Крылья Урагана - Банч Кристофер - Страница 11
- Предыдущая
- 11/92
- Следующая
– Подданный какого государства?
– Дирейна.
– Это правда? Там, в Паэстуме, полно рочийцев, и все божатся, что они из Дирейна, потому и проверка.
– Я из Дирейна, – стоял на своем Хэл.
– Откуда конкретно?
– С севера. Родился в Каэрли.
– Никогда о таком месте не слышал.
Хэл пожал плечами, чувствуя, что начинает закипать.
– А там никогда не слышали о вас.
– Не умничай, – рявкнул стражник, – а не то вызову сержанта, он живо тебя угомонит. Что за дела у тебя в Паэстуме?
– Я вел бродячую жизнь и решил, что пора возвращаться домой.
– Все вы говорите одно и то же. Провалиться мне на этом месте, если я знал, что в Сэйджине столько дирейнцев, – отозвался солдат, чуть смягчившись.
Хэл не ответил.
– Ладно, – махнул рукой стражник. – Такой провинциальный говор, как у тебя, ни одному рочийцу изобразить не под силу. Можешь идти.
Хэл ничего не ответил и поспешил смешаться с толпой.
На берегу было людно, но вид у толпы был совсем не праздничный. Мужчины, женщины, ребятишки, кто богато одетый, кто в лохмотьях, кто с изящными дорожными саквояжами, кто с импровизированными заплечными мешками, сделанными из штанов или простыней, толклись на дороге, останавливаясь у сходней пришвартованных кораблей. Большинство из них жаждали одного – как можно быстрее уехать домой, пока не разразилась война.
Хэл находился в Паэстуме уже почти три месяца. Они с Гаэтой давно расстались, придя к выводу, что ловить удачу легче поодиночке, чем в компании.
Он попытался устроиться на работу к одному из двух всадников, которых нашел в Паэстуме. Но оба, как выяснилось, возвращались домой в Дирейн. Первый отказал Хэлу под тем предлогом, что не желает нанимать человека, который наберется у него ума и в конце концов станет ему конкурентом.
Второй, по имени Гэредис, более доброжелательный, сказал, что в обычное время был бы не прочь взять ученика, в особенности такого, который работал у Афельни: «А это значит, что у тебя есть голова на плечах, что ты не бездельник и умеешь ладить с тяжелыми людьми». Но он направлялся домой и собирался «укрыться с головой и быть тише воды и ниже травы».
Хэл удивился, и всадник объяснил почему: он только что вернулся из Роче.
– Там просто жуть какая-то! Все разговоры вертятся вокруг того, что «их лишили законного места в мире, а Дирейн и Сэйджин только и делают, что строят против них козни – да и всегда строили, – а королева Норция, наконец-то, первая разоблачила все это, и теперь они возьмут свое, и скоро всем нам крупно не поздоровится». Короче, мне этот психоз очень не понравился. В особенности когда я увидел, как их армейские вербовщики прочесывают деревни, набирая пушечное мясо. Вся Роче превратилась в один проклятый военный лагерь. С наковален сходят одни мечи да копья, кузнецы не успевают подковывать лошадей, а эти их проклятые старушенции, все как одна, не покладая рук шьют военную форму для «своих мальчиков».
Потом, несколько нервно, добавил:
– Как я и сказал – местечко где-нибудь в глуши, куда никто не доберется, хороший запас еды и вина, и в ближайшие год-два мир меня, надеюсь, не увидит.
И, сделав паузу:
– А может, и нет.
Хэл перебивался случайными заработками, то разгружая вагоны, то подрабатывая писцом и вообще хватаясь за любую работу. Но таких, как он, были сотни, если не тысячи, они стекались в Паэстум, готовые работать за одну кормежку, тогда как Хэлу необходимо было серебро, чтобы заплатить за переправу.
И каждый раз, когда у него появлялись хоть какие-то деньги, выяснялось, что цена билета за переправу на другой берег пролива, находившийся не более чем в двух днях плавания, опять подскочила.
Ему хотя бы удалось найти себе теплый и сухой ночлег – закуток в коровнике, чей хозяин делал вид, что не замечает его, позволяя ему время от времени мыться в корыте, из которого он поил скот, и даже поживиться ковшиком молока по утрам, прежде чем снова отправиться искать работу.
