Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2 - Хаггард Генри Райдер - Страница 18
- Предыдущая
- 18/163
- Следующая
Я отдал строгий приказ нгваанам не двигаться, пока я или, если я буду убит, один из моих охотников не даст залпа из ружья. Я опасался, что они в возбуждении выскочат раньше времени и убьют наших, которые, вероятно, смешаются с первыми из преследующих амакобов. Затем, после того как скот пройдет и сигнал будет дан, они должны будут наброситься с обеих сторон на амакобов так, чтобы врагу пришлось сражаться на крутом склоне.
Вот и все, что я им сказал, потому что неблагоразумно было сбивать с толку туземцев, отдавая им слишком много приказаний за один раз. Однако я добавил им еще, что они должны победить или умереть, так как пощады им ждать не приходится. Их представитель — у этих народов всегда находятся подобные люди — ответил, что они благодарят меня за совет и что они постараются сделать все, что могут. Затем они подняли копья в виде приветствия, рассыпались в разные стороны, ища прикрытия за скалами и деревьями, и принялись ждать.
Ожидать пришлось долго, и я сознаюсь, что под конец стал нервничать. Время тянулось очень медленно. Убывающая луна ярко светила на светлом небосклоне, и, так как не было ни малейшего ветерка, тишина казалась какой-то напряженной. За исключением смеха случайной гиены и раздающегося временами звука, который я принимал за отдаленный кашель льва, ничто не двигалось между спавшей землей и освещенным луной небом, на котором под бледными звездами плыли небольшие облака.
Наконец мне показалось, что слышен шум, похожий на отдаленной журчание. Шум разрастался и усиливался. Он звучал так, будто тысячи палок ударялись обо что-то твердое. Шум стал приближаться, и я узнал в нем топот копыт скачущих животных. Затем послышались отдельные звуки, очень слабые и заглушённые, — это могли быть крики людей. Потом, я не мог ошибиться, в отдалении раздались выстрелы. Мне не оставалось ничего другого, как ждать.
Я весь сгорал от возбуждения. Звуки ударов по камням становились все громче, пока они не слились в сплошной гул, смешанный с раскатами отдаленного грома, но я вскоре распознал, что это был не гром, а мычание тысячи испуганных животных.
Все ближе и ближе слышались топот скачущих копыт и гул мычания. Все ближе и ближе раздавались крики людей, нарушая тишину ночи. Наконец показалось первое животное — полосатая антилопа, которая каким-то образом затесалась в стадо. Как стрела пронеслась она мимо нас, а за ней через минуту последовал бык, который, будучи молодым и легким, перегнал своих товарищей. Он тоже промчался мимо, с пеной на губах и с высунутым языком.
Затем появилось стадо, показавшееся мне бесконечным. Коровы, телята, быки и волы — все смешалось в одну сплошную массу, и каждый из них рычал, мычал или испускал какой-нибудь звук. Шум был потрясающий; в глазах рябило, потому что животные были всех мастей и их длинные рога сверкали при лунном свете, как слоновая кость. Только бегство буйволов из камышей в тот день, когда я был ранен, можно было до некоторой степени сравнить с представшей нам картиной.
Стадо неслось мимо нас потоком. Это была могучая масса, такая плотная, что человек мог пройти по их спинам. И действительно, несколько телят, выброшенных кверху давлением, уносились вперед таким образом. Счастье, что никто из нас не оказался на их пути. Они неслись с такой непреодолимой силой, что ни одна изгородь или стена не спасла бы нас. Даже толстые деревья, росшие в ущелье, были вырваны с корнем.
Наконец длинная вереница начала редеть и состояла теперь из слабых и раненых животных, которых было очень много. Другие звуки стали покрывать мычание быков — возбужденные крики людей. Сперва показались первые наши товарищи — загонщики скота, усталые и запыхавшиеся, но с торжеством размахивающие копьями. Среди них был старик Тшоза. Я окликнул его. Он услышал меня и улегся рядом со мной, с трудом переводя дыхание.
— Мы угнали весь скот, — проговорил он, тяжело дыша. — Ни одного животного мы не оставили, кроме тех, которые были затоптаны. Садуко идет вслед за нами с остальными нашими братьями, за исключением тех, кто убит. Все племя амакобов преследует нас. Садуко удерживает их, чтобы дать время скоту уйти.
