Темная Башня - Кинг Стивен - Страница 68

• Предыдущая
• 68/196
• Следующая

Со временем его приглашают в кабинет с надписью на двери ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Большая часть кабинета забита пыльными танцевальными костюмами. На складном стуле сидит широкоплечий мужчина с суровым лицом, вокруг валяются розовые пачки. Бротигэн думает: «Реальная жаба в воображаемом саду».

Мужчина сидит, наклонившись вперед, руки лежат на большущих, как у слона, бедрах.

— Мистер Бротигэн, — говорит он, — возможно, я — жаба, может, и нет, но я могу предложить вам работу на всю жизнь. Могу также отослать вас отсюда, крепко пожав руку и пожелав всего наилучшего. Все зависит от ответа на один вопрос. Собственно, вопроса о вопросе.

Мужчина (как выясняется, зовут его Френк Армитейдж) протягивает Теду лист бумаги. На нем подчеркнут вопрос 23, о молодом человеке и сумке с деньгами.

— Вы обвели (в), — говорит Армитейдж. — А теперь, только без запинки, пожалуйста, скажите мне почему.

— Потому что (в) — ответ, который вы хотели получить, — отвечает Тед без малейшей запинки.

— И откуда вам это известно?

— Потому что я — телепат, — говорит Тед. — И именно телепатов вы ищете. — Он пытается сохранить бесстрастное выражение лица и, похоже, ему это удается, но внутри его переполняет безмерное облегчение. Потому что он нашел работу? Нет. Потому что ему сделали предложение, в сравнении с которым призовые деньги новой телевикторины кажутся грошами? Нет.

Потому что кому-то наконец требуются его способности.

Потому что кого-то он действительно заинтересовал.

Работу ему предложили очень выгодную, но в своих мемуарах Бротигэн честно признал, что мог бы согласиться, даже если бы ему сразу сказали правду.

«Потому что талант не может дремать, не знает, как это, сидеть сиднем, — сказал он. — Независимо от того, идет ли речь о вскрытии сейфов, чтении мыслей, делении в уме десятизначных чисел, талант требует, чтобы его использовали. Кричит об этом, не умолкая. Будит ночью после самого тяжелого дня, крича: „Используй меня, используй меня, используй меня! Я устал от ничегонеделания! Используй меня, дурья башка, используй!“»

Джейк расхохотался, даже не юношеским — детским смехом. Зажал рот руками, но продолжал смеяться. Ыш посмотрел на него снизу вверх, его черные глаза в золотых ободках обручальных колец хитро поблескивали.

Сидя на складном стуле среди розовых пачек, в мягкой шляпе, сдвинутой чуть назад, на коротко стриженной голове, Армитейдж спросил Бротигэна, слышал ли тот про «Южноамериканских морских пчел». Когда Бротигэн ответил, что нет, Армитейдж объяснил, что речь идет о консорциуме богатых южноамериканских бизнесменов, в основном бразильцев, которые в 1946 году наняли группу американских инженеров, строительных рабочих и охранников. Числом более сотни. Они и есть «южноамериканские морские пчелы». Консорциум подписывал с ними четырехлетние контракты, жалованье для каждого устанавливалось индивидуально, но всем платили щедро, возможно, даже слишком щедро. Скажем, бульдозерист мог подписать контракт на 20 000 долларов в год, что в те дни считалось очень высоким жалованьем. Более того, полагалась премия в размере годового оклада. То есть этот самый бульдозерист по истечении четырех лет получал сто тысяч долларов. При условии, что человек соглашался на одно необычное условие: он едет, он работает и не возвращается назад, пока не истечет срок контракта или не будет закончена работа. Каждую неделю предусматривались два выходных, как в Америке, каждый год — отпуск, как в Америке, но в пампасах. Человек не мог вернуться в Северную Америку (не мог даже побывать в Рио) до истечения срока контракта, то есть четырех лет. Если человек умирал в Южной Америке, его похоронили бы там же: никто не собирался платить за перевозку тела обратно в Уилкс-Барре.[102] Каждый, кто подписывал контракт, получал пятьдесят тысяч аванса и шестьдесят дней, в течение которых мог потратить их, положить в банк, инвестировать или пропить. Если человек выбирал вариант инвестирования, то к его возвращению из джунглей, с темным загаром, накачанными мышцами и ворохом историй, которых хватило бы до конца жизни, эти пятьдесят тысяч превращались в семьдесят пять. И разумеется, как только контракт заканчивался, человек получал, как любили говорить лайми,[103] «вторую половину», которая приплюсовывалось к тому, что оставалось от первой.

