Под куполом - Кинг Стивен - Страница 3

• Предыдущая
• 3/261
• Следующая

«И вообще, нам следовало бы принять закон о перемене мест в октябре, — подумалось ему. — Новый национальный лозунг: В ОКТЯБРЕ ВСЕ ПЕРЕЕЗЖАЮТ. Получаешь лицензию на сборы в августе, в середине сентября подаёшь стандартное (за неделю) заявление на увольнение с работы, и тогда…»

Он остановился. Заметил сурка впереди, на противоположной обочине дороги. И какой же гладенький, прямо отсвечивает, наглец. И даже не подумывает о том, чтобы шмыгнуть прочь, спрятаться в высокой траве, так и шлёпает навстречу. Неподалёку, касаясь верхушкой обочины дороги, лежалая поваленная берёза, и Барби готов был поспорить, что сурок спрячется под ней, переждать, пока пройдёт это большое опасное двуногое существо. А если нет, тогда они спокойно разминутся, как пара приличных бомжей, которыми они на самом деле и были, направляясь каждый своим курсом, четырёхлапый — на север, двуногий — на юг. Барби хотелось, чтобы произошло именно так. Это было бы круто. Все эти мысли в голове Барби промелькнули за какую-то секунду, тень самолёта все ещё оставалась между ним и сурком, её чёрный крест мчался по дороге. И вдруг, почти одновременно, случились два события.

Первое — с сурком. Вот только что он был цел, и в одно мгновение распался на две половинки. Обе в крови и дёргаются. Барби застыл, челюсть у него отвисла, словно на вдруг расслабленных шарнирах. Это выглядело так, словно упал нож какой-то невидимой гильотины. И в тот же миг, прямо над разрубленным пополам сурком, взорвался маленький самолёт.

Барби задрал голову. Вместо хорошенького самолётика, который пролетел над ним буквально за секунду перед этим, теперь с неба хлынул какой-то расплющенный аналог планеты Химера[10]. Распустившись извилистыми красно-оранжевыми лепестками огня, в воздухе расцвела роза сорта Американская катастрофа. Со стремительно падающего самолёта валил дым.

Что-то звякнуло о дорогу слева, прыснув во все стороны асфальтовыми комьями, прежде чем пьяно завертеться в высокой траве. Пропеллер.

«А если бы он отскочил в мою сторону…»

Барби вмиг представил себя разрубленным пополам, как этот несчастный сурок, и развернулся, чтобы убежать. Что-то бухнуло прямо перед ним, он даже вскрикнул. Но это был не второй пропеллер; это была мужская нога в синей джинсовой брючине. Крови он не увидел, но через разодранный боковой шов виднелась белая плоть и кучерявые чёрные волосы.

Ступни при ноге не было.

Барби побежал с ощущением, сто движется, как в замедленном кино. Увидел свою собственную ступню в старом потрёпанном ботинке, она поплыла вперёд и опустилась. Потом исчезла позади, а вперёд потянулась вторая ступня. И все это очень медленно. Словно смотришь по телевизору повтор какой-то драматической для бейсбольного матча пробежки.

Сзади громко бухнуло что-то большое, а затем прозвучал второй взрыв, обдав его жаром от пяток до затылка. Этот порыв, словно горячей ладонью, ещё сильнее подтолкнул его вперёд. И тогда уже все его мысли сдуло прочь и не осталось ничего, кроме грубого желания тела — выжить.

Дейл Барбара побежал во весь опор, спасаясь от гибели.

Где-то через сотню ярдов большая горячая рука позади его превратилась в призрачную ладонь, хотя запах горящего топлива — плюс сладковатый запах, который, несомненно, образовывала смесь расплавленного пластика и горелой плоти, — оставался сильным, долетая дыханиями лёгкого бриза. Барби пробежал ещё ярдов шестьдесят, потом остановился и обернулся. Запыхавшийся. Вряд ли от бега, подумал он, потому что он не курил и находился в хорошей форме (то есть… по правде, ребра с правой стороны все ещё болели после избиения на парковке возле «Диппера»). Он подумал, что причина в испуге и волнении. Его могло убить падающими кусками самолёта — не одним лишь оторванным пропеллером, — или сжечь заживо. Чисто случайно ему повезло.

