Ночная музыка - Мойес Джоджо - Страница 32
- Предыдущая
- 32/91
- Следующая
– Мам, пожалуйста… – взмолилась Китти.
Поздно. Мама уже буквально купалась в звуках музыки, взмахивая подолом импровизированной пурпурной юбки, а когда ария достигла кульминации, она накинула концы портьер себе на плечи. Последовав примеру матери, Тьерри завернулся в другую портьеру, губами изображая слова, которые отказывался произносить вслух. Китти, вне себя от ярости, собралась было выключить музыку, но, увидев, как мама с улыбкой смотрит на танцующего Тьерри, поняла, что ее загнали в угол. Она стояла, скрестив на груди руки, пока мама с братом изображали сцену из оперы, и молилась, чтобы все это безобразие закончилось до того, как кто-нибудь из работавших наверху спустится вниз.
Ну и конечно же, Энтони был тут как тут. Правда, сперва показался Байрон, несший на плече обрезки дерева. Но Байрон тотчас же прошел на лестничную площадку, а вот Энтони, в низко надвинутой на лоб шапке и с молотком в руках, застыл на пороге. Китти поймала его взгляд и с трудом подавила желание забиться под диван. Ей еще ни разу не приходилось попадать в такое дурацкое положение. Более того, заметив Энтони, мама с криком «Эй, Энтони!» бросила в его сторону портьеру. «Коррида!» – пропела она, а Тьерри приставил пальцы к голове, изображая рога.
Китти решительно хотелось умереть. Коррида – игра, в которую они играли с папой: папа размахивал полотенцем, они с Тьерри нападали, а папа пытался увернуться. Мама не должна играть в корриду, это неправильно. И вообще, Энтони расскажет всем в школе, что они сумасшедшие.
Однако Энтони поймал портьеру и, уронив молоток, уже через секунду призывно размахивал портьерой перед носом у Тьерри. А Тьерри, которого, вероятно, подстегнуло присутствие взрослого парня, разошелся не на шутку. По мере того как музыка приобретала все больший драматизм, Тьерри словно угорелый носился по гостиной, сметая все на своем пути и задевая плечом Энтони, отчего тот пару раз едва не рухнул на диван. Изабелла стояла возле стереосистемы, веселясь от души. Тьерри мычал и бил ногой по полу. А Энтони ухмылялся и победно размахивал портьерой. «Ole!» – вопил он, и Китти, к своему удивлению, поняла, что тоже кричит. Впервые за долгое-долгое время в этой кутерьме и веселой суматохе она почувствовала себя счастливой – по-настоящему счастливой. Тем временем ее мама взяла вторую портьеру и стала махать ею в такт музыке, а Китти попыталась ее отнять. Было даже забавно бороться за кусок старой пурпурной тряпки. И тут над головой раздался жуткий треск, настолько сильный, что пол под ногами заходил ходуном. Все тотчас же замерли, диск моментально заело, и Изабелла пошла выключить музыку.
– Что, черт возьми, это было? – спросила она, но тут треск возобновился, за ним последовал сдавленный возглас.
Все ринулись к лестнице и застыли на лестничной площадке, только Китти пришлось сперва освободиться из плена опутавшей ее ноги портьеры. Из дверей хозяйской спальни выплыло облако гипсовой пыли, затем на пороге показался Мэтт, он отчаянно кашлял и вытирал глаза рукавом.
– Господи! Буквально чудом пронесло, – выдохнул он. – Если бы все случилось на несколько минут раньше, потолок обрушился бы на голову Энтони.
Энтони сунул голову в дверь. Его лицо сделалось серым – то ли от увиденного, то ли от покрывшей его с головы до ног пыли. Изабелла, не обращая внимания на протесты Мэтта, зажала нос рукой и вошла внутрь. Китти последовала за ней.
Потолок исчез. Там, где когда-то была ровная оштукатуренная поверхность, теперь зияла гигантская дыра, через которую виднелся потолок мансарды наверху. В центре комнаты высилась гора деревянных обломков, смешанных со штукатуркой, из которой торчали куски обрешетки. А ведь там стоит кровать, на которой спит мама, подумала Китти. И все это могло рухнуть прямо на нее.
– Я снимал осветительную арматуру, чтобы проверить электрику, – сказал Мэтт. – И тут все это хозяйство – бамс! – и грохнулось. Балки и все прочее. Вполне могло бы нас прикончить. Да и вообще любого.
На шум прибежал запыхавшийся мистер Гранджер.
– Слава богу, вы в порядке, – сказал он. – А то я уже, грешным делом, подумал, что дом рухнул. Мое старое сердце до сих пор пошаливает.
