Палач - Борисов Олег Николаевич - Страница 12

– Так лихач четвертушку запросит, мне с ваших щедрот что останется?

– Получишь, не верещи, все получишь… Мне только дело закончить – и расплачусь. Просто с тобой, шельмой, по-другому нельзя. Как золото в карман сгрузишь, так тебя и видели.

– Обижаете, господин. Уж какой год служу…

– Потому и говорю, что знаю… Все, иди, сторожи. И не трясись из-за денег, мое слово крепкое.

Старик захлопнул дверь и не слышал, как молодой парень ворчал себе под нос, застыв истуканом под масляной лампой:

– Ага, слово. Знаем мы это слово. Пока петух жареный всю задницу не исклюет, гроша ломаного не заработаешь. Скупердяй…

Наемный экипаж дополз до кустов, присыпанных снегом, и остановился. Недовольный возница получил плату и повернул коляску назад, подальше от густых зарослей на берегу реки.

– Приспичит же нелегкая, – разнеслось в сумерках, и лошадь бодро двинулась назад, к окраинам Города.

Оживившийся старик продрался сквозь колючие ветки и быстро оглядел крохотную полянку, укрытую от чужих глаз. Поманив спутника, жестом показал на высокую кочку, копаясь в кармане. Слуга с облегчением бухнул на землю тяжелую шкатулку, заодно стряхнув с крышки тряпку. Хозяин чуть поморщился, но ругаться не стал. Старика била дрожь, но в отличие от замерзшего помощника, холода он совершенно не чувствовал. Достав из кармана горсть монет, протянул на вытянутой ладони:

– Вот, держи. Постоишь у кустов, послушаешь, чтобы посторонние не сунулись… Вот дьявол, обронил.

Деньги просыпались в снег, но слуга лишь замахал руками:

– Ничего, подберу, я мигом!

Он уже успел заметить в упавшей мелочи и блеснувшее серебро, и золото. Нагнулся, разгребая холодные хлопья и покачнулся от удара: нож вонзился в бок, пробивая легкое. И еще раз, и еще. Оступившись, молодой парень завалился на землю, а старик продолжал бить в спину, давя неродившийся крик. Убедившись, что помощник затих, отошел к шкатулке, тяжело отдуваясь и вытирая нож о брошенную рядом тряпку. Вместе с неожиданно нагрянувшей слабостью подкатил кашель. Лишь через несколько минут удалось побороть приступ, разгонуться и с лихорадочной поспешностью достать из кармана моток бечевки.

– Быстрей, быстрей! Пока светло, пока дрянь спит… Так, узел сюда, щеколду чуть ослабить… Потом размотать, размотать…

С трудом выдирая ноги из глубокого снега, старик дошел до края поляны, там присел за ближайшим деревом и дернул за веревку. Крышка распахнулась, и наступила тишина. Убийца уже стал было шарить руками вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы кинуть в шкатулку, как внутри завозились, шурша бумагой. Потом крохотные лапы вцепились в край, и наружу высунулась зубастая морда. Маленькие глазки моргнули раз, другой, затем тварь увидела лежащее на снегу тело и с визгом выпрыгнула наружу…

Лишь через полчаса замерзший старик подобрался к упавшей набок шкатулке. Отражение Тени уже куда-то ускакало, пресытившись местью мертвому телу. Озираясь на каждый вздох ветра, сгорбленная фигура наконец доковыляла до своей цели, бормоча себе под нос:

– Извини, Ляш, но сам понимаешь, да… Понимаешь… Болтун ты изрядный, никакими деньгами рот не закрыть… А элексир мне самому нужен, да… Самому…

Иссохшие руки лихорадочно зашарили в пустом ящике, затем выскребли куски газеты и заметались по снегу, по взлетевшим вверх желтым ломким листам, по голому дереву. Затем вцепились в шкатулку и затрясли ее над головой, пытаясь добыть несуществующее. И над поляной разнесся хриплый вой:

– Обманула, стерва! Об-ма-ну-ла!..

Клаккер привалился к дереву на краю поляны и прикладывал комок снега к правой скуле. Первый день после тюрьмы он провел дома, ругаясь с соседом, вывалившим мусор на его участок. Вернув чужое барахло на законную территорию, в том же боевом настроении на следующий день возвратился на Изнанку. Где отметил благодатную свободу пьянкой в припортовом кабаке, завершив вечер разухабистой дракой. Из участка утром его добыл уже злой, как собака, Шольц, а налившийся синевой бланш под глазом превратил половину лица охотника в подобие морды его же клиентов.