Слишком уж приходилось надрываться, чтобы постоянно работать на какого-то одного хозяина – исключая Афельни. Он почти дошел до такой степени голода и отчаяния, что начал было подумывать о вербовке в паэстумскую армию. Но только почти. Армейская муштра, казенщина и бесконечные «есть-сэр – никак-нет-сэр! » были ему совсем не по вкусу.
Как угодно, любой ценой он должен найти способ пробраться на один из этих проклятых кораблей с их бессердечными капитанами, переправиться в Дирейн, а собираться с мыслями лучше уж на родине.
Дни текли один за другим, и он начал обращать более пристальное внимание на слухи, сплетни и объявления.
Сначала ходили слухи о бандах налетчиков, нападающих на уединенные фермы и небольшие деревушки вдоль рочийско-сэйджинской границы. Эти слухи в конце концов подтвердились, а налетчики на самом деле оказались переодетыми в штатское рочийскими солдатами.
Королева Норция опровергла эти слухи, заявив, что диреинцы и сэиджинцы их сами и распустили, потому что не могут обеспечить безопасность своих граждан, и вообще без помощи рочийцев им не под силу навести порядок на своих территориях.
Потом пошли другие слухи – относительно рочий-ских лазутчиков в Паэстуме, ждущих удобного момента, чтобы поднять бунт и помочь наступающей армии. Пугающим было то, что ни глашатаи, ни листовки этих слухов не подтвердили, но и не опровергли.
Хэл мрачно сказал себе, что хуже быть уже вряд ли может.
Как выяснилось, он ошибался.
Ситуация ухудшалась с каждым днем.
Эскадрон правительственной кавалерии обнаружил и уничтожил группу конных налетчиков. Как ни странно, эскадрон состоял из дирейнских и сэйджинских солдат примерно в равных долях. Странным это было потому, что две всегда и во всем соперничавшие страны никогда и ни в чем не сотрудничали – до сих пор.
Банда предположительно была уничтожена всего в нескольких лигах к югу от Паэстума.
Затем выяснилось, что бандиты были вовсе не бандитами, а рочийскими военными, устраивавшими провокационные набеги на Сэйджин.
Рочийское правительство, вместо того чтобы отречься от мертвых бандитов, признало, что «это действительно были рочийские драгуны», что «они выполняли официальное поручение» и что «им устроили засаду на рочий-ской территории, причем довольно далеко от границы».
Все до единого чиновники в Сэйджине, Паэстуме и Дирейне отрицали это с пеной у рта.
А затем последовало официальное заявление Роче, подписанное собственной рукой королевы Норции, и оно гласило, что «подобная ситуация не может больше продолжаться! » Сэйджин же и Дирейн должны выплатить Роче солидную репарацию.
Совет баронов и король Дирейна Азир холодно отказались.
Королева Норция увеличила требования: не только репарации, но еще и конференция в Роче, которая и определит надлежащий порядок управления Паэстумом. Самое меньшее, на что должен согласиться Дирейн, это – совместное с Роче управление свободным городом.
Отказ удовлетворить эти «разумные» требования мог привести лишь к одной реакции.
Норция объявила мобилизацию, а слухи утверждали, будто рочийская армия уже сконцентрирована в приграничных районах, готовая выступить на Паэстум.
Дирейн «предложение» отклонил, король Азир назвал его шантажом, на который «ни один приличный человек ни за что не поддастся», заявив также, что «в случае необходимости ответит насилием на насилие, хотя и надеется, что мир все же удастся сохранить».
Хэл поднял голову, гадая, принадлежит ли дракон, круживший в вышине, рочийцам. Другие драконы, летавшие с востока и на восток, обычно над Паэстумом не задерживались.
Никто не знал, что они затевают, но молва говорила о том, что рочийские войска затаились где-то недалеко, у самой границы.
Хэл вспомнил ки Ясина с его летным аттракционом и задумался: где теперь этот всадник. Возможно, что он сейчас носит форму или командует теми драконами, которые проплывали в небе над Паэстумом.
- Предыдущая
- 11/92
- Следующая
