Собрание сочинений в 10 томах. Том 8 - Хаггард Генри Райдер - Страница 29

• Предыдущая
• 29/163
• Следующая

Лалила слушала, давала советы и утешала. Но в глубине души она, как женщина, не могла понять, почему он не пытается приблизиться к ней еще больше. Но она сама не знала, обрадуется ли его попыткам еще увеличить их близость. Но затем она вспомнила о новых законах и стала еще больше уважать Ви.

Как уже было сказано, в тот год племени пришлось еще тяжелее, чем в прошлые годы. Весны не было, и лето было холодное. Тюленей пришло очень немного, так что их не хватало ни на пищу, ни на одежду. Мало было также птиц и лососей. Народ был спасен от голода только тем, что случайно загнал в залив четырех китов, которые не могли выбраться обратно. Их мясо заготовили впрок.

Ви работал не покладая рук, заготавливая впрок китовое мясо и вообще добывая пищу для племени. Но народ, привыкший к летнему изобилию, ворчал и хмурился. Затем пошел слух, что всему виной Морская Колдунья, которая угнала солнце с небес.

Народ говорил, что если прогнать Лалилу, солнце снова начнет светить, и звери и птицы вернутся, и все будет хорошо. Почему же колдунья не возвращается в море в своем выдолбленном дереве? А если она не хочет, ее можно выбросить туда живой или мертвой.

Так говорил народ, но до Ви эти толки еще не доходили.

Однажды Паг проходил мимо хижины Ааки. «Он грустен, — подумала Аака, — и я знаю почему. Ви покинул его ради этой желтоволосой колдуньи». И она позвала Пага и предложила ему целое блюдо жареных ракушек. Паг жадными глазами поглядел на еду и спросил:

— А они отравлены?

— Почему ты спрашиваешь?

— Причины вполне основательные. Во-первых, я не помню случая, чтобы ты по доброй воле предложила мне поесть. Во-вторых, я знаю, ты меня ненавидишь.

— И то и другое верно, Паг. Я ненавижу тебя и поэтому никогда не кормила. Но меньшая ненависть уступает место большей. Ешь!

Паг набросился на ракушки и съел все до единой, потому что любил хорошо поесть, а год был голодный, и по приказу Ви на зиму откладывали как можно больше.

Аака внимательно следила за тем, как он ест, и, когда он кончил, наконец сказала:

— Теперь поговорим.

— Жаль, что нету еще, — ответил Паг, облизывая блюдо. — Но раз ракушки съедены все, то говори о Лалиле.

— Ты и теперь доказал, что умен, Паг.

— Да, я умен. Будь я глуп, я бы давно умер. Ну, чего ты хочешь?

— Ничего, кроме того, — она наклонилась и стала шептать, — чтобы ты убил ее или устроил так, чтобы ее убили. Ты — мужчина и можешь это сделать. Если же ее убьет женщина, то скажут, что это из ревности.

— Понимаю. Но почему я должен убивать Лалилу, с которой мы друзья и которая знает больше, чем все племя, вместе взятое?

— Потому, что она навлекла проклятие на племя, — начала Аака. Паг остановил ее движением руки.

— Можешь думать это, Аака, или говорить, что ты это думаешь, но незачем убеждать меня в том, что я считаю вздором. Виноваты в наших бедах небеса и погода, а не эта красавица с моря.

— То, во что верит народ, всегда правда, — хмуро возразила Аака, — или, по крайней мере, народ считает, что это правда. Слушай, если эту колдунью не убьют или не изгонят назад в море, народ может убить Ви.

— С Ви может случиться кое-что и похуже. Он может остаться в живых, преследуемый всеобщей ненавистью и видя, что все его замыслы рушатся и все его друзья обратились против него. Впрочем, некоторые, кажется, уже начали обращаться против него, — печально сказал Паг. — Ну, говори, что ты хочешь сказать, — пристально поглядел он на Ааку.

— Ты это знаешь, — сказала Аака, опуская взгляд.

— Да, думается, знаю. Знаю, что ты ревнуешь к Лалиле и хочешь отделаться от нее. Но новый закон стоит стеной между Ви и Лалилой, так что тебе бояться нечего.

— Не говори мне о дурацких законах Ви. Если Ви хочет взять себе еще жену, пускай берет. Таков наш обычай, это я понимаю. Но я не могу понять, как смеет он дружить с этой колдуньей, сидеть с ней у огня и беседовать, а я, жена, должна оставаться на морозе снаружи… И ты тоже, — медленно добавила она.

