Под куполом - Кинг Стивен - Страница 48

• Предыдущая
• 48/261
• Следующая

А вон, взгляните! Там Расти Эверетт! Ему таки удалось вырваться! Молодчага! Ему немного жаль, что он не заехал к девочкам — им бы здесь понравилось, это приглушило бы их страхи, увидеть столько радостного народа вокруг, — хотя у Дженни это, наверняка, могло бы послужить причиной лишнего возбуждения.

Они с Линдой одновременно замечают друг друга, и он начинает взволнованно ей махать, буквально подскакивая вверх. С заплетёнными в косички волосами — причёска, которую она носит почти всегда на службе — его бескомпромиссная Полицейская выглядит, как какая-то школьница — черлидерша. Линда стоит рядом с сестрой Твича Рози и тем парнягой, который стряпает в её ресторане. Расти немного удивлён, он думал, что Барбара уехал из города. Какое-то недоразумение с Большим Джимом Ренни. Расти слышал, что вроде бы случилась какая-то потасовка в баре, хотя тогда была не его смена, когда латали её участников. Вот и хорошо. Расти и без этого достаточно налатался клиентов «Диппера».

Он обнимает свою жену, целует её в губы, и целует в щеку Рози. Здоровается с поваром, и их вновь знакомят.

— Только взгляните на те хот-доги, — стонет Расти. — О Господи.

— Готовьте кровати, доктор, — говорит Барби, и все смеются. Удивительно, как люди могут смеяться при таких обстоятельствах, и не только они… но, Боже правый, почему бы и нет? Если ты не способен смеяться, когда дела плохи — рассмеяться, пошутить, — значит, ты или мёртв, или предпочёл бы умереть.

— Забавно тут, — говорит Рози, не зная, когда подойдёт к концу эта забава. Мимо них пролетает фрисби. Рози выхватывает тарелку прямо из воздуха и запускает её назад Бэнни Дрэйку, который прыгает, чтобы её изловить и с разворота перебрасывает её Норри Келверт, та ловит её у себя за спиной — щеголяет! Молитвенный круг молится. Смешанный хор, теперь уже полностью слаженно, в полную грудь выводит самый большой хит всех времён «Вперёд, Христовы воины»[145]. Чья-то девочка, возрастом не старше Джуди, бежит мимо них, юбочка телепается вокруг её пухленьких колен, зажала бенгальский огонёк в кулачке, а во второй руке держит стакан с тем ужасным «лимон-адом». Широким кругом кружат и кружат демонстранты, скандируя: Ха-Ха-Ха! Хи-хи-хай! Честер Миллу волю дай! А сверху пушистые тучки с тёмными брюшками наплывают с южной, Моттонской стороны… но, достигнув солдат, разлетаются, обходя Купол. А тут у них над головами небо — чисто-синее, ни облачка. У Динсмора на поле кое-кто засмотрелся на те тучи, размышляет, будут ли идти дожди в Честер Милле, но никто не говорит об этом вслух.

— Не знаю, будет ли здесь так же весело в следующее воскресенье, — проговаривает Барби.

Линда Эверетт бросает на него взгляд. Это недружеский взгляд.

— Вы бы лучше подумали, прежде чем…

Её перебивает Рози:

— Смотрите-ка. Зачем тот паренёк так гонит, он же перевернётся. Ненавижу эти квадроциклы.

Они все смотрят на маленький вездеход на толстых колёсах, как тот по диагонали перерезает обозначенное октябрьским заморозком пастбище. Не прямо в их сторону мчится, но точно к Куполу. И очень быстро. Несколько солдат, услышав приближение рёва двигателя, всё-таки оборачиваются.

— О Боже, хотя бы он не перевернулся, — вскрикивает Линда Эверетт. Рори Динсмор не переворачивается. Лучше бы он перевернулся.

Любая идея — как вирус гриппа. Рано или поздно кто-то её подхватит. Эту идею наконец-то подхватил Объединённый комитет начальников штабов, её обсасывали на нескольких заседаниях, где также присутствовал бывший командир Барби полковник Джеймс О. Кокс. Рано или поздно кто-то должен был заразиться этой же идеей и в Честер Милле, и ничего странного не было в том, что этим кто-то стал Рори Динсмор, который беспрекословно имел самый острый ум среди своих родственников («Я понятия не имею, в кого он уродился» — сказала Шелли Динсмор, когда Рори принёс домой свой первый табель, где стояли только «отлично»… и произнесла она эти слова скорее обеспокоено, чем горделиво). Если бы он жил в самом городе (и ещё, если бы имел компьютер, которого у него не было), Рори вне всяких сомнений стал бы членом бригады Чучела Джо Макклечи.

