Злой дух Ямбуя - Федосеев Григорий Анисимович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/75
- Следующая
— Что это значит по-русски?
— Сахар любит, — подсказали сразу несколько голосов подступивших к нам ребят.
Девочка повернулась к ним и что-то сказала на своем языке; те разом притихли.
— А что ты хочешь сказать председателю?- продолжала допрашивать меня Сакарды.
— Скажу, чтобы он побольше тебе сахару выдавал.
Сразу послышался приглушенный смех ребят. Девочка отняла свою руку, обидевшись, сказала:
— Не надо мне его сахара, у нас свой есть.
Не угодив шуткой и желая вернуть расположение девочки, я сказал серьезно:
— Мы приехали к председателю, чтобы рассчитаться с колхозом за работу оленей.
— А, вы экспедиция!- блеснув улыбкой, сказала девочка.
— Да.
По толпе ребят прошел одобрительный шепоток.
Меня сразу подкупила Сакарды своей непринужденностью и детской откровенностью. Она подвижна и легка, как птица в полете. Ее дочерна темная кожа лоснилась. Глаза с ярким блеском смело глядели из-под густых ресниц. Черные волосы смазаны жиром и заплетены в косичку.
Мы с Плоткиным в сопровождении всей детской оравы поднялись на высокий берег. Изба председателя была новенькой, только что выстроенной, под тесовой крышей, тыльной стороной обращена к обрыву, а фасадом к маленькой площади, беспорядочно утыканной старыми летними чумами.
Сакарды подвела нас к высокому деревянному частоколу.
— Айсан, встречай, к вам люди пришли!- крикнула девочка, открывая калитку и, пропустив нас вперед, исчезла.
На веранде, за столом с кипящим самоваром, в одиночестве сидел мужчина лет сорока, пил чай. Увидев нас, он поднялся, одернул на животе рубаху, беспокойными глазами глянул на меня, потом на Плоткина, засуетился.
— Здравствуйте!.Здравствуйте!. Заходите, садитесь, гостям всегда рад. — И пододвинул к столу две табуретки.- Извините, что у меня такой раскордаш, жена уехала к своим в жилуху,а я, как видите, не справляюсь с домашним хозяйством, по уши утонул.
— Нам кажется повезло, к чаю угодили?- сказал Плоткин, присаживаясь к столу.
— С дороги чай не плохо. Как доехали?
— Спасибо, ничего.
Айсан достал из шкафчика чашки и стал разливать чай, не сводя с нас изучающих глаз.
Председатель был узкоплечий, небольшого роста, слегка оседал на левый бок, на хромую ногу. Лицо у него круглое. Нижняя челюсть слегка выдвинута. Давно не стриженные волосы лохмами лежали на голове. Одет он был неопрятно, на ногах обшарпанные кирзовые сапоги. Говорил вкрадчиво, словно стесняясь.
— Куда путь держите? — спросил он, ставя перед нами чашки.
— Пока к вам,- ответил Плоткин.
Брови у председателя дрогнули, он неестественно улыбнулся, но ничего не спросил.
— Мы ведь с вами, Айсан, давно знакомы, только не виделись, — наконец-то решил я объясниться.
Он пристально глянул на меня, на Плоткина- и вдруг радостная мысль осенила его.
— Из экспедиции, что ли?!
— Да.
Председатель с облегчением опустился на скамейку.
— Ревизию обещали из района, гляжу на вас и думаю, вроде бы не похожи на ревизоров, а другим тут делать нечего, живем мы на краю земли. За нами- ни души, гнус да болото.
— Ревизию по какому случаю? — спросил я.
— Кто его знает,- ответил он приглушенным голосом.- Сколько ни старайся, сколько ни делай людям добра, все им мало, так и норовят тебе напакостить!
— Это что, эвенки вас обижают?
— А то кто же!
— Вот уж не сказал бы, добрее не встречал людей.
— Это было когда-то,- энергично запротестовал председатель.- Теперь все грамотные. Пальца в рот не клади- враз откусят!
— Что-то вы путаете! Не знают они и малой доли людских пороков. Уж я-то насмотрелся на них за таежную жизнь.
— Кто его разберет. Может, это и не они кляузы в район пишут, а радист, — заколебался председатель и, не высказав своих мыслей, ушел в огород, принес пучок зеленого лука, несколько морковок.
На столе появился отварной картофель. Об этом мы могли только мечтать.
