Семейное дело - Посняков Андрей - Страница 50
- Предыдущая
- 50/59
- Следующая
– А так хотелось бы…
Сейчас, конечно, Цыпа рассказывал о событиях прошлой и предыдущих ночей довольно спокойно, вспоминал подробности, пытался приукрасить себя, даже шутил иногда, но… Но всего несколько часов назад подросток был в совершенно ином состоянии, и Ройкину пришлось изрядно потрудиться, чтобы привести Бориса в чувство.
…Ужас.
Вот что это было.
Ужас, который поглотил его, как дракон, – с головой.
Убийство Эльвиры, забрызганная кровью машина, мёртвое и удивлённое лицо девушки – страшные картинки не были предназначены для глаз и психики подростка, шибанули Бориса наотмашь, и он бегом бросился домой, в квартиру, совершенно позабыв, что родители уехали на выходные и никто, никто не сможет его успокоить, приободрить, защитить… Парнишка инстинктивно бежал домой, и именно там его перехватил Ройкин.
«Эй, парень, поговорить надо!»
«Оставьте меня!»
Однако опытный полицейский молниеносно оценил состояние подростка и не оставил.
Следующие четверть часа прошли в уговорах, разговорах, утешениях и прочих умелых попытках погасить истерику, в которую впал Цыпа. В конце концов Ройкин справился. Услышал неожиданное: «Там, там Эльвиру убили!», спросил где, затем заставил Бориса проглотить таблетку, уложил на заднее сиденье своего «Форда» и отправился к дому Леры. Но ничего, кроме кучки разбитого автомобильного стекла, на проезжей части не нашёл. Покачал головой задумчиво, собрал осколки – на некоторых из них были видны следы крови – в конверт и вернулся к дому Цыпы. Уложил парня спать – как раз таблетка подействовала, – а сам изучил содержимое карты памяти его фотоаппарата, всё понял и утром приступил к расспросам.
Однако Борису тоже было о чём спросить.
– Почему вы меня ждали дома?
– Потому что видел тебя около музея.
– А я вас не видел.
– На это и был расчёт.
– Вы следили за мной? – испугался Цыпа.
– Много чести, – хмыкнул Ройкин. – Я следил за грабителем.
– Ух ты! По-настоящему?
– Ага.
– От самого его дома?
– От стройки, – поправил подростка полицейский. – Он на стройке работает.
– А как вы узнали, что он будет музей грабить?
– Я… – Откровенничать с подростком опер не мог. Точнее, не хотел, потому что объяснения могли затянуться.
Серия невозможных для тишайшего Озёрска смертей – убийство, самоубийство, снова убийство – вызвала у Ройкина вполне понятное подозрение. Но в отличие от коллег Дима не удовлетворился неожиданно появившимися объяснениями и результатами расследований, которые никуда не вели, а, тщательно всё обдумав, пришёл к выводу, что с прошлых, тишайших времён в тишайшем Озёрске изменилось лишь одно – началась грандиозная стройка в графской усадьбе. И именно на ней появился наиболее подходящий на роль убийцы персонаж – татуированный с ног до головы бывший зэк Левый, Сигизмунд Феоклистович, и именно за ним отправился тайно следить Ройкин, сообщив всем, и даже Лере, что собирается на охоту.
Слежка увенчалась успехом: полицейский стал свидетелем ограбления, однако взять господина Левого с поличным у Димы не получилось. Во-первых, Сигизмунд ушёл другим, мягко говоря, неожиданным путём, а во?вторых, помешали устроившие шум педагоги, показываться которым Ройкин не хотел.
Не потому что стеснялся, разумеется. Просто он собирался до последнего хранить своё частное расследование в тайне, и… И было, конечно, кое-что ещё.
То, как Сигизмунд Феоклистович Левый проник в музей. Первоначально полицейский вообще решил, что бывший зэк прошёл сквозь стену, потом убедил себя, что подобное невозможно, но сбивчивый рассказ перепуганного Цыпы пробудил ушедшие было подозрения.
– Ты помнишь, что мы вчера ездили к дому Валерии Викторовны?
– Помню, – помрачнел Цыпа.
– А помнишь, что мы там ничего не нашли?
– Что?
– «Мерседеса» расстрелянного нет, тела Эльвиры нет, и в сводках полиции ничего нет. – Ройкин помолчал.
– Я видел! – вскинулся подросток.
– Я верю.
– Правда?
– Да.
– Почему?
