Король-Воитель - Банч Кристофер - Страница 36
- Предыдущая
- 36/108
- Следующая
В Майсире это означало, что каждый воин становился грабителем и каждый раз, когда кто-нибудь отбирал что-то у майсирского крестьянина, он превращал во врага Нумантии еще одного человека, который мог бы при других условиях сохранять нейтралитет или даже стать нашим союзником. Ну а самое главное состояло вот в чем: если всем солдатам, а не только офицерам давать по утрам и вечерам нормальную порцию пищи, предпочтительно горячей, то они будут сильнее и боеспособнее и смогут уделять больше времени боевой подготовке, а не воровству.
Но, увы, это было невозможно, по крайней мере поначалу, поэтому приходилось прибегать к старой системе организации питания.
Нам предстояло сражаться в собственной стране и следовало быть готовыми к неизбежному мародерству и преступлениям против наших земляков. Но я поклялся свести такие происшествия к минимуму и пригрозил, что они будут строго наказываться. Поэтому я искал человека, подходящего на должность главного армейского дисциплинарного надзирателя, по совместительству – полкового палача. Я мог бы поручить борьбу с мародерством Кутулу, но его умение проникать в тайны врагов имело слишком важное значение для всей кампании, и заставлять его заниматься этой проблемой означало бы впустую тратить время и силы этого незаурядного человека.
В конце концов я нашел нужную кандидатуру: бывшего судью магистрата, участвовавшего в судах над Товиети после подавления их восстания, жесткого человека, признававшего только закон и наотрез отказывавшегося поставить выше него кого угодно, будь то люди или боги. Он должен был командовать моими армейскими надзирателями и устраивать военно-полевые суды, а я мог бы при желании противопоставлять его суровости свое милосердие. Ну а солдаты проклинали бы его, а не меня.
Была еще одна проблема, по поводу которой мне, к счастью, можно было не волноваться, поскольку с ней я ничего не мог поделать, – деньги. Проще говоря, у нас их не было. Или почти не было. Мы платили нашим солдатам очень мало и, как было сказано в документе, который мы во множестве экземпляров изготовили на нашедшемся в Пестуме печатном прессе, обещали вернуть долг золотом в течение года. Если спустя год мы все еще будем продолжать сражаться, но не сможем захватить несколько городов вместе с их казначействами… Вернее будет сказать, что, если через год мы все еще будем воевать, это будет означать, что Тенедос близок к победе, а нас всех ждет скорая гибель.
Кавалеристов мы выпускали на фуражировку, и фермеры, как водится, ворчали. Мой ответ был коротким: вы приносите жертву ради своей страны, так что берите бумажные деньги, или же мы просто реквизируем все, что нам нужно.
День за днем на поначалу пыльной, а затем утоптанной до твердости камня равнине мало-помалу складывалась настоящая армия. Орали уоррент-офицеры, проносились галопом офицеры с поручениями.
Синаит и Кутулу придумали хитрое устройство. Провидица подвергла магической обработке обломки полированных медных пластинок, окунув их предварительно в ртуть из Чаши Ясновидения; затем шпион пробирался с ними в расположение противника, раскладывал на два дня неподалеку от штаб-квартиры Тенедоса, а потом потихоньку собирал и приносил обратно.
Медь была заколдована таким образом, что могла отражать только одного человека.
Синаит уверяла, что, если медяшки найдут и попытаются использовать, нам не угрожает никакой опасности, но я все же испытывал тревогу.
Итак, Синаит произнесла нужные слова, Чаша ожила, и я вздрогнул, увидев направлявшегося ко мне Тенедоса, погруженного в беседу с одетым в мантию человеком. Я наморщил лоб, вспоминая его. Это был Годжам, один из колдунов, ставший позднее приближенным императора.
– Я нашел человека, – сообщил Кутулу, – умеющего читать по губам, и он говорит, что Тенедос инструктирует Годжама, в частности по поводу нового Корпуса волшебников, которым тот командует. У меня есть расшифрованный текст всего разговора, так что можете посмотреть, если хотите, но ручаюсь, что там нет ничего, достойного внимания, за исключением самого факта существования этого корпуса. – С тех пор как я стал главнокомандующим, Кутулу даже с глазу на глаз обращался ко мне на «вы», и мне ничего не оставалось, как стараться следовать его примеру, по крайне мере на людях.
