Месть проклятых - Коул Аллан - Страница 81

• Предыдущая
• 81/95
• Следующая

– Нет, я не хочу жаловаться, – говорила Сент-Клер. – Дела заведения идут отлично, и мне по вкусу выбивать денежки из чертовых таанцев. Просто я человек, которому всегда важен результат.

– Верно, – поддержала Л'н. Она сказала это, быть может, слишком поспешно, но при этом подняла на Сент-Клер хитрую розовую мохнатую мордашку. В ее глазках был немой вопрос.

– А в чем, собственно, проблема, моя медовая? – спросил Алекс.

– В последнее время у меня такое ощущение, что мы топчемся на месте. Ну, подрываем их валюту. Хорошо. Организуем саботаж на производстве. Выкрадываем их секреты. И вообще гадим, где только можно. Прекрасно. Так и нужно. Мы им показываем, где раки зимуют.

– Ну, так в чем же проблема? – робко осведомилась Л'н.

– Я хочу, чтобы они взвыли, чтоб у них искры из глаз летели! – сказала Сент-Клер. – Я спрашиваю себя: в достаточной ли степени мы вредим нашему врагу!

– Ну, по этому поводу есть история про моего пра-пра-прадедушку... – начал Алекс.

К счастью, появление блудного сына прервало его рассказ.

У Стэна был ужасающий вид: волосы всклокочены, глаза ввалились, одежда висит, как на вешалке. И шел он – прихрамывая.

– Что произошло, черт возьми? – засуетилась Сент-Клер.

Стэн тяжело вздохнул, рухнул в кресло и отчаянным жестом указал на свой рот.

Алекс поспешил принести ему кружку доброго холодного пива. Стэн осушил кружку четырьмя глотками и со стуком опустил ее на стол. Алекс незамедлительно наполнил ее снова. Стэн отпил половину, рыгнул и сделал еще глоточек.

– Ну? – поторопила его Сент-Клер.

– В какую-то минуту показалось, что мне конец. Я попал в полицейскую облаву.

Трое его друзей пришли в ужас. Стэн сделал успокоительный жест.

– Оказывается, этим придуркам понадобился народ на демонстрацию – для изъявления патриотических чувств. И вот мы пеклись на главной площади больше пяти часов, пока не явилась леди Этего и стала промывать нам мозги, призывая к массовому самоубийству. Мы немножко подумали, а потом спросили: ладно, согласны, только можно нам сейчас разойтись по домам?

Черта с два. Эта Этего заявила, что сейчас будет представление театра марионеток, и следующие одиннадцать часов мы выслушивали душераздирающие исповеди врагов народа – нам их показывали на громадных экранах.

– Что за враги народа? – спросила Л'н.

– Да те самые, которых мы выдумали. К концу, когда этих типов казнили, я даже испытал к ним некоторую жалость.

– Жалость – не грех, – произнес Алекс. – Только не делай из нее привычки.

Стэн оставил эту реплику без комментария. Он попросил чего-нибудь поесть и за едой рассказал друзьям о своих приключениях в Колдиезе.

– И что мы предпримем теперь? – спросила Сент-Клер.

– Просто будем поддерживать надежную работу нашей агентурной сети. Поощрять коррупцию везде, где только увидим слабину. И не очень высовываться, чтобы не погореть.

– Тоска, – вздохнула Л'н. – Ты же обещал, что будет круто, что романтики будет выше крыши. Интриги! Опасности! Подпольные акции! Маэстро, я не подписывалась на такую скуку.

Все рассмеялись.

– Боюсь, нам пока придется играть по маленькой, – сказал Стэн. – До сих пор мы справлялись с делом без осечек. Мы готовы к великим свершениям, но придется ждать исторических событий, чтобы проявить себя. А эти исторические события от нас не зависят. Например, война в Пограничных Мирах. Или на Кавите.

Он встал и налил всем по кружке пива.

– Мы приготовили таанцам отменный капкан – рано или поздно он сработает.

Империя кос-чему научилась благодаря успешной бойне в системе Пел'е.

Маршал Ян Махони просмотрел предварительные планы бомбардировки перед вторжением в Пограничные Миры и рявкнул:

– Удвойте.

– Что удвоить, сэр?

– Все.

