Борьба за огонь (илл. В. Добровольского) - Рони-старший Жозеф Анри - Страница 9
- Предыдущая
- 9/38
- Следующая
Издыхающий тигр издавал острый запах, дразнивший голодного льва. Он подошел к тигру. Но вблизи этот запах показался ему противным, как отрава.
Внезапно разъярившись, он налетел на тигра и одним ударом лапы переломил ему спинной хребет. Затем, бросив труп, стал бродить по саванне.
Огромные камни привлекли его внимание. Они находились на подветренной стороне, и запах людей не доходил до хищника. Но, приблизившись, он учуял их присутствие.
Уламры с трепетом следили за страшным хищником. Они были свидетелями всех событий в саванне после бегства оленя. В полусвете сумерек они видели, что пещерный лев кружит возле их убежища. Зеленые огоньки сверкали в его глазах. Тяжелое дыхание выдавало нетерпение и острый голод зверя.
Найдя входное отверстие, лев попробовал просунуть голову в пещеру. Уламры с тревогой смотрели на камни-выдержат ли они напор гиганта? При всяком движении пещерного льва Нам и Гав вздрагивали и испускали возгласы ужаса. Но Нао не дрожал. Ненависть кипела в нем-ненависть живого существа, которому угрожает гибель, бунт пробудившегося сознания против господства слепой силы.
Эта ненависть перешла в ярость, когда зверь стал рыть землю у входа. Нао знал, что львы умеют копать ямы и опрокидывать препятствия, и его встревожила попытка хищника расширить вход в пещеру. Он ударил льва палицей. Зверь зарычал и отскочил в сторону. Его глаза, великолепно видящие во тьме, различили в глубине пещеры людей. Добыча была совсем близко, и это еще больше обострило голод хищника.
Он снова стал кружить вокруг пещеры, подолгу останавливаясь возле отверстия, и в конце концов опять стал расширять подкоп. Но удар палицы заставил его вторично отпрянуть. Лев понял, что пройти здесь невозможно; однако, он не мог отказаться от такой близкой и как будто доступной добычи. Он решил взять ее хитростью, если не помогла сила. Окинув камни последним взглядом и еще раз вдохнув манящий запах пищи, он притворился, что отказался от охоты на людей и побрел в лес.
Уламры ликовали. Убежище показалось им еще надежней, чем с первого взгляда. Они наслаждались ощущением безопасности, покоя, сытости — всем тем, что делало счастливым первобытного человека.
Не умея выразить словам это ощущение счастья, они обращали друг к другу улыбающиеся лица и весело смеялись. Они знали, что пещерный лев еще возвратится. Но представление первобытного человека о времени было настолько смутным, что это сознание не могло омрачить их радости: промежуток, отделяющий вечернюю зарю от утренней, казался им нескончаемо долгим.
По обыкновению первым на стражу стал Нао. Ему не хотелось спать. В его мозгу, возбужденном событиями дня, роились образы, нестройные, смутные мысли о жизни, о мире.
Уламры накопили уже довольно много сведений о вселенной. Они знали о движении солнца и луны, о том, что свет сменяется тьмой, а тьма — светом; что холодное время чередуется с жарким; они знали о течении воды в реках и ручьях; о причудах дождя и жестокости молнии; о рождении, старости и смерти человека; они безошибочно различали по внешнему виду, привычкам и силе бесчисленное множество животных; они наблюдали рост деревьев и увядание их; они умели закалять острие копья, делать топоры, палицы, дротики, умели и пользоваться этим оружием. Наконец, они знали Огонь, страшный, желанный и могучий Огонь, придающий людям силу и бодрость, но способный пожрать саванну и лес со всеми находящимися в них мамонтами, носорогами, львами, тиграми, медведями, зубрами и бизонами.