— Прекрасно понимаю. Ви мудр, а сейчас ему приходится трудно. Он ищет себе помощника. Вот он нашел светильник и поднял его в руке, чтобы рассеять тьму.

— Да, а пока он смотрит на свет, ноги его провалятся в яму. Слушай, Паг. Когда-то я была советчиком Ви. Потом ты заменил меня. А теперь пришла эта колдунья и отняла его у нас обоих: поэтому мы, бывшие врагами, должны стать друзьями и избавиться от Лалилы.

— Для того чтобы стать врагами вновь? Понимаю тебя. Словом, ты хочешь избавиться от Лалилы? Так?

— Да.

— Хочешь, чтобы я прикончил ее не сам, но подговорив против нее народ?

— Возможно, что это — самый лучший исход, — тревожно согласилась Аака. — Ведь на народ-то она и навлекла проклятие.

— А ты в этом уверена? А может быть, если ее оставить в покое, она принесет много пользы? Ведь мудрость полезна, а она мудра.

— Я убеждена, что лучше всего будет, если убрать ее, — вспыхнула Аака, — и ты думал бы то же, если бы ты был женой, у которой отнимают любимого мужа.

— А чем жена показывает свою любовь к мужу? Я не был женат и на знаю. Скажи, тем ли, что резка с ним и осуждает все, что он делает, и ненавидит его друзей, или тем, что заботится о нем и помогает ему в затруднительных положениях. Я знаю только, что такое дружба. Ведь даже собака может быть предана хозяину, — подумав, продолжал Паг. — Но любовь и ее пути мне неведомы. Но я, как и ты, ревную к Лалиле и не огорчусь, если она уедет отсюда. Словом, я обдумаю то, что ты мне сказала, и мы еще поговорим. А теперь я уйду, если у тебя нет больше ракушек, Аака.

Ракушек больше не оказалось, и Паг ушел, и Аака все-таки не знала, что он сделает. Она знала, что он ревнует Ви к Лалиле и потому должен желать ей погибели.

Но Паг — человек странный и непонятный.

Паг ушел в леса, так как знал, что Ви совещается с Лалилой и в нем не нуждается. Он забрался в самую глушь, куда никто из людей не заходил, бросился ничком наземь и стал думать.

Паг думал до тех пор, покуда его голова не пошла кругом и думать больше стало невмоготу. И тогда в нем сразу проснулся зверь; ему надоели размышления, захотелось стать самым настоящим зверем, хищным зверем, какие живут в лесах.

Он приложил руки ко рту и протяжно завыл. Он выл трижды, и наконец вдали раздался ответный вой. Тогда Паг замолчал и стал ожидать. Солнце тем временем село, и наступили сумерки.

Раздался шорох; кто-то ступал по засохшим сосновым иглам. Затем между стволами деревьев появилась огромная волчья морда и подозрительно огляделась. Паг завыл снова, потихоньку, но волк все еще колебался. Он отошел и стал кружить, пока до него не дошел запах Пага.

Тогда волк прыгнул, и за ним следом затрусил волчонок. Серая волчица подбежала к Пагу, положила ему передние лапы на плечи и облизала его лицо. Паг погладил ее по голове, и волчица уселась у его ног, как собака, и тихим ворчанием подозвала волчонка, точно чтобы познакомить его с Пагом. Но волчонок не хотел подходить к человеку. Паг и волчица сидели одни. И Паг говорил с волчицей, которая много лет тому назад кормила его. Он говорил, а она сидела, точно слушала и понимала его. Но понимала она только, что с ней говорит человек, которого она когда-то кормила.

— Я убил всех твоих родичей, Серая Мать, — говорил Паг волчице, — почти всех. Но ты простила мне, ты пришла на мой зов, как прежде приходила. А ведь ты — только зверь, а я — человек. Если ты, зверь, можешь простить, то почему я, человек, должен ненавидеть того, кто причинил мне значительно меньше обид, чем я тебе? Почему должен я убить Л ал ил у только за то, что она похитила у меня человека, которого я люблю? А ведь она мудрее меня и красавица! Серая Мать, ты — хищный зверь, и ты простила меня и пришла на мой зов; потому что когда-то вскормила меня! А я человек!

• Предыдущая
• 29/163
• Следующая