Начальник его штаба повел бровями и в точности выполнил приказ. Количество артиллерии, ракет и бомб, доставляемых в Пограничные Миры, было удвоено. А потом Махони удвоил и это количество.

Он боялся, что будет мало. Это и понятно – по мнению Махони, никогда не надо рисковать людьми там, где дело может решить бомба или десяток снарядов.

Он бы с удовольствием просто отутюжил бомбами и ракетами планеты, которые предстояло завоевать, – превратил бы их в пустыни с кратерами. То есть сделал бы то же самое, что он сотворил с планетами Эрибуса. Однако в Пограничных Мирах было слишком много мирного населения. Хотя Махони и задавался вопросом, много ли этого мирного населения осталось после таанских активных военных действий по завоеванию этих миров, а затем и оккупации.

Да будь его воля... Но его воля была ограничена.

Шли дни – и наконец бомбардировки дали результат. Уже ни одна из планет Пограничных Миров, выбранная для десанта, не огрызалась ответным огнем.

Махони отдал приказ начать высадку – зная, что таанские защитники выберутся из-под руин и встретят десантников шквалом огня, как будто все эти бомбардировки для таанцев все равно что праздничные фейерверки.

Он оказался прав. Вот почему маршал Махони решил в итоге приказам не подчиняться.

По мнению Вечного Императора и его спецов из военно-психологической службы, возвращение Махони в Пограничные Миры должно было иметь крупный пропагандистский эффект. И пропагандистская машина заработала на полных оборотах.

Перед тем, как маршальский корабль направился во главе флота к Пограничным Мирам, несколько артиллерийских отсеков было освобождено от пушек и наспех переоборудовано в пресс-центр. На борт взяли предельно возможное количество журналистов и телерепортеров.

Флагманский корабль должен был приземлиться на Кавите с четвертой волной наступающих. Предполагалось, что десант первой волны будет уничтожен полностью, вторая волна понесет огромные потери, но закрепится на планете, третья волна разовьет успех, после чего уже не страшно совершить посадку с телеоператорами и включить камеры. Кругом, разумеется, еще гремят взрывы, но риска для жизни не будет никакого.

Особенно для жизни Яна Махони, когда он – после посадки на Кавите – выйдет на переднюю платформу своего флагманского корабля и произнесет перед солдатами энергичную и возвышенную речь. Дескать, я открываю новый прекрасный мир или еще что-нибудь в этом роде. Специалисты по энергичным и возвышенным речам были включены в состав экипажа.

Да вот незадача – в час отлета Махони ни внутри флагманского корабля, ни рядом не оказалось. Он сидел, привязанный ремнями безопасности к креслу, в капсуле десантного космического корабля – рядом со старшим сержантом Первой гвардейской дивизии, славным ветераном, по слухам среди десантников, получившим столько ранений, что на протяжении нескольких десятилетий все его члены и органы непрестанно заменялись новыми и в итоге он полностью обновил свое тело шестнадцать раз – неизменным оставался только мозг, который не менялся с тех пор, как лет сто или больше назад медики констатировали его клиническую смерть.

Махони успел забыть, какие неприятные перегрузки приходится испытывать, когда транспортный корабль, войдя в атмосферу, выстреливает капсулы с десантниками.

Незадолго до приземления они со старшим сержантом обменялись веселыми улыбками: дескать, нам, ветеранам, эти трудности до одного места! Ни тот, ни другой не осознавали, до какой степени их улыбки напоминали предсмертную лицевую судорогу повешенного. Им некогда было разбираться в качестве своих улыбок, потому что в следующее мгновение капсула коснулась земли – как обычно, приземление было полумягким. Полумягким оно называлось потому, что при такой не полностью контролируемой посадке статистика допускала тяжелые последствия примерно в каждом десятом случае – вплоть до гибели десантников.

Мини-капсюли взорвались, и стенки капсулы разлетелись в разные стороны. Ремни автоматически отстегнулись. Махони схватил свой виллиган и выскочил на каменистую поверхность Кавите.

Потом разные источники утверждали, что, ступив на землю противника. Махони произнес благородную лаконичную фразу типа "Я все же вернулся" или "Сорок веков таращатся на нас". Все это пошлое вранье.

• Предыдущая
• 81/95
• Следующая