Королева фей (фрагмент) - Спенсер Эдмунд - Страница 18

65 Юнец-рассвет при виде этой сцены

Забыл бы в небе сумрачном сверкнуть,

Как будто бы, рождённая из пены,

Киприда над водой подъемлет грудь.

Как на золотоволосых не взглянуть?

Так рыцаря заставили красотки

Забыть, что продолжать бы надо путь;

И он в восторге от своей находки

Готов разнежиться от чувственной щекотки.

66 Сообразив, что вся она видна,

Уразумев, что слишком осрамилась,

Скорее в воду спряталась одна,

Другая же, напротив, распрямилась,

Как будто бы сама к нему стремилась,

И, выставив лилейные соски,

По рыцарю приезжему томилась,

А плотские прельщали тайники

Воде насмешливой и тени вопреки.

67 Тогда другая выпрямилась тоже,

Как будто бы откликнулась на зов,

И волосы, скользнув по белой коже,

Образовали золотой покров,

Скрыть златом кость слоновую готов,

Он пламенел, как ясное, дневное

Светило средь прельстительных даров;

Одно лицо сияло неземное,

Среди волос и волн таилось остальное.

68 Красавица смеялась, покраснев,

И украшался смех невольной краской,

А гость глядел на обнажённых дев

И соблазнялся непристойной лаской,

Приободрён коварною подсказкой,

Телодвижений: ближе подойди!

Зачем стоишь поодаль ты с опаской?

Ты видишь: наслажденье впереди!

И сердце таяло у рыцаря в груди.

69 Паломник видел, что Гюйон в смущенье,

Что слаб герой, как всякий человек,

И чувственное это восхищенье

Он твёрдо, но уверенно пресек.

Сказал он: "Вот она, Обитель Нег;

Об этом царстве ходит много басен,

Для нас, однако, рыцарь, это брег,

И ваш приезд Акразии опасен;

Когда сбежит она, был долгий путь напрасен".

70 И сразу соизволил некий звук

Отчётливо поблизости раздаться,

Доказывая, будто рай вокруг

И можно безотчётно наслаждаться,

Но вряд ли смог бы смертный догадаться,

Что там звучит и сладостно поёт,

Пришельцу позволяя заблуждаться:

Казалось, вторит ясный небосвод

Гармонии ветров, струн, голосов и вод.

71 В тенистых кущах пташки щебетали,

Порхая средь созвучий и рулад

И голоса бесплотные витали,

Небесный образуя в небе лад;

Пел со струной серебряной каскад,

В согласии с каскадом струны пели;

В различных вариациях услад

То громкий горн, то нежные свирели,

И вторил ветерок певучий каждой трели.

72 Под мелодичный вкрадчивый мотив

Пленительная ведьма развлекалась,

Любовника на ложе залучив,

К нему плутовка пылкая ласкалась;

Пресыщенному прелесть примелькалась,

И задремал усталый, наконец,

А песнь ещё на песню откликалась,

И слышалось биение сердец,

Когда заигрывал с певицею певец.

73 Над ним склонялась, полная коварства,

Изобрести пытаясь эликсир

Или хотя бы некое лекарство,

Чтобы скорей воскрес её кумир

И продолжался непристойный пир;

Над спящим чародейка кротко млела,

Сон берегла его, но, как вампир,

Высасывала дух его из тела,

Хотя как будто бы несчастного жалела.

74 А рядом упоённый голос пел:

"Где красота, там вечная угроза;

В цветке ты распознаешь свой удел!

Ты посмотри, как расцветает роза,

Стыдясь, боясь внезапного мороза,

Не поднимая нежного чела,

Потом обворожительная поза:

Смелеет роза, зная, что мила,

Но ты взглянул едва, и роза отцвела.

75 Листок, цветок и жизнь твоя земная

Беспечная - у них такой удел,

И ты цветёшь, своей судьбы не зная;

Пока цветок благоуханный цел,

Для страстных душ и для влюблённых тел,

Он украшает полумрак алькова,

Но минул миг, и нежный облетел;

Увянуть роза юная готова;

Срывай цветок скорей, влюбляйся, жизнь сурова!"

76 Ещё нежнее птичий хор запел,

Он подпевал певцу неугомонно,

Однакоже ничуть не преуспел;

Стремился рыцарь к цели неуклонно,

Поскольку знал, что действует законно,

Найдя в кустах укромный уголок,

Где грезил молодой распутник сонно;

Он с госпожой прекрасною прилёг,

От опасений и от горестей далёк.

77 Она почила среди роз на ложе,

Любви отдав изысканную дань;

К разгорячённой белой льнула коже,

Как иногда бывает после бань,

Тончайшая, прозрачнейшая ткань;

Соткёт Арахна тоньше ткань едва ли;

Вы, провожая утреннюю рань,

Такие сети из росы видали:

На солнце сохнущие, с неба ниспадали.

78 Грудь белая была обнажена

Для жадных взоров, но любовным жаром

Атласная чуть-чуть увлажнена,

Как будто бы окроплена нектаром

Или росой, сопутствующей чарам

Зари; слезинками увлажнены

Лучи зениц, пронзившие недаром

Сердца; так звёзды, глядя с вышины,

Сияют ярче в зыбком зеркале волны.

79 Был юноша-любовник с виду знатен,

И свежесть он отчасти сохранил,

Поэтому был грех вдвойне отвратен,

Который благородство осквернил,

И всё-таки лик спящего был мил

И мужеством светился, безмятежный,

Хотя себя красавец уронил

И стыд грозил бедняге неизбежный,

А на губах пушок едва пробился нежный.

80 На дереве висел заветный щит.

Был герб с него бесчестием изглажен,

Но крепко спал не чающий обид,

Не ведая, что щит его изгажен,

А символ благородства не продажен;

Пропал юнец в пылу сердечных смут,

И очарован, и обескуражен;

Так сокрушает человека блуд,

И не спасётся неустойчивый сосуд.

81 Распутную врасплох застигнув пару,

Набросил рыцарь на обоих сеть,

Осуществив заслуженную кару,

Чтоб ведьма не развратничала впредь;

Сеть свил Паломник; он понатореть

Успел в науке, что страшнее жала

Для тех, чья участь со стыда сгореть,

Прочь свита посрамлённая бежала;

В тенётах пойманная ведьма задрожала.

82 Она рвалась, и рвался вместе с ней

Юнец, на всё для женщины готовый;

Искусство было всё-таки сильней;

Нашлись для них достойные обновы,

Надёжные, прочнейшие оковы;

Но цепью адамантовой сковал

Злодейку, потрясавшую основы,

А юношу, который сплоховал,

Воитель, развязав, покаяться призвал.

83 Потом Гюйон жестоко, но прилежно

Всё разорил, не пожалев трудов;

Он сжёг дворцы, прельщавшие так нежно,

Ни рощиц не оставил, ни садов,

Ни кущ, ни водомётов, ни прудов,

Уничтожал без всякого почтенья

Достойные роскошных городов

Чертоги, башни, редкие растенья;

Осталась вместо них обитель запустенья.

84 С собою ведьму путники вели

С любовником, и оба шли в печали;

От бывшего эдема невдали,

На них свирепо звери зарычали,

Как будто на волшебницу серчали,

Паломник, впрочем, усмирил их вмиг;

Гюйон спросил его, что означали

Звериное ворчание и рык,

Хоть, разумеется, на воле хищник дик.

85 Сказал Паломник: "Были эти звери

Людьми; они рабы своей вины

И понесли заслуженно потери;

Любовницей своей превращены

Они в зверей, которые страшны".

Воскликнул рыцарь: "Бедствие какое!