Таинственный остров (илл. П. Луганского) - Верн Жюль Габриэль - Страница 60
- Предыдущая
- 60/143
- Следующая
Если бы мы сказали читателям, что поселенцы, несмотря на усталость, хорошо спали, лёжа на песке в Трущобах, мы погрешили бы против истины. Они были очень встревожены, понимая, что в их жизни снова свершилось что-то важное. Случайность ли это, виновница которой — стихия, или, напротив, дело рук человеческих, обо всём они узнают наутро; к тому же им было очень неудобно лежать на голой земле. Так или иначе, но их жилище заняли, и попасть домой было невозможно.
Кроме того, Гранитный дворец не только был жилищем, но и складом. В нём хранилось всё их имущество: оружие, инструменты, приборы, боевые запасы, всякая снедь и прочее. Если всё это расхищено, поселенцам придётся снова обзаводиться хозяйством, снова мастерить оружие и инструменты. Дело нелёгкое! Они были так встревожены, что не сомкнули глаз: то один, то другой поминутно выходил посмотреть, хорошо ли Топ несёт свою службу. Один лишь Сайрес Смит ждал утра с присущим ему хладнокровием, и хотя его мысль упорно работала, он терялся в догадках, не находя объяснений; инженер негодовал, размышляя о том, что они окружены какими-то, очевидно, могущественными силами, а он не в состоянии понять, что это такое. Гедеон Спилет разделял чувства друга, и оба они не раз обменивались мнениями, правда вполголоса, о странных обстоятельствах, обнаруживших всю их недальновидность, всю беспомощность. Без сомнения, с островом связана какая-то тайна, но как её разгадать? Герберт не знал, что и думать, ему очень хотелось расспросить обо всём Сайреса Смита. А Наб в конце концов решил, что всё это не его дело, а дело его хозяина, и если бы славный негр не побоялся показаться неучтивым, он в эту ночь спал бы так же крепко, как и на кровати в Гранитном дворце.
Зато Пенкроф был вне себя от ярости.
— Хороша шутка, — ворчал он, — кто же учинил такую шутку! Не любитель я этаких шуток, и шутнику несдобровать, если он попадётся мне под руку!
Как только занялась заря, поселенцы, вооружённые надлежащим образом, отправились на берег, к кромке подводных скал. Гранитный дворец выходил прямо на восток, с минуты на минуту его должно было озарить восходящее солнце.
И действительно, ещё не было пяти часов, как оно осветило сквозь завесу листвы закрытые ставни окон.
Казалось, что всё было в порядке, но поселенцы невольно вскрикнули, заметив, что дверь, которую они, уходя, затворили, раскрыта настежь.
Кто-то проник в Гранитный дворец. Сомнений быть не могло.
Верхняя лестница, которая вела от площадки к двери, была на месте, а вот нижнюю лестницу кто-то притянул к самому порогу. Было ясно, что люди, вторгшиеся в дом, решили обезопасить себя от всяких неожиданностей.
Узнать же, что там за непрошеные гости и сколько их, пока было невозможно, потому что на пороге никто не показывался.
Снова раздался окрик Пенкрофа. В ответ ни звука.
— Негодяи! — крикнул моряк. — Изволят спать, словно у себя дома. Эй, вы там, пираты, разбойники, корсары, отродье Джона Буля!
Если Пенкроф, истый американец, называл кого-нибудь «отродьем Джона Буля», значит, хотел нанести смертельное оскорбление.
В эту минуту совсем рассвело, и фасад Гранитного дворца вспыхнул под солнечными лучами. Но внутри дома, как и снаружи, было тихо, спокойно.
Поселенцы недоумевали — да вторгся ли кто-нибудь в Гранитный дворец? Впрочем, сомневаться не приходилось — ведь лестницу кто-то убрал, к тому же незваные гости, кем бы они ни были, не могли убежать! Но как до них доберёшься?
Герберту пришла в голову мысль привязать к стреле верёвку и пустить стрелу так, чтобы она прошла между нижними ступенями лестницы, болтавшейся у порога, потом тихонько потянуть за верёвку — лестница упадёт на землю, тогда можно будет подняться в Гранитный дворец.
Ничего другого, очевидно, не оставалось делать, и при известной ловкости можно было добиться успеха. По счастью, луки и стрелы хранились в одном из коридоров Трущоб, нашлось и несколько саженей тонкой верёвки из растительного волокна. Пенкроф размотал верёвку и прикрепил её к хорошо оперённой стреле. Затем Герберт вложил стрелу в лук и тщательно прицелился в конец лестницы, свисавшей вниз.
Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Пенкроф и Наб отступили назад они наблюдали за окнами Гранитного дворца. Журналист, приставив карабин к плечу, направил дуло на дверь.
Тетива натянулась, стрела просвистела, взлетев вместе с верёвкой, и прошла между двумя последними ступеньками лестницы.
Дело было сделано.
Герберт сейчас же схватил конец верёвки; но в ту минуту, когда он потянул её, чтобы спустить лестницу, в дверном пролёте мелькнула чья-то рука, схватила лестницу и втащила её в Гранитный дворец.
— Тварь негодная! — закричал моряк. — Хочешь получить пулю, сейчас получишь.
— Да кто же это? — спросил Наб.
— Как? Ты не узнал?..
— Нет.
— Да ведь это обезьяна, макака, сапажу, мартышка, орангутанг, бабуин, горилла, сагуин! Наше жилище захватили обезьяны — взобрались по лестнице, пока нас не было.
И в эту минуту, будто подтверждая, что моряк прав, три или четыре четвероруких показались в окнах: обезьяны открыли ставни и стали кривляться и гримасничать, словно по-своему приветствовали настоящих владельцев дома.
— Так я и знал, что всё это — чья-то шутка, — крикнул Пенкроф, — пусть же один из шутников и поплатится за всех!
Моряк вскинул ружьё, быстро прицелился и выстрелил. Обезьяны исчезли, и лишь одна, смертельно раненная, упала на песчаный берег.
Это была большая обезьяна, и принадлежала она к первому разряду четвероруких, в этом не было сомнения. Какой она была породы — шимпанзе, орангутанг, горилла или гиббон, — неизвестно, но относилась она к человекообразным обезьянам, названным так благодаря сходству с людьми. К тому же Герберт объявил, что это орангутанг, а мы знаем, что юноша был сведущ в зоологии.
— Замечательное животное! — воскликнул Наб.
— Допустим, что замечательное, — ответил Пенкроф, — но вот не знаю, попадём ли мы домой!
— Герберт — превосходный стрелок, — сказал журналист, — ведь у него есть лук!.. Пусть он снова…
— Хорошо! Но обезьяны ведь хитрущие! — проговорил Пенкроф. — Они уже не сунутся в окна, и нам не удастся их перестрелять, а как я подумаю о том, что они натворили в комнатах и кладовой…
— Терпение, — заметил Сайрес Смит, — животные недолго будут нам помехой.
— Поверю в это, когда увижу их на земле, — ответил моряк. — Кстати, не знаете ли, мистер Сайрес, сколько там, наверху, этих шутников?
Ответить на вопрос Пенкрофа было трудно; юноше не так-то легко было попасть в цель, потому что нижний конец лестницы убрали за дверь; когда же он снова потянул за верёвку, она лопнула, а лестница осталась на прежнем месте.
Колонисты оказались в трудном положении. Пенкроф бесновался. Была во всём этом и смешная сторона, но он не находил тут ничего забавного. Поселенцы понимали, что в конце концов они попадут в своё жилище и выгонят обезьян. Но когда и каким образом? Этого никто не мог сказать.
Прошло два часа, а обезьяны всё не показывались; они притаились в доме, но несколько раз то обезьянья морда, то лапа появлялась в дверях или в окне, и животных тут же встречали ружейные выстрелы.
— Давайте-ка спрячемся, — предложил инженер. — Может быть, обезьяны вообразят, что мы ушли, и снова покажутся. А Герберт и Спилет засядут в скалах и будут стрелять, как только появится хоть одна обезьяна.
Все выполнили приказ инженера, а лучшие стрелки — журналист и юноша — заняли удобную позицию между скалами, обезьянам их не было видно. Между тем Наб, Пенкроф и Сайрес Смит взобрались на плато и отправились в лес пострелять дичь: наступило время завтрака, а есть было нечего.
Не прошло и получаса, как охотники вернулись; они принесли несколько скалистых голубей и на скорую руку зажарили. А из дома так и не показалась ни одна обезьяна.
Гедеон Спилет и Герберт тоже позавтракали, пока Топ сторожил под окнами. Закусив, они вернулись на свой пост.
- Предыдущая
- 60/143
- Следующая
