Черный передел - Бегунова Алла Игоревна - Страница 1

• 1/77
• Следующая

© Бегунова А. И., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

Автор благодарит за помощь в сборе материалов для этой книги:

Сергея Гончарова, краеведа (пос. Черноморское, Автономная Республика Крым);

Илью Симанчука, члена правления Ассоциации караимов города Москвы;

Игоря Тихонова, зам. начальника отдела Государственного архива Российской Федерации.

Большие напольные часы с маятником пробили пять раз.

Светлейший князь Потемкин перевел взгляд с круглого циферблата, покрытого белой эмалью, на окно. Сгущались сумерки, порывистый балтийский ветер бросал в стекло мелкие градинки вперемешку с дождем и снегом. Февраль 1782 года выдался в Санкт-Петербурге необычно теплым. Температура воздуха уже неделю держалась около нуля. Снежный покров на Невском проспекте, не задерживаясь надолго, таял, а по утрам над Невой вставал густой туман, превращая столицу Российской империи в город таинственный, странный, нереальный.

Таким и воспринимал его сейчас Отто Дорфштаттер, житель Вены, двадцати шести лет от роду, доктор математических наук и старший шифровальщик «черного кабинета». Петербург он изучить еще не успел, поскольку приехал сюда всего четыре дня назад. Русские встретили гостя очень хорошо: поселили в уютном особнячке на Крюковом канале недалеко от Английской набережной, щедро снабдили деньгами и всем необходимым, дали двух лакеев, сносно говоривших по-немецки. О визите к человеку, занимающему высокий государственный пост, его предупредили заранее, и Отто подготовился к разговору. Потому сейчас, глядя на Потемкина сквозь очки с толстенными линзами, он выдержал паузу и затем спокойно спросил вельможного собеседника:

– Herr General, lege ich deutlich dar?

– Ja. Vollkommen, – кивнул князь.

– Dann beachter Sie, bitte, das Schlusselwort diser einfachen Geheimschrift,[1] – Дорфштаттер указал Потемкину на лист бумаги, где латинские буквы, собранные по семь знаков в каждой группе на семи же строчках одинаковой длины, располагались в самом центре. – Ich meine, Sie wissen diesses Wort…

– Ich babe kein Ahnung.

– Nawuhodonosor![2]

Доктор математических наук, как фокусник, исполняющий перед публикой коронный номер, выхватил из кармана второй лист – уже с расшифрованным сообщением – и положил на стол около шифрограммы, для большего эффекта прихлопнув его ладонью. Светлейший невольно отодвинулся в сторону, но текст прочитал, затем еще раз взглянул на шифр и произнес:

– Ausgezeichnet![3]

Отто Дорфштаттер оглянулся с торжествующей улыбкой. Собственно, его монолог о сугубо секретных методах работы «черного кабинета», где он успешно взламывал коды, применяемые послами разных стран в дипломатической переписке, и в особенности – этот маленький спектакль с дешифровкой, предназначались только одному зрителю – молодой и красивой женщине, которую он знал как Амалию Цецерскую, польскую дворянку, вдову офицера.

Это она уговорила Отто уехать из Вены в Санкт-Петербург, не сказав никому ни слова. Она не отходила от него ни на шаг всю дорогу. Благодаря ее невероятному обаянию тревожные для него встречи с пограничниками и таможенниками превратились в простую формальность. Однако поселиться вместе с ним в особнячке на Крюковом канале Амалия почему-то отказалась. Здесь, в кабинете генерала, она сидела у окна и задумчиво смотрела, как градины и снег белой крупой ложатся на мощеный булыжником внутренний двор здания Иностранной коллегии.

Почувствовав его взгляд, молодая женщина улыбнулась доктору Дорфштаттеру, и подданный австрийского императора Иосифа II, ободренный вниманием прекрасной дамы, продолжил доклад. На своем родном языке он с воодушевлением заговорил об излюбленном предмете – криптологии, науке о составлении всевозможных кодов и шифров, известной человечеству с библейских времен.

