Дым и зеркала - Хафф Таня - Страница 73

• Предыдущая
• 73/88
• Следующая

— Гомосексуализм идет вразрез с законами природы.

Тони невольно вздернул губу и заявил:

— Кто бы говорил — тварь из подвала!

— Я сила!

— Да, большая. Итак, ты убил несколько… дюжин людей. — Тони пнул воду. — И все равно застрял в поганом затопленном подвале.

Ли содрогнулся, из его носа пошла кровь.

— Ладно, извини. — Фостер отшатнулся от колонны и шагнул в сторону Ли. — Я уверен, это очень уютный подвал.

— Достаточно приличный.

— Верно.

— А может, мне убить его немедленно?.. — Ли содрогнулся еще неистовее.

«Если я сделаю еще один шаг, дрожь станет сильнее или слабее?»

— Я же извинился.

— Ты обдумаешь мое предложение?

— Давай сделай его.

— Я хочу, чтобы ты ко мне присоединился.

— Что ты сказал?

— Когда твоя сила присоединится к нашей, мы сможем освободиться.

«К нашей? В подвале сидят несколько тварей?»

Парень прислушался, пытаясь уловить еще чье-нибудь присутствие, и вспомнил про зеркальце. Он опустил взгляд, поправил пудреницу так, чтобы поймать в нее отражение Ли, и увидел движение слева от актера. Фостер посмотрел наверх, на глухую каменную стену, потом вниз, снова поправил зеркальце и уловил чей-то взгляд.

Вроде того.

Стена все время двигалась. Вздымалась. Тони никогда не думал, что использует такое определение. Человеческие черты появлялись и исчезали, высовываясь из камня и через секунду снова в нем растворяясь. Глаза. Нос. Рот. Как будто кто-то непонятный, но обладающий жутковатым чувством красоты, вдохнул жизнь в одно из абстрактных полотен, которые так любил Генри. В них все пропорции были слегка пугающими.

— Ты очень молчаливый.

— Просто я слегка удивлен, — признался Тони.

Когда тварь что-то произносила, лицо на стене принимало обычные очертания. Даже рот двигался, хотя на самом деле говорил Ли. Тони не мог избавиться от ощущения, что уже где-то видел это лицо.

— Почему ты удивлен? Я помогал тебе. Взять хотя бы дневник. Он попался вовремя, верно? Я оставил его в библиотеке для тебя.

«Да, я уже видел раньше это лицо, причем каждый день на съемках в доме, на фоне красных обоев с ворсистым рисунком на главной лестнице».

— Крейтон Каулфилд?

Похоже, теория Грэхема Бруммеля о том, что Каулфилд послужил шаблоном для сознания этого существа, оказалась практически верной.

Брови на стене, не соединенные ни с чем, сдвинулись ближе, когда Ли спросил:

— Ты только что догадался?

— Извини, меня отвлекал дом с привидениями и мертвецами. В том числе несколько человек, которые еще не были покойниками, когда закрылись двери! — Он взмахнул лампой, подчеркивая свои слова, потому что если бы пошевелил другой рукой, то потерял бы отражение в зеркальце.

— Да, но… — Каулфилд выглядел слегка растерянным.

— Если ты хочешь, чтобы я к тебе присоединился, представь, что мне ничего не известно, вкратце опиши предысторию.

Лицо на стене не могло вздыхать, но Ли — вполне.

— Ты вообще читал дневник?

Тони почувствовал, как у него потеплели уши.

Вода плеснула выше, когда он неловко переступил с ноги на ногу и ответил:

— Моя подруга его читает.

— Кто?

— Я до него еще доберусь. У меня просто не было времени.

— Я оставил его тебе.

— Это ты так говоришь. — «Нападение — лучшая защита». — Мне как-то сложно тебе поверить, учитывая, что ты засунул его за зеркало почти сто лет тому назад.

— Прекрасно. — Ли и отражение Каулфилда в маленьком зеркальце хмыкнули, хотя настоящий звук издал только Николас.

— Я оставил его для кого-то вроде тебя и меня.

— Я вовсе не такой, как ты!

— Ты думал, что первый?

— Первый — что?

— Наследник древней силы.

Тогда Тони озарило.

— Значит, ты волшебник?

Ли выпрямился во весь рост. Его движение отдалось всплеском черт лица, вздымающихся на стене.

— Я не имею ничего общего с подобной мишурой! — ответил он.