– Потому что нашёл там разбитое автомобильное стекло, – спокойно объяснил Дима. – Машины не было, но разбитое стекло присутствовало.
– То есть…
– То есть этого не хватит для начала расследования.
– Я видел!
С одной стороны, в исчезновении трупа и расстрелянной машины нет ничего странного: подъехали дружки и увезли. Зачем? Сейчас не важно, да и мало ли какие у них были резоны. Однако вкупе со странным проникновением Левого в музей картина складывалась непонятная. Загадочная.
А загадки полицейский недолюбливал по долгу службы.
– Давай подождём и узнаем, что с Эльвирой, – предложил Ройкин. – Подождём. И продолжим слежку, только теперь – вместе.
– Вы серьёзно? – обрадовался Цыпа.
– К сожалению – да.
– Почему к сожалению?
– Потому что не имею права привлекать тебя. Меня за такое могут посадить. – Дима многозначительно посмотрел на подростка: – Твой папаша и посадит.
– Тогда зачем привлекаете?
– Затем, Борис, что один я не справлюсь, а подключать родную полицию пока не хочу. Во-первых, нет у нас особых улик, только подозрения…
Ройкин замолчал.
– А во?вторых? – нетерпеливо подбодрил его Цыпа.
– А во?вторых, Борис, есть у меня подозрение, что вся эта братия не просто так в Озёрск прибыла, а с целью отыскать сокровища графини.
– Да ладно.
– И мы с тобой можем поучаствовать в дележе добычи. – Ройкин подмигнул изумлённому мальчишке. – Понятно?
Цыпа колебался недолго.
– Я с вами. – Подросток протянул полицейскому руку. – Договорились?
– Договорились.
– Не договорились!
– Что?
– Нет!
– Почему?
– Неправильно всё это, мля.
– Сигизмунд Феоклистович, но ведь мы договорились! – умоляюще пролепетал Столяров. В десятый, а может – в тысяча сто десятый раз за эту ночь. – Так нужно.
– Не нужно.
– Сами ведь не справимся.
– Напряжёмся, мля, как мощные кипятильники, и справимся.
– Сигизмунд…
– Называй меня Газоном! – Дикарь подбоченился. – Газоном Гордым… Нет! Газоном Богатейшим, мля! Уже можно.
– Сигизмунд Феоклистович!
Перепалка между компаньонами длилась почти всю ночь, и её причина была банальна и всеобъемлюща – деньги. А точнее – жадность. А ещё точнее – непроходимая тупость Газона, вознамерившегося самолично извлечь грандиозные сокровища со дна болота. Чисто из экономии.
Примерно час Николай Матвеевич объяснял дикарю всю сложность предстоящей операции, упирая на тяжесть упакованной в ящики добычи: «В коробах со дна не поднимем, вынимать придётся, а вдруг уроним чего? Потом ведь не найдём в болоте-то…» И в конце концов своего добился – уговорил. Шапка согласился привлечь к операции умеренно пьющего бульдозериста Данилу Свекаева, Столяров расслабился, но, как выяснилось, напрасно.
«А когда этот дурак нам всё выкопает, мы его в этом же болоте и упокоим, правда?» – на всякий случай уточнил хитроумный Газон, совершенно при этом не сомневаясь в ответе, и скандал вспыхнул с новой силой.
Деликатный слесарь категорически отказывался лишать жизни грубоватого, но при этом рукастого бульдозериста, обременённого женой и двумя детьми, а привыкший к простым решениям Шапка не видел иного выхода.
Часам к четырём утра стороны договорились сохранить Свекаеву жизнь и тут же разругались по поводу оплаты его услуг.
А бульдозерист в это время дрых сном праведника в строительном вагончике и не знал, какие страсти кипят вокруг его скромной персоны.
«Заплатим ему… тысячу! – щедро предложил Газон. – И пусть с него!»
«Возьмём в долю».
«Тогда убьём».
«Не усложняй».
«Это ты всё усложняешь, мля! Ты сказал: пусть живёт, и мы уже два часа не можем понять, сколько ему платить! А сделали бы, как я сказал: убить! – и уже давно спали бы, мля, или пили бы на радостях».
«Надо взять в долю, иначе он донесёт».
«Тогда убьём».
«Ты кладоискатель или бандит? – возмутился Столяров. – Что ты заладил: «убьём, убьём»? Слов других не знаешь?»
- Предыдущая
- 50/59
- Следующая