— Вы с устатка выпьете по маленькой? — И Айсан,не дожидаясь ответа, юркнул в избу, принес графин с водкой, рюмки.
У раскрытой калитки точно вырос из-под земли старик, длинный, худой, в эвенкийской поношенной одежонке, сшитой из самодельной лосины и загрубевшей от долгой носки. Он был крепок, в том возрасте, когда человек еще надеется на себя. Во всем его облике угадывался лесной кочевник.
Старик прикрыл за собою вход, робкими шагами подошел к веранде, ощупал ногою ступеньку, не торопясь,поднялся на нее. Дальше не пошел. Прислонившись плечом к стене и сложив на животе натруженные руки, он оглянулся. Его не удивило присутствие незнакомых людей. Лицо у старика бесцветное, сухое, как камень, исполосованное лиловыми рубцами, было спокойно. Казалось, ударь сейчас по хате гроза — и он не пошевелится.
Старик смотрел на председателя доверчивыми, совсем детскими глазами, не знавшими ни лукавства, ни лжи. В них он был весь и вся его, как видно, нелегкая жизнь.
Айсан делал вид, что не замечает старика, продолжал пить чай.
Эвенк молчал. Стоял неподвижно, древний и крепкий, как столетний дуб.
— Айсан, старик, видно, к вам пришел. Отпустите его или посадите за стол, нам неудобно перед ним.
Председатель нехотя повернулся к эвенку.
— Ты опять пришел, Куйки! Сказал, не ходи, не могу разрешить.
Старик то ли не понял председателя, то ли другого ответа и не ожидал, продолжал стоять неподвижно.
— Чего дедушка хочет? — поинтересовался Плоткин.
— Он пастух, живет при стаде, приехал проведать больрую дочь, просит разрешить отрезать у оленя, на котором приехал, кусочек рога.
— Зачем он ему?
— Оленьи рога летом мягкие, хрящеватые, для эвенка лакомство, а я ему говорю: пойди к завхозу, возьми свежего оленьего мяса, на что лучше! А он, вишь, уперся: разреши- и баста!
Старик вдруг выпрямился, весь вспыхнул, но в гневе, что ли, не мог разжать челюсти, промычал что-то непонятное, сошел на землю, еще раз глянул на председателя и поспешно скрылся за частоколом.
Всем стало неловко. Айсан громко фыркал, отпивая из стакана горячий чай.
С минуту молчали.
— Сколько у вас оленей?- полюбопытствовал я.
— За пять тысяч перевалило.
— Может, не следовало обижать старого человека?- осторожно посоветовал я.
— Оно конечно, рог ничего не стоит, но мы на правлении порешили запретить резать рога. Вот я и отказал. Постановление надо выполнять.
— Безусловно,- перебил я его.- Но в данном случае в виде исключения надо уважить пастуха. Он ведь в тайге еще живет по старинке, может не понять, почему не даете ему рог, если он ел его всю жизнь. С этим надо считаться.
— Тут только попусти вожжи, потом ничего не соберешь, а за все я в ответе.
Председатель дрожащей рукою разлил по рюмкам водку, подсунул поближе к нам картошку. Но тут распахнулась калитка, Куйки вел за руку Сакарды. Они оба поднялись на веранду. Старик поставил девочку перед собой и, показывая рукой на председателя, стал с жаром что-то объяснять ей и для убедительности энергично жестикулировать руками.
Сакарды повернулась к нам.
— Куйки говорит,что его больная дочь Уля много дней ничего не ела, теперь умирает, просит сварить ма-аленький кусочек рога.- Девочка показывает край пальца.- Дедушка хочет это сделать, у эвенков нет закона отказывать умирающему. В его стаде много оленей, но он не может отрезать рог без твоего согласия даже для умирающей дочери.-Тут ее голос падает,дрожит.- Пожалуйста, Айсан, разреши! Пусть отрежет!…
— Скажи ему, что я не могу сам отменить постановление правления. Вечером соберу людей и решим.
— Нет! — перебивает его Сакарды, машет ручонками, говорит торопливо.- Это долго ждать, а Уля умирает!… Разреши маленький кусочек!…
Куйки опускает голову, ждет, когда Сакарды переведет слова председателя, еще на что-то надеется, но девочка молчит, не смотрит ему в глаза, ей неловко за всех нас.
На веранде гробовая тишина. Только комар пел печально и долго.
- Предыдущая
- 26/75
- Следующая