— Но ты сказал…

— Не говорил.

Быстрый взгляд в зеркальце показал парню, что отражение Каулфилда имело такой же оскорбленный вид, как и Ли. Тони, которому за последние несколько часов пришлось как следует вжиться в роль волшебника, попытался не обидеться, хотя и не слишком усердно.

— Как хочешь. Моя промашечка.

— Твоя что?

— Забудь.

Левая рука Фостера ныла. Тяжелая лампа оттягивала пальцы. Наверно, это было полезно, но боль отвлекала. Он хотел продолжить наблюдение за тем, во что превратился Каулфилд, но, к сожалению, не мог перебросить лампу в другую руку. Вряд ли Тони смог бы манипулировать такой маленькой вещицей, как пудреница Мэйсона, одной левой ладонью.

— Но если ты не волшебник, тогда кто же?

— Мы — Арагот!

Фостер машинально стиснул зубы, чтобы в ответ на напыщенное провозглашение не сказать: «Чувак, ты выражаешься как музыкант второсортной группы, играющей альтернативный рок».

Но издевательский смешок вырвался у него прежде, чем он вспомнил, какие это может иметь последствия и кто от них пострадает.

Ли рухнул на колени, прямо в воду, скривился от боли и открыл рот в беззвучном крике.

— Извини! — Тони бросился вперед.

Скопление сил, заключенных в стене, рванулось к нему, и парень понял, что прикоснуться к тьме — очень плохая затея. Всего в одном шаге от колонны он круто остановился. Ли стоял на коленях и корчился. Лицо Каулфилда, отраженное в зеркальце, пропало во вздымающейся волнами тьме, не оставив ничего, кроме угрозы.

— Я же извинился, проклятье! Оставь его в покое!

— Не смей надо мной насмехаться!

«К счастью, если Каулфилду все еще нужен голос Ли, то ему придется смягчить наказание. Но не прекратить его. Дьявол, просто невероятно, сколько может выдержать человеческое тело, не потеряв голос».

— Я не насмехался! — В нарастающей панике Тони пытался сообразить, чем можно дотянуться до Ли, при этом не позволив себя поглотить. — Просто устал, вот и все!

Рядом с ним была лишь каменная колонна, а в ней — гвоздь, вбитый примерно на уровне его головы.

«Да!»

Тони извернулся, забросил проволочную ручку лампы на гвоздь, крутнулся обратно и призвал Ли левой рукой.

Нервные окончания завопили, когда он растопырил пальцы. Тони едва удержался от того, чтобы не заорать вместе с ними.

К счастью, расстояние было не очень большим. Пусть точного весового предела и не существовало, но чем тяжелее предмет, тем труднее с ним управляться. А Тони и так уже дошел до предела.

«К тому же Ли — не восьмилетняя девочка. Чем меньше времени уйдет на разгон перед столкновением, тем лучше».

Фостер рухнул в воду, давясь воплем, когда Ли врезался в ожог на его груди. Тони упал, но левой рукой обхватил и придержал актера.

Они были так близко, что Тони слышал, как сердце Николаса колотилось о ребра, чуял сладковато-металлический запах крови, капающей из его носа.

«Именно это чувствовал Генри? Он так же близко ощущал чужую жизнь, столь же отчаянно хотел ее защитить?»

Тони выронил зеркальце, но ухитрился удержать над водой обе головы, свою и Ли. Они были так интимно близко, а у него от холода онемело все тело. Однако в данных обстоятельствах это было даже на пользу.

Наконец Тони скрестил ноги, устроил Ли у себя на коленях и прорычал:

— Если ты убьешь его, то потеряешь свое преимущество! — Ли нехорошо напрягся. — Тогда я тебя уничтожу, — продолжал Тони. — Мне плевать, кого еще ты швырнешь против меня, используешь в качестве оружия. Пусть я погибну, лишь бы уничтожить зло. Я разнесу этот дом, кирпичик за кирпичиком, и сотру тебя с лица земли.

Николас содрогнулся. Потом темноволосая голова откинулась на плечо Тони, зеленые глаза сосредоточились на его лице.

— Ты не шутишь?

— Да.

Он действительно не шутил. В тот момент парень пожертвовал бы целым миром, лишь бы сохранить Ли, хотя разумная часть его сознания гадала, как же Николас тогда будет жить.

• Предыдущая
• 73/88
• Следующая