коричневые люди с лимонно-желтой, похожей на кивер прической и с ярко-красными растениями, воткнутыми за уши.
Возня с прическами продолжалась почти все утро. Потом рабочие занялись починкой своих вещей или изготовлением украшений. Наш натурщик открыл свой сундучок с драгоценностями и вытащил любопытнейшую вещь: неоконченный ошейник из стеклянных бусин, образующих по рисунку и расцветке британский флаг. Такое ожерелье нас очень смутило, но парень смущения не испытывал и, пользуясь иглой и тонкой нитью, принялся нанизывать бусины, изящно отставляя суховатые пальцы, как леди, держащая чашку чая. Время от времени он, как норовистый конь, раздувал широкие ноздри, и мы могли подумать, что он дурачится, так как окружающие хохотали во все горло с визгом и захлебываниями. Наш парень говорил без умолку, повторяя какую-то происшедшую с ним историю, в которой большую роль играла «кай-кай» (еда). Мы едва уловили содержание рассказа, хотя в доме в Руавату мы разговаривали только на пиджин-инглиш для приобретения необходимой нам практики. Домашних слуг мы отлично понимали, но пиджин-инглиш рабочих плантации трещал так, как будто что-то взбивали мутовкой. Как ни странно, рабочие отлично нас понимали, но никто из прихорашивающихся парней не обращал на нас внимания, пока мы с ними не заговаривали.
Нас заинтересовало, имеет ли наш будущий натурщик подлинные туземные украшения. Из своего бездонного сундучка он вытащил длинную, около метра, связку больших клыков. Это была давнишняя мера островной валюты, которую в каждой лавке белые люди ценили в пять долларов (белые торговцы принимают в уплату за проданный товар связки клыков, браслеты из раковин, нанизанные кораллы, отдельные раковины, и все это имеет стандартную цену).
С нашей точки зрения, связка клыков была отличным украшением для нашего умудренного опытом прибрежного жителя.
Нам пришлось решительно настаивать на том, чтобы украшения при позировании ограничились только этой связкой. Но иначе рассуждал наш избранник, который достал три дешевых стеклянных браслета, надел их выше локтя и утверждал, что именно так ходят все люди в деревне. По его утверждениям, бесспорно «деревенскими» считались и новехонькая курительная трубка из белой глины и пластмассовый пояс с огромной никелированной пряжкой.
Это было нашим первым столкновением с местным специалистом по вопросу о подлинном туземном наряде. Перед тем как отправиться домой, мы тщательно освидетельствовали связку клыков, чтобы убедиться в отсутствии на ней лаконического клейма «Made in Japan».
В тот же день после полудня мы вторично увидели нашу модель. В этот час, вместо того чтобы предаться покою, как этого требуют местные обычаи, Маргарет и я улеглись на стволе дерева, горизонтально повисшего над линией прибоя. Наш парень разгуливал по берегу в обществе еще пятерых спутников. С одним из них он держался за руки, как это часто делают туземцы на прогулке. Вся компания веселилась и хохотала, сверкая стеклянными украшениями и красными Цветами, позаимствованными с любимого хозяйского куста, Росшего над рекой. Когда, не замечая нас, они проходили мимо, мы увидели большие рты, покрытые кровавой пеной бетелевого ореха, жевать который им строго запрещалось. Парни, еще утром предававшиеся такому немужскому занятию, как нанизывание бус, явно направлялись в сторону французской католической миссии.
Сеансы, начавшиеся в понедельник и продолжавшиеся до среды, не были отмечены никакими событиями, но помогли нам приобрести опыт в рисовании местных жителей.
Поскольку ни одному рабочему не разрешается входить не только в дом плантатора, но даже ступать на веранду, мы были вынуждены работать возле склада копры, испытывая все мучения от мух и прочих островных мучителей. Маргарет пришлось вооружиться опахалом из пальмовых листьев и разгонять тучи насекомых, мешавших мне ясно видеть модель.
Нашему парню было очень тоскливо сидеть в одиночестве, не имея возможности переброситься и словечком с приятелями, а слабый ветерок, создаваемый опахалом Маргарет, навевал на него сон, и постепенно наш натурщик погрузился в сладкую дрему. Мощная мускулатура и грозное выражение лица словно растаяли и превратили натурщика в бесформенную кучу коричневой лавы.
- Предыдущая
- 23/85
- Следующая