Тут он увидел такое, от чего оборвалось даже его запыхавшееся дыхание. Он вытянулся в струнку, засмотревшись назад, на место катастрофы. Дорога была усеяна обломками, да, это истинное чудо, что его не убило и даже не ранило. Неподалёку от места, где остановился бешеный пропеллер, с правой стороны лежало погнутое крыло, второе крыло торчало из некошеной тимофеевки слева. В дополнение к ноге в синей джинсовой брючине, он заметил оторванную от плеча руку. Рука словно показывала на голову, утверждая: она моя. Судя по волосам, это была голова женщины. Линия электропередач, которая тянулась рядом с дорогой, была истерзана. Отрубленные, искорёженные провода валялись на обочине.

За головой и рукой виднелась помятая труба фюзеляжа. Барби прочитал надпись: N3J. Если там и были когда-то какие-то другие буквы, часть с ними оторвало.

Но совсем не это привлекло его взгляд, забрало у него дыхание. Роза Катастрофы отцвела, но в небе остался огонь. Наверняка, горит топливо. Но…

Но оно тонким слоем стекало вниз по воздуху. Через него Барби видел даль — тот самый беззаботно мирный, однако хрупкий на вид, сельский ландшафт штата Мэн. Воздух витал, как над раскалённой печью или обогревателем. Выглядело это так, словно кто-то плеснул на оконное стекло бензин и поджог его.

Чуть ли не в гипнотическом трансе — во всяком случае, приблизительно так он и чувствовал себя — Барби двинулся назад, к месту катастрофы.

Первое его импульсивное желание — накрыть человеческие останки, но их было слишком много. Теперь он увидел и другую ногу (в зелёных слаксах), и женское туловище, которое застряло в можжевёловом кустарнике. Он мог бы снять с себя рубашку и набросить женщине на голову, а что дальше? Хотя у него в рюкзаке лежало ещё две запасных рубашки…

Со стороны Моттона, ближайшего города южнее Честер Милла, приближался автомобиль, такой небольшой джип-паркетник, и мчался он довольно быстро. Кто-то услышал взрыв или увидел вспышку. Помощь. Благодарю Бога за помощь. Расставив ноги над осевой линией, Барби встал подальше от все ещё стекающего с неба, наподобие воды по оконному стеклу, огня и, задрав руки над головой, начал ими махать крест-накрест.

Водитель дал знать одиночным гудком, что заметил сигнал, и нажал на тормоза, оставив за собой сорок футов резинового следа. Он выскочил из кабины едва ли не раньше, чем успела остановиться его «Тойота», здоровый, жилистый дядька с длинными седыми волосами, которые выпадали из-под бейсбольной кепки с надписью «Морские Псы»[11]. Пустился бегом по обочине с намерением обойти ниспадающий огонь.

— Что случилось? — спросил он. — Что здесь за чёртово происше…

Тут он обо что-то ударился. Жёстко. Ничего такого там не было, но Барби увидел, как у дядьки свернулся набок сломанный нос. Его рикошетом оттолкнуло от пустоты, а изо рта, носа и лба уже текла кровь. Он упал на спину, но тут же сумел принять сидячую позицию. Он сидел и смотрел на Барби удивлёнными, ошарашенными глазами, в то время как кровь из разбитого носа и рта стекала ему на рабочую рубашку, а Барби смотрел на него.

Парочка ребят, которые ловили рыбу около моста Мира, даже не подняли голов, когда над ними пролетал самолёт, а вот Джуниор Ренни на него взглянул. Он был за квартал оттуда, на Престил-Стрит, и узнал звук. Это был «Сенека-V» Чака Томпсона. Джуниор посмотрел вверх, увидел самолёт, но, получив между деревьев мучительный залп ярких солнечных лучей прямо себе в глаза, резко опустил голову. Снова боль в голове. В последнее время головная боль начала посещать его чаще. Иногда эту боль тормозили лекарства. Иногда, особенно в последние три-четыре месяца, лекарства не действовали.

Доктор Гаскелл говорит — мигрень. Джуниору достаточно было знать, что во время этих припадков ему становится так плохо, что хоть умирай, а яркий свет ещё и ухудшал эти ощущения, особенно, когда боль только начинала проклёвываться. Иногда он вспоминал, как они с Фрэнком Делессепсом, тогда ещё совсем малышня, жгли муравьёв. Увеличительным стеклом фокусировали на муравьях солнечный свет, когда те выползали со своего муравейника или залезали в него. В результате получали фрикасе «муравьятина». А теперь, когда у него начинала проклёвываться очередная боль, муравейником становилась его собственная голова, а глаза превращались в пару увеличительных линз.

• Предыдущая
• 3/261
• Следующая