– Скажите, а нам ничего не угрожает?
– Что именно? – не понял Мэтт.
– Дело только в прогнивших балках, да? Больше ничего не упадет? – Изабелла впилась в него глазами.
Мэтт ничего не ответил.
– В жизни не видел, чтобы балки вот так взяли и рухнули, – заметил мистер Гранджер.
– Но ведь случилось же, – не сдавалась Изабелла. – Значит, все остальное в порядке. Проблемы только в этой комнате.
Китти заметила в руках у матери скрипку. Должно быть, схватила ее в страхе, что дом вот-вот рухнет. Повисло тяжелое молчание. Ну скажи же хоть что-нибудь, мысленно умоляла Китти Мэтта. Ну скажи же, наконец.
– Очень странно, – раздался у нее из-за спины голос Энтони. – Ничего не понимаю. Полы в остальных комнатах наверху нормальные. Я лично их проверял.
– Конечно, Энтони, хотя у тебя недостаточно опыта, чтобы знать наверняка, – сказал Мэтт.
– Но я уверен…
– Может, ты собираешься выдать гарантию качества? Да, сынок? Ты абсолютно уверен, что это здание надежное, как скала? – Мэтт ожег сына взглядом, словно говоря: не суйся не в свое дело.
– Мэтт, что вы имеете в виду?
После затянувшейся паузы Мэтт покачал головой и сказал:
– Изабелла, ничего не могу вам обещать. Вы ведь знаете мое мнение об этом доме. Но мне вас не разубедить.
Китти собралась было спуститься вниз, но неожиданно услышала взрыв, сотрясший стены дома так, будто из него выпустили весь воздух. Мэтт, с головы до ног в гипсовой пыли, ринулся к лестнице, Китти с матерью – за ним. Боже мой, думала Китти, этот дом нас когда-нибудь доконает.
Мэтта они нагнали уже в дверях. Посреди кухни стоял Байрон с ружьем в руках. В нескольких футах от него, за порогом двери, лежала дохлая крыса.
– Черт бы тебя побрал, приятель! – воскликнул Мэтт. – Что это ты задумал?
Внутренности крысы, кроваво-красные, растеклись по каменной ступеньке. Байрон, казалось, был потрясен не меньше других.
– Я вышел взять ключи от минивэна, а эта тварь сидела тут, наглая как танк.
– Фу! – неожиданно оживившись, выдохнул Тьерри.
Китти смотрела на мертвую крысу, чувствуя одновременно и жалость, и отвращение. Мать больно сжала ей руку. А затем, выпрямившись во весь рост, охрипшим от возмущения голосом сказала:
– Какого черта вы притащили в мой дом ружье?! Вы что, совсем умом тронулись?
– Я его не приносил, – ответил Байрон. – Это ружье Поттисворта.
– Что? – не сразу поняла Изабелла.
– Он держал ружье на буфете. Много лет. – Байрон махнул в сторону кладовки. – Я думал, вы в курсе.
– Но почему вам вздумалось из него пострелять?
– Из-за крысы. А что еще оставалось делать? Вежливо попросить ее удалиться? Вы что, хотите развести на кухне крыс?!
– Вы маньяк! – Протиснувшись мимо Китти, Изабелла пихнула Байрона в грудь. – Вон из моего дома!
– Мам! – Китти схватила мать за руку.
Изабеллу трясло как в лихорадке.
– Изабелла, успокойтесь, – примирительно произнес Мэтт. – Нам всем пора немного охолонуть.
– Скажите ему, – потребовала она. – Он ведь работает на вас. Скажите ему, что в доме не положено стрелять из ружья!
Мэтт положил ей руку на плечо:
– Строго говоря, он стрелял не совсем в доме. Но да, конечно, вы правы. Байрон, приятель, тут ты малость хватил через край.
Байрон растерянно потирал затылок:
– Простите. Мне казалось, это небезопасно, особенно когда в доме ребятишки. Вообще-то, тут отродясь не было крыс. Вот я и решил, что если быстренько ее уберу…
– А разве так уж безопасно открывать стрельбу на моей кухне?
– Я стрелял не на кухне, а в дверях.
Изабелла, побледнев, смотрела на мертвую крысу.
– Не волнуйтесь, миссис. Никто ведь не пострадал, – успокаивающе сказал мистер Гранджер. – Я сейчас все приберу. А ты, малыш, дай-ка мне этот кусок газеты. Да будет вам, миссис Деланси. Присядьте, попейте чайку. У вас просто небольшой шок. Ни минуты покоя в этом доме, а?
- Предыдущая
- 32/91
- Следующая