– Многоалфавитная замена – мой любимый вид шифросистемы, хотя она, конечно, отнимает у исполнителя гораздо больше времени, чем номенклатор, изобретенный Габриэло Лавинди еще в 1379 году… – Дорфштаттер бросил взгляд на русского сановника, проверяя, знакома ли тому история вопроса.

– Нет, – сказал Потемкин. – Я слышал только о трактате Джованни Порта «Тайна переписки». Говорят, он хорошо объяснил, как вскрывать шифр простой замены.

– О, Джованни Порта – это корифей криптоанализа! – воскликнул молодой математик. – Но уже есть и другие серьезные исследования. Для большей ясности, господин генерал, давайте рассмотрим сначала вопрос о количестве букв и те явления, которые всегда зависят от количественных закономерностей… Например, гласные буквы. Бесспорно, они занимают важное место. Ведь без них нет и слога. Потому, если взять страницу какого-нибудь стихотворного или прозаического латинского текста и отдельно посчитать в строках гласные и согласные, то легко убедиться, что гласных очень много. Если последних, скажем, триста букв, то число согласных, вместе взятых, около четырехсот. Притом буква «О» встречается реже других гласных… Когда в конце слова согласные следуют за гласной, то этой конечной буквой скорее всего будет «Т», «S» или «Х», к которой может быть добавлена «С»…

Доктор Дорфштаттер так увлекся этими объяснениями, что не услышал, как скрипнула дверь, и в комнату вошел четвертый участник конфиденциальной встречи Петр Иванович Турчанинов. Совсем недавно он получил чин статского советника и занял должность секретаря Кабинета Ее Величества Екатерины II. До того времени, будучи коллежским советником, он служил в Херсоне у губернатора Новороссийской и Азовской губерний генерал-аншефа и многих российских орденов кавалера светлейшего князя Потемкина, совмещая работу управляющего двух губернаторских канцелярий – обычной и секретной. После нескольких удачных операций Потемкин порекомендовал Турчанинова Екатерине, и императрица взяла его в Петербург, так как намеревалась поднять на новую высоту службу русской внешней разведки.

Турчанинов, прижимая к груди кожаный портфель, хотел незаметно пройти к креслу у окна и сесть рядом с молодой женщиной, но споткнулся о толстый персидский ковер и тихо выругался: «Черт тебя забери!». Этого было достаточно, чтобы старший шифровальщик прервал речь и в недоумении воззрился на вошедшего.

Дело в том, что они удивительно походили друг на друга. Оба – худощавые шатены невысокого роста, с нескладной фигурой, к тому же, сильно близорукие. Круглые очки в железной оправе имелись и у того, и у другого. В тот знаменательный день они по необъяснимой случайности даже оделись одинаково – в кафтаны кофейного цвета с темными обшлагами и позолоченными пуговицами.

Только Турчанинову уже исполнилось 38 лет. Он обладал деятельным характером и острым, практичным умом. Его глаза смотрели на собеседника холодно-изучающе, губы решительно складывались в тонкую линию. Отто Дорфштаттеру как раз не хватало такой твердости. Пожалуй, его лицо больше напоминало детское: круглые щеки, пухлые губы неопределенной формы, рассеянно-мечтательный взгляд голубых глаз.

– Это – статский советник Турчанинов, мой помощник, – сказал Потемкин, чтобы заполнить затянувшуюся паузу. – В дальнейшем вы, господин доктор, будете выполнять и его поручения тоже…

– Очень рад, – пробормотал Дорфштаттер, вспоминая, на чем он остановился в своем рассказе о криптоанализе. – Так вот, гласные буквы… Роль гласных букв при составлении шифра… Вообще-то до такого додумались не сразу. В библиотеке герцога Мантуанского хранится закодированный манускрипт начала XV века, где, кажется, впервые были введены гомофоны для гласных букв. Тот факт, что гомофоны применялись не для всех букв, а только по отношению к гласным, свидетельствует о знании криптоаналитических методов, основанных на частоте встречаемости знаков шифротекста…

• 1/77
• Следующая