Я рассеянно кивнул, так как не столько слушал его слова, сколько рассматривал Тенедоса. О боги, как же он постарел! Его волосы изрядно поредели, а тело казалось совсем дряблым; по-видимому, он совершенно не занимался физическими упражнениями. Однажды его взгляд скользнул по медяшке, и я вздрогнул. Его глаза тоже изменились. Всегда обладающие гипнотической силой, теперь они сияли ярким светом помешательства, полностью сосредоточившись на единственной цели, и эта цель оставалась невидимой для всех остальных людей.
Так или иначе, но вид у него был даже более пугающим, чем прежде.
Я спросил, можно ли извлечь из медяшки что-нибудь еще, и получил в ответ твердое «нет». Тогда я приказал уничтожить кусок, так как не хотел, чтобы хоть что-нибудь, к чему прикасался Тенедос или хотя бы побывавшее рядом с ним, находилось поблизости от меня или моих офицеров.
В свою квартиру я возвратился в глубокой задумчивости, все время возвращаясь к мысли о том, как годы сказались на Короле-Демоне.
Но заметив свое отражение в большом зеркале, я криво улыбнулся. Я тоже казался гораздо старше своих лет, лицо было помятым, изборожденным морщинами. Но я и мысли не допускал, чтобы мой тяжелый взгляд объяснялся чем-то иным, кроме решимости и усталости.
Множество опытных воинов прибыло в армию, без сомнения, желая получить меч и щит. Но я слишком их ценил, чтобы оставлять рядовыми, и некоторых, я уверен, это раздражало, невзирая даже на то, что более высокое воинское звание повышало их шансы уцелеть во время сражений.
Один из таких ветеранов был оружейником, и я, бесстыдно воспользовавшись преимуществом своего звания, дал ему заржавевший кинжал Йонга и спросил, нельзя ли привести его в более-менее нормальный вид.
Спустя несколько дней оружейник вернул мне кинжал, который казался новым, – даже потрескавшиеся части деревянной рукояти были заменены; серебряная отделка сверкала как зеркало, обоюдоострое лезвие стало острее, чем в тот день, когда я получил этот кинжал в подарок. В придачу мастер принес ножны из тисненой кожи, узор которой в деталях повторял гравировку на клинке.
Я попытался заплатить ему, но он отказался наотрез, так что я решил вознаградить солдата тем способом, который имеет в армии наибольшее распространение: проследить за тем, чтобы он как можно быстрее продвигался по службе. При этом он даже не поймет, что это делается в награду за его труд.
В редкие моменты досуга я вынимал кинжал из ножен и полировал его кусочком кожи, вспоминая о делах, которые он свершил в прошлом, и представляя себе те деяния, которые ему еще предстояло совершить.
Через полсезона я оказался на плацу, где домициус Танет пытался обучить группу будущих кавалеристов атаке рысью в развернутом строю, и отозвался об их действиях с самой высокой похвалой, какая только могла показаться правдоподобной. И впрямь, ни один из этих сыновей крестьян и торговцев не упал со своей клячи, привыкшей таскать плуг, или телегу, или повозку с товарами. Этих лошадей мы пытались превратить в боевых коней. Занятия были в самом разгаре, когда ко мне поспешно подъехала провидица Синаит. Ее коричневая мантия сбилась, а лицо раскраснелось от волнения.
Прежде всего я протянул ей собственную флягу с водой и велел напиться. Погода стояла жаркая, и солнечный удар ни в малейшей степени не пошел бы ей на пользу. Она долго и жадно пила, а потом опустила флягу и задумчиво уставилась на всадников.
– Произошла очень странная вещь, – в конце концов произнесла она. – Нам предлагают вступить в переговоры с Великим Советом.
– Что, Скопас и Бартоу находятся здесь? В Пестуме? – Я не мог поверить своим ушам.
– Нет, – ответила она. – Они не такие смельчаки. Кроме того, они не могут быть уверены в том, что мы поверим в их белый флаг. Честно говоря, так хочется захватить этих негодяев! Они послали своего эмиссара, раста Тимгада. Обращаю внимание, что они все еще используют майсирские воинские звания, хотя этот тип совершенно непохож на солдата. – Провидица говорила медленно, а это означало, что, рассказывая, она продолжает обдумывать происходящее, чтобы понять, что все это может значить.
- Предыдущая
- 36/108
- Следующая
