Герой. Бонни и Клайд: [Романы] - Флейшер Леонора - Страница 32

— Помните, Джон, ни с кем не разговаривайте. Репортеры будут следовать за вами по пятам, как хищники, и не выпустят вас из виду, но не обращайте на них внимания и не отвечайте ни на какие вопросы.

Баббер неохотно вылез из постели и добрых двенадцать минут парился под горячим душем, а потом повернул холодный кран и дрожал под ним до тех пор, пока ледяная вода не вернула его в полный разум. Но столе его ждал завтрак, состоящий из дымящегося кофе и тарелки с теплыми булочками и всякой изысканной всячиной, любезно принесенный горничной, пока он был в ванной. Есть ему совсем не хотелось, но он все же отпил несколько глотков кофе. На подносе также были газеты: местные ежедневные, общенациональные и «Нью-Йорк Таймс». Джон взглянул на заголовки и поморщился: «Сегодня Герой получает миллион» — гласила надпись на первой странице «Чикаго Геральд», «Добро пожаловать, Герой — Миллион долларов» — «Чикаго Кларион». Даже невозмутимая «Нью-Йорк Таймс» напечатала статью о нем на первой странице в правом нижнем углу. А «США сегодня» напечатала заголовок крупными буквами в красных, белых и синих тонах через всю верхнюю газетную полосу: «Ангел, спасший рейс 104, получает ключ от рая», и фотографию Баббера, выходящего из ресторана накануне вечером и похожего, в кольце напирающей толпы, на Бемби на опушке леса.

О Боже! — подумал про себя Джон и отбросил газеты. — Как же мне прекратить все это? Я должен поговорить с Гейл, пока все не зашло слишком далеко.

Изучив содержимое шкафа, Джон тщательно выбрал самый дешевый костюм, поскольку похожую одежду он носил в течение многих лет. Как только он признается во всем, он потеряет для них интерес, и роскошные итальянские тряпки вернутся в шкаф. Он не хотел больше дурачить Четвертый канал. Если бы Джон Баббер знал, что спортивная футболка стоит двести пятьдесят долларов, тренировочные брюки — двести семьдесят пять долларов, а куртка — девятьсот и легкий плащ — тысячу сто, он бы, наверное, отправился в студию завернутым в гостиничное махровое полотенце.

Джон рассчитывал увидеть Гейл до начала передачи, но это оказалось невозможным. В студии царил настоящий бедлам. Увидев своих прежних компаньонов и приятелей, Джон потерял интерес ко всему остальному. Многих из этих людей Джон Баббер не видел уже много лет, и когда Том Уэллер широко раскрыл свои объятия, Джон разбежался и со всего размаху прильнул к нему со слезами радости на глазах. Был там и Чарли Бейкон, и многие другие ребята. Баббер был так переполнен чувствами, что едва мог говорить.

Через некоторое время Джон понял, что Гейл Гейли наблюдает эту сцену с влажными, хотя и улыбающимися глазами. Она позволила им провести пятнадцать минут наедине, но студийное время было дорого, да и пленка могла скоро кончиться.

— Более двадцати лет назад, — рассказывала Гейл, — едва окончив среднюю школу, уже тогда семнадцатилетний Джон Баббер был уникальным юношей. Добровольцем и самым юным среди солдат, он отправился служить во Вьетнам!

Первым интервью дал Том Уэллер, рослый чернокожий мужчина лет сорока с небольшим. Он был тяжело ранен, когда его обстреляли из засады, и чуть не расстался с жизнью. Пока он рассказывал свою историю, его голос звучал немного хрипло.

— Еще я помню, что я был в этом медсанбате, и я увидел другого парня, который был со мной, когда нас задолбили. Я думал, что он уже мертвец. А он лежал на соседней койке. Я спросил его: «Как мы попали сюда, брат? Мы жмурики или что?» А он говорит: «Этот сдвинутый белый брат Джонни Баббер, он вернулся за нами и вытащил нас...»

Уэллер смотрел прямо в камеру.

— Его должны были наградить, дать ему медаль, — с уверенностью сказал Уэллер, — но судьба распорядилась по-другому. Никого из офицеров не оказалось рядом, чтобы засвидетельствовать его подвиг.

Следующим был Чарли Бейкон:

— Он нас всех вытащил оттуда, шестерых ребят, и поэтому меня не удивляет, что именно Джонни Баббер вошел в горящий самолет.