— Очень хорошо, — ответил я. — Теперь вели своим людям спрятаться позади нас, чтобы они могли отдышаться перед битвой.
Едва последний из них исчез в кустах, как усиливавшийся шум криков, среди которых я расслышал звук выстрела, донес нам, что Садуко с его отрядом и преследующие амакобы уже недалеко. Вскоре они показались, то есть показалась кучка нгваанов. Они не сражались больше, а бежали изо всех сил, так как знали, что приближались к засаде, и хотели успеть проскочить ее, чтобы не смешаться с амакобами. Мы пропустили их мимо себя. Одним из последних бежал Садуко, очевидно раненый, потому что сбоку у него сочилась кровь. Он поддерживал моего охотника, раненного достаточно серьезно.
Я окликнул его.
— Садуко, — сказал я, — расположись со своим отрядом на гребне скалы, и отдохните там, чтобы вы могли прийти нам на помощь в случае надобности.
Он помахал в ответ ружьем — говорить он не мог — и пошел с остатками своего отряда (их было не более тридцати) по следам стада. Не успели они скрыться из вида, как появились амакобы. Это была беспорядочная, недисциплинированная толпа, человек пятьсот или шестьсот, которые, по-видимому, потеряли не только скот, но и голову. Они были вооружены как попало: иные имели тяжелые ассегаи, другие — метательные[26], у некоторых не было даже щитов. Многие были совсем голые, не имев времени надеть свои мучи, не говоря уже о боевых украшениях. Очевидно, они обезумели от ярости, и испускаемые ими звуки сливались в одно могучее проклятие.
Момент боя наступил, но, по правде сказать, я вовсе не жаждал его. В конце концов, мы украли скот у этого народа, а теперь собирались перебить его. Я должен был вспомнить страшный рассказ Садуко об истреблении всего его племени, прежде чем смог решиться подать условленный сигнал. Кроме того, я подумал, что они намного превосходят нас количественно и, весьма вероятно, останутся в конце концов победителями.
В любом случае, раскаиваться было поздно.
Я поднялся на скалу и выпустил оба заряда из моей двустволки в приближающуюся орду. В следующую минуту с ревом, напоминавшим вой диких животных, с обеих сторон ущелья выскочили из своей засады свирепые нгваане и набросились на своих врагов. Ими руководили ненависть и жажда мести за убитых отцов и матерей, сестер и братьев. Они одни остались из племени, чтобы отплатить врагам кровью за кровь.
Как они сражались! Они были больше похожи на дьяволов, чем на человеческие существа. После того первого рева, вылившегося в слово «Садуко!», они замолкли и дрались без слов, как дьяволы. Хотя их было мало, но своим страшным натиском они сперва оттеснили амакобов. Затем, когда последние оправились от неожиданности, численное их превосходство стало сказываться, потому что они были тоже храбрецы, не поддавшиеся панике. Десятки их пали сразу, но оставшиеся стали теснить нгваанов вверх на гору. Я принимал мало участия в битве, но был отброшен вместе с остальными, стреляя только в тех случаях, когда был вынужден спасать свою собственную жизнь. Шаг за шагом нас теснили назад, пока, наконец, мы не очутились вблизи гребня ущелья.
И вот, когда исход битвы колебался, раздался снова крик «Садуко!», и сам он со своими тридцатью воинами бросился на амакобов.
Эта атака решила битву. Не зная численности подкрепления, оставшиеся амакобы повернули и бежали, но мы не стали их далеко преследовать.
Мы устроили смотр нашим отрядам на вершине холма. Нас осталось не более двухсот человек, остальные пали или были смертельно ранены.
Я был измучен до последней степени. Как сквозь сон увидел я несколько нгваанов, тащивших за собой дикаря с криками «Вот Бангу, Бангу-кровопийца, которого мы поймали живьем!»
Садуко шагнул к нему.
— А! Бангу! — воскликнул он. — Теперь я могу тебя убить, как ты убил бы много лет тому назад маленького Садуко, если бы Зикали не спас его. Смотри, вот знак твоего копья.
- Предыдущая
- 18/163
- Следующая