Рори запретили идти на карнавал-молитву-демонстрацию; вместо пожирания подозрительных хот-догов и помощи на временной автостоянке, отец ему приказал остаться дома и подоить коров. После этого он должен был намазать им дойки «Вымячим Бальзамом»[146] — ненавистная Рори процедура.

— А когда сиськи у них будут блестеть, как новенькие, — наставлял его отец, — тогда уберёшь в коровнике и подбросишь им немного сена.

Он был наказан за то, что вчера он, вопреки запрету отца, приблизился к Куполу. И даже постучал по нему, Господи помилуй. Апелляция к матери, которая часто его выручала, на этот раз не подействовала.

— Ты мог погибнуть, — сказала Шелли. — К тому же отец говорит, ты встревал в разговоры взрослых.

— Я только подсказал им имя повара! — запротестовал Рори и за это вновь получил подзатыльник от отца, на что с молчаливым удовольствием созерцал Олли.

— Слишком ты умный, это не доведёт тебя до добра, — сказал Алден. Прячась за отцовской спиной, Олли показал ему язык. И это заметила Шелли… и тут Олли и сам получил подзатыльник от неё. Но ему она не запретила наслаждаться радостью неожиданной ярмарки.

— И не трогай тот чёртов тарантас, — предупредил Алден, показывая на квадроцикл, который стоял под навесом между коровниками № 1 и № 2. — Носи сено руками. Физическая работа тебя хоть немного укрепит.

После того все бестолковые Динсморы вместе отправились через поле к тенту Ромео, оставив одного сообразительного с вилами и большой, как вазон, банкой Вымячего Бальзама.

Рори взялся за работу мрачно, однако делал все тщательно; прыткий ум не раз заводил его в блудни, но он был хорошим сыном своих родителей, и мысль, чтобы кое-как делать даже то, что было ему предназначено как наказание, никогда не всплывала у него в голове. Сначала у него в голове вообще было пусто. Он находился в том благословенном, бездумном состоянии, которое нередко оказывалось плодотворным; это та почва, на которой вырастают наши ярчайшие мечты и самые большие идеи (как хорошие, так и безнадёжно глупые), чтобы неожиданно расцвести, даже вспыхнуть. А впрочем, к ним всегда приводит какая-то ассоциативная цепочка.

Когда Рори начал заметать центральный проход в первом коровнике (ненавистную смазку доек он решил оставить напоследок), оттуда послышалась серия звуков пух-пох-пам, которые могли издавать только петарды. Издалека это было немного похоже на выстрелы. Это навеяло ему в памяти отцовское ружье калибра.30-.30[147], которое хранилось в шкафу. Ребятам дотрагиваться до него было строго запрещено, кроме как под контролем — когда они стреляли по мишеням, или в охотничий сезон, — но шкаф стоял незапертым и патроны также лежали там, на верхней полке.

Вот тут-то и родилась идея. Рори подумал: «Может, у меня получится прострелить дырку в том барьере или хоть трещину сделать?» Перед глазами у него мелькнула картина, яркая и чёткая, словно он касается спичкой воздушного шарика.

Он бросил метлу на землю и побежал в дом. Как у многих быстрых людей (особенно у быстрых детей) озарение закрывало ему способность к размышлению. Если бы подобная идея пришла в голову его старшему брату (что навряд ли), Олли подумал бы: «Если самолёт не смог пролететь через барьер и лесовоз на полной скорости его не пробил, то, как сможет пуля?» А ещё он мог размышлять так: «Я из-за одного непослушания уже заработал себе наказание, а это возведёт мою вину в девятую степень».

Да нет… Олли бы так едва ли подумал. Математические представления Олли не превышали простых арифметических действий.

Напротив, Рори уже знал алгебру на уровне колледжа и был от неё в восторге. Если бы его спросили, каким образом пуля может достичь того, чего не получилось достичь ни самолёту, ни лесовозу, он ответил бы, что ударный эффект пули «Винчестер EliteХР3»[148] намного более мощный. Это очевидный факт. Во-первых, удар будет сконцентрирован на кончике одиннадцатиграммовой пули. Он был уверен, что дело выгорит. В запланированном им деле присутствовала безоговорочная элегантность алгебраического уравнения.

• Предыдущая
• 48/261
• Следующая