Это был великолепный телевизионный репортаж, который мог даже из горы выжать слезы. Встреча боевых товарищей через двадцать лет после того, как они воевали на этой кровавой, беспощадной войне. Никому не известный человек проявляет себя тогда, когда совершает свои героические подвиги, рискуя собственной жизнью ради спасения других. А затем прозвучали свидетельства его друзей двадцать лет спустя. Они говорили перед камерой, что Джон Баббер всегда был героем, и то, что он спас пассажиров рейса 104, — это еще пример проявления его героизма.

— После теплой встречи, — продолжала Гейл, — в присутствии ветеранов, сослуживцев Баббера, менеджер телестудии Чарльз Сэмпсон Уоллес вручил Бабберу чек на 1 (один) миллион долларов».

Джон Баббер не ожидал, что момент передачи ему денег будет сниматься на пленку. Он рассчитывал признаться Гейл до вручения денег, но не смог улучить момента. А теперь уже было слишком поздно. Единственное, что ему оставалось, это принять грандиозный чек и широко улыбнуться перед камерой. Но в уме у него начал зреть план, который, по крайней мере, смягчит его обман.

— Пока Баббер приходит в себя после вручения ему такой небывалой суммы, главнокомандующий флотом США издал приказ наградить Джона Баббера «Медалью Почета».

Гейл Гейли с трудом сдерживала свои чувства. Она ощущала себя частью всего происходящего и волновалась и за себя, и за Джона.

— Эта медаль вручается ему за его героизм, проявленный во Вьетнаме более двадцати лет назад, героизм, который не был оценен в то время, поскольку рядом не оказалось свидетелей. Позже я поговорю с Джоном Баббером о том, за счет чего внезапно меняется человек при чрезвычайных обстоятельствах.

Скромное, приятное лицо Джона заполнило весь экран. Отвечая на вопросы Гейл, Джон вначале говорил тихо и робко, но постепенно его голос зазвучал все увереннее.

— Ну, я... не думаю, что заслужил все эти деньги, мисс Гейл. Здесь слишком много денег для одного человека. Я хочу пожертвовать... большую часть этой суммы различным организациям, таким, как «Бездомные ветераны», как-то помочь другим. Вы понимаете, быть бездомным, жить в машине, спать под мостом — это все не так страшно, как то, что ты чувствуешь себя бесполезным. Никто не хочет тебя знать, ты бесполезный человек, ты никому не нужен...

Чаки крупным планом снимал его лицо, его живые и такие печальные глаза, в которых было столько боли. В этой боли отражалась бессердечность сильных мира сего, тех, кто много имел, но не помогал бедным, жестокосердность богатых к менее удачливым. Но, несмотря на эту боль, в глазах его не было отчаяния, в них теплились надежда, сердечность и героизм.

— Думаю, когда я сделал то, что сделал, — я пытался спасти свою собственную жизнь, — продолжал Джон Баббер, и он говорил правду. Он не имел в виду рейс 104, хотя репортеры и не поняли этого. — Поэтому я сделал то, что я сделал. Я старался снова найти контакт с другими людьми, стать частью общества. Нужно помогать другим и чувствовать их поддержку. Даже если у вас будет очень скромная роль, все равно это принесет вам самоудовлетворение.

— Я задала Джону Бабберу вопрос о «Медали Почета», — объявила Гейл, а камера в это время показывала искреннее выражение лица Джона и его серьезные глаза.

— Эта медаль... ну, она за то, что я и мои товарищи сделали почти двадцать лет назад во Вьетнаме. Поэтому, если я сегодня считаюсь героем войны, значит, я был им и на прошлой неделе, когда продавал банки и спал в машине. Тогда у меня не было медали. Думаю, что не медаль создает героя. Не обязательно надо иметь пулемет или горящий самолет, чтобы проявить... мужество. Люди каждый день совершают героические поступки, только рядом с ними нет никого, чтобы сфотографировать их. Героическим может быть и скромный поступок — например, помогать кому-то изо дня в день, жертвовать собой ежедневно, вместо того чтобы пожертвовать всем сразу. Может быть... может быть... все мы герои.

Редактор передачи Джоан Айзекс тихо присвистнула и повернулась к Гейл как раз в ту минуту, когда та украдкой смахивала слезу.