Жизнь Огня всегда занимала Нао. Огню, как всякому живому существу, нужна была пища, он питался ветвями, сухой травой, жиром, он рос, он рождал другие Огни; наконец, он умирал. Огонь мог распространяться беспредельно, но его можно было поделить на мельчайшие частицы, и каждая из них продолжала жить. Огонь хирел, когда его лишали пищи — он становился меньше мухи; но стоило поднести к нему сухую травинку, как он возрождался и снова мог объять своим пламенем огромный лес. Это был зверь и не зверь. У него не было ног, но он соперничал в скорости с антилопой. У него не было крыльев, но он летал в облаках; не было у него и пасти, но он дышал, ворчал, рычал; не было у него ни лап, ни когтей, но он мог охватывать огромное пространство…
Нао любил Огонь и в то же время ненавидел и боялся его. В детстве он не раз испытывал его укусы; Нао знал, что Огонь нельзя приручить; Огонь всегда готов пожрать тех, кто его кормит; он свирепей тигра и коварней гиены. Но жизнь с ним радостна — он отгоняет жестокий холод ночи, дает отдых усталым и силу слабым.
В темноте пещеры Нао вспоминает яркое пламя костра и красные отблески на лице Гаммлы… Восходящая луна напоминает ему такой костер.
Из какого места земли выходит по ночам луна, и почему она никогда не гаснет? В иные вечера она кажется тоньше травинки, которую лижет робкий язык пламени. Но вслед за тем она оживает. Невидимые люди заботятся о ней и кормят ее, когда она начинает худеть.
Сегодня вечером луна в полном расцвете сил: вначале она была огромной и тусклой. Поднимаясь по склону неба, она становилась все меньше, но свет ее от этого только ярче сиял. Очевидно, невидимые люди сегодня дали ей много сухих сучьев!
Пока сын Леопарда предается этим грезам, ночные животные выходят на охоту. Пугливые тени скользят в траве. Нао различает в темноте землероек, тушканчиков, агути, легких куниц, похожих на змей ласок; затем в полосе лунного света показался сохатый. Нао смотрит ему вслед: у него шкура цвета дубовой коры, тонкие сухие ноги и закинутые на спину рога. Сохатый исчез. Теперь видны волки. У них круглые головы, острые морды и крепкие, мускулистые ноги. Брюхо у них беловатое, но бока и спина бурые, а вдоль позвоночника растет полоска почти черной шерсти; в поступи их есть что-то коварное, предательское, неверное.
Волки учуяли сохатого, но и тот, в свою очередь, втянув в ноздри влажный ветерок, различил подозрительный запах и ускорил свой бег. Сохатый намного опередил волков. Запах его с каждой минутой становится все слабее. Волки понимают, что сохатого не догнать. Тем не менее они бегут по его следу, по открытой саванне, до опушки леса. Преследовать его дальше бесполезно.
Разочарованные волки медленно возвращаются назад. Некоторые из них воют, другие сердито рычат. Затем тонкие, подвижные ноздри их снова начинают обнюхивать воздух. Поблизости нет ничего достойного внимания, если не считать трупа тигра и трех людей, укрывшихся в пещере. Но люди — слишком опасный противник, а тигрятины волки, несмотря на всю свою прожорливость, терпеть не могут. Тем не менее, старательно обойдя сторонкой человеческое жилье, они подошли к тигру.
Сначала волки осторожно кружили вокруг трупа, боясь запад-пи. Но вскоре осмелели и, подойдя вплотную, стали обнюхивать огромную пасть, из которой так недавно еще вырывалось грозное дыхание. Исследуя неподвижную тушу, они слизывали кровь с зияющих ран. Но ни один из них не решался вонзить зубы в эту терпкую плоть, которую безнаказанно могли переварить только железные желудки коршуна или гиены.
Неожиданно поблизости раздался взрыв жалобных воплей, рычание, пронзительный хохот. Волки насторожились. Шесть гиен выбежали в полосу лунного света. У гиен были мощные груди, удлиненные туловища, слабые задние лапы, гривастые, остроухие морды с треугольными глазами и сильными челюстями, способными раскусить кости льва. Гиены издавали отвратительный запах.
Это были рослые хищники, которые могли бы померяться силами даже с тигром благодаря мощи своих челюстей. Но гиены не любили открытой борьбы и принимали бой только при крайней необходимости. Впрочем, такие случаи были большой редкостью, так как хищников не соблазняло их зловонное мясо, а соперничества других пожирателей падали гиены не боялись, так как все они были слабее их.
- Предыдущая
- 9/38
- Следующая