Все это Армитейдж и рассказал Теду. Только первая половина составила четверть миллиона долларов, что в сумме со второй давало ровно полмиллиона.

«Это казалось невероятным, — звучал из „Волленсака“ голос Бротигэна. — Конечно, казалось, черт побери! Только гораздо позже я выяснил, как невероятно дешево они нас покупали, даже предлагая такие цены. Динки становится особенно красноречив, когда речь заходит об их жадности… под „ними“ в данном случае подразумеваются бюрократы Короля. Он говорит, что Алый Король пытается положить конец всему созданному Господом, не выходя за жесткие рамки бюджета, и, разумеется, он прав, но, думаю, даже Динки понимает, пусть он в этом, само собой, не признается, если ты предлагаешь человеку так много, он просто отказывается этому верить. Или, в зависимости от его воображения (у многих телепатов и ясновидящих воображение отсутствует напрочь), не может в это поверить. В нашем случае контракт заключался на шесть лет, с возможностью продления, и Армитейдж тотчас же хотел услышать мое решение. Очень мало методов манипулирования людьми столь же успешны, как этот, дама и господа, заключающийся в том, что ты запудриваешь мозги своей жертве, сковываешь их жадностью, а потом торопишь с ответом.

И я, конечно же, тут же на все согласился. Армитейдж сказал мне, что уже во второй половине дня моя четверть миллиона будет в „Морском банке“ Сан-Франциско, откуда я могу забрать деньги в удобное для меня время. Я спросил, нужно ли мне подписывать контракт. Он протянул мне руку, огромную, как окорок, и сказал, что вот он, наш контракт. Я спросил, куда я поеду и чем мне предстоит заниматься, эти вопросы следовало задать с самого начала, уверен, вы со мной согласитесь, но я был так поражен его предложением, что мне это и в голову не пришло.

А кроме того, я полагал, что и так знаю ответ. Я думал, мне предстоит работать на государство. По одному из проектов, которым дала путевку в жизнь „холодная война“. В каком-нибудь отделе ЦРУ или ФБР, занимающемся телепатами, где-нибудь на острове в Тихом океане. Помню, я еще подумал, что из всего этого может получиться хороший радиоспектакль.

Армитейдж ответил: „Вы поедете далеко, Тед, но при этом будете совсем рядом. Пока это все, что я могу вам сказать. За исключением последнего. Относительно наших договоренностей я попрошу вас держать рот на замке на протяжении всех восьми недель, оставшихся до вашего… гм-м… отъезда. Помните, развязавшийся язык топит корабли. Рискуя вызвать у вас паранойю, попрошу учесть, что за вами будут следить“.

И разумеется, за мной следили. Позже, если точнее, гораздо позже, я сумел вспомнить во всех подробностях два моих последних месяца во Фриско, и понял, что кан-тои неусыпно следили за мной.

„Низшие люди“.

— Армитейдж и два других чела встретились с нами у дверей отеля „Марк Гопкинс“, — продолжил голос из магнитофона. — Дату я запомнил прекрасно: Хэллоуин 1955 года. Пять часов пополудни. Я, Джейс Макговерн, Дейв Иттауэй, Дик… Не могу вспомнить его фамилию, он умер шестью месяцами позже, Хамма сказал, что от пневмонии, и остальные ки’каны его поддержали, ки’кан означает говночеловек, или говнюк, если вас это интересует, но Дик покончил с собой, и я это точно знал, даже если остальные — нет. Остальные… помните дока Номер два? Остальные и раньше, и теперь точно такие же. „Не говорите мне того, что я не хочу знать, сэй, не вносите диссонанс в сложившийся у меня взгляд на мир“. Последней была Таня Лидс. Крепкая штучка…

• Предыдущая
• 68/196
• Следующая