Господин старший обер-крейз продрался по сугробам назад и ругнулся, сунув замерзшие руки в карманы:

– Затоптали все следы, остолопы. Учи их, унтеров безголовых, учи – все без толку…

– Нас-то чего дернули? Мы же вроде сейчас на особом положении.

– А ты сходи, помедитируй, пьянь подзаборная. Может, что на похмельную голову и сообразишь. Давай, топай, я свое уже все осмотрел… По-мощ-ни-чек.

Аккуратно ставя сапоги на чужие следы, палач медленно добрел до середины поляны и замер, разглядывая место преступления. Сонная дремота сначала сменилась легким удивлением, затем, после беглого осмотра убитого бедолаги, переросла в недоумение. Не обращая внимания на звон в голове, Клаккер не поленился и обшарил всю поляну, повертев в руках разбитую шкатулку и буквально носом обследовав крохотную цепочку следов в сторону дороги. Потом пожал плечами и вернулся к начальнику.

– Забавно. Парень по твоему ведомству, прихлопнули его живые люди. По-крайней мере, я не видел, чтобы нечисть с железками бегала. А вот потом – странно. Кто-то выпустил гаденыша из коробки, потом вернулся и подобрал содержимое. Ну и удрал следом за кроком.

– Кем? – Шольц вздрогнул, услышав незнакомое слово.

– Крок. Его следы. Работяги так прозвали. Когда в угол прижмут – орет очень похоже. – Палач попытался повторить неприятный звук, потом сплюнул. – Мелкая гадость, по мелочи пакостит. Где кошку цапнет, где кого из детей напугает. Но редко сама нападает, мала слишком. С курицу размером или даже меньше. Чтобы такая на человека напала – надо ее разозлить до невозможности. Странно, что из шкатулки не удрала, там же всегда темно.

– Мда… Как монстра зовут – выучил, но азы почитать – гордыня замучила… Я тебе сколько говорил – не шатайся по кабакам, лучше в архиве документы посмотри. Хотя – тебя учить, только время убивать без толку, ты же у нас умный, ты же по госпиталям повалялся, все тайны мира познал… Газету понюхай – травами пахнет. Если из горного зубодера настой приготовить, да с южными маслами – можно мазь получить, которой легко от Тени защититься. Правда, подновлять все время надо, да и действует лишь против мелких падальщиков, крупное зверье пройдет и не заметит, разве что лишний раз почешется. Ну и цены на травки – проще из золота дом построить.

– Значит, кто-то специально из шкатулки ловушку соорудил?

– Выходит, что так. А вот кто и зачем – надо выяснить. Поэтому с телом и следами я покумекаю, тебе же – этого крокера-шкомера отловить и в участок. Можешь газеты подобрать и ящик какой ими выстлать. Думаю, какое-то время еще сработает.

– Зверь-то зачем? – удивился палач, разминая шею и готовясь «встать на след».

– Мысль одна есть. Тут запах почти развеялся, сутки уже прошли. Может, с живой гадиной под мышкой быстрее по городу пробежишь и что-нибудь нащупаешь? Да и подчиненных тебе надо на чем-то тренировать. Начнут с мелкой пакости, потом на крупных переключатся.

– Чтоб тебя! – рассердился охотник. Погрозив руковицей, рявкнул в ответ: – Сам! Сам набирать буду! И даже не думай кого подсунуть, пенек квартальный…

Морозный воздух раздирал грудь, вызывая лишь ответный хрип. Ноги давно уже передвигались сами, отдельно от тела. Надвинутые на глаза очки превратили окружающий мир в калейдоскоп теней, позволяя гарантированно идентицифировать только одно – есть ли перед носом опасность или это прочь шарахнулся перепуганный до полусмерти обыватель. Ну и черт с ним, главное – не потерять жгущий пятки след, не упустить зубастую заразу, так быстро ускакавшую в Город. Не у-пу-сти-ть… Эхма…

Здоровенный мужик в брезентовом плаще одним прыжком сиганул через чужой забор, приземлившись в сугроб. Из-за сарая выскочил барбос, возмущенный до глубины души столь бесцеремонным вторжением. «Не иначе – хозяева из богатеньких», – только и успело мелькнуть в подсознании, а из глотки уже вырвался то ли рев, то ли рык: