Выбери любимый жанр

Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - Блюмин Георгий Зиновьевич - Страница 4


Изменить размер шрифта:

4

«Вот видите, господа, – заключал свое чтение барон Дельвиг. – Ручей высохнет, и воды не станет. Чтобы уйти от этой беды, надо создавать для Москвы скопы воды и строить водопровод».

Одному из первых пришла ему мысль использовать поверхностные воды Москвы-реки для московских водопроводов. С этой целью А. И. Дельвиг приезжает летом 1838 года в Александровку. Это случилось вскоре после женитьбы Дельвига на Эмилии Николаевне Левашовой из семьи друзей Чаадаева. И Андрей Дельвиг приглашает Петра Чаадаева приехать к себе. Самое удивительное, что московский отшельник откликнулся на призыв приятеля. Визит Чаадаева в Александровку был кратким, но плодотворным. Вместе с Дельвигом они замеряют расход воды в реке, много гуляют. Может показаться странным, что щеголь и франт Чаадаев разделял с инженером Дельвигом его труды и досуг. Но, как гласит английская пословица, «What do not do for friends» – «Чего не сделаешь ради друзей».

Интересны эпизоды из биографии Андрея Ивановича Дельвига, рассказанные им в воспоминаниях. В 1840 году Дельвиг взялся за водоснабжение одного из крупнейших зданий Москвы – воспитательного дома. Тогда его вновь и вновь поражала необычайная сметливость простых русских людей, «особливо каменщиков и плотников». Одним из доказательств этого бесспорного положения был эпизод, когда безграмотный десятник каменщик Савелий очень толково и доходчиво разъяснял инженеру Дельвигу, как прокладывать внутри дома свинцовые трубы. Общее дело от этого значительно выиграло, а присутствующие и пребывавшие в тупике английские инженеры были несказанно поражены точности указаний русского каменщика.

25 июня 1852 года приказом тогдашнего министра путей сообщения графа Петра Андреевича Клейнмихеля А. И. Дельвига перевели в Москву и назначили директором московских водопроводов. Кроме того, Дельвиг находился в должности председателя архитектурного совета Комиссии по постройке храма Христа Спасителя, с 1852 по 1861 год.

Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - i_012.jpg

Воспитательный дом. 1800-е гг. Рисунок Ф. Алексеева

В день, когда Андрей Иванович Дельвиг отмечал 50-летие своей службы в офицерских чинах, ему преподнесли в подарок серебряное ведерко работы московского мастера Овчинникова. Ведерко украшал барельеф: изба, а перед ней – телега, крестьянин, мальчик и две лошади. С другой стороны – гравированная надпись: «Глубокоуважаемому снабдителю Москвы здоровою водою Андрею Ивановичу барону Дельвигу от Москвича, 1880 г.».

В Москве Дельвиг жил на Новой Басманной у жены своей, в доме Левашовых. Чаадаев, как об этом сказано выше, ютился во флигеле того же дома. По Москве ходило присловье:

Здесь по понедельникам
Вас принять готовы
Чаадаев с Дельвигом
В доме Левашовых.

Петр Чаадаев в беседах с Дельвигом вспоминает свое детство, когда он жил в подмосковном имении Алексеевском у своей тетки и воспитательницы княгини А. М. Щербатовой. Рассказывает о годах учения в Московском университете, где его товарищами были А. С. Грибоедов и Н. И. Тургенев. О том, как по окончании университета поступил на военную службу в лейб-гвардии Семеновский полк и участвовал в кампании Отечественной войны 1812–1814 годов, сражался в Бородинской битве и во многих других боях.

Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - i_013.jpg

Александр Пушкин

Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - i_014.jpg

Антон Дельвиг

Особенно памятны барону Андрею Дельвигу были рассказы Чаадаева о его службе в гусарском полку, стоявшем под Петербургом в Царском Селе. Именно здесь, в доме Карамзина, он подружился с лицеистом Пушкиным. Великий поэт упомянет Чаадаева в романе «Евгений Онегин», посвятит ему ряд стихотворений и в их числе это, знаменитое: «Товарищ, верь: взойдет она, звезда пленительного счастья…»

То было золотое время лицея; Пушкин с жадностью впитывал блестящие философские идеи гусарского офицера, которого товарищи называли на французский манер «le beau Tchadaef». Ряд пушкинистов сходятся во мнении, что беседы с Чаадаевым больше способствовали образованию и общему развитию Пушкина, чем вся лицейская наука. В числе слушателей Чаадаева был, разумеется, тоже тогдашний лицеист и ближайший друг поэта Антон Дельвиг. К царскосельским временам относится известное пушкинское четверостишие «К портрету Чаадаева»:

Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарский.

А вот юношеское признание самого Пушкина в одном из его стихотворных посланий к Чаадаеву:

Ты был целителем моих душевных сил;
О, неизменный друг, тебе я посвятил
И краткий век, уже испытанный судьбою,
И чувства, может быть, спасенные тобою!
Во глубину души вникая строгим взором,
Ты оживлял ее советом иль укором;
Твой жар воспламенял к высокому любовь;
Терпенье смелое во мне рождалось вновь;
Уж голос клеветы не мог меня обидеть:
Умел я презирать, умея ненавидеть.

В «Евгении Онегине» Пушкин так пишет о Чаадаеве, сравнивая его с героем своего романа:

Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа, по крайней мере,
Пред зеркалами проводил…

Биограф Чаадаева пишет: «Когда-то Чаадаев был очень богат; общее его с братом имущество оценивалось в миллион рублей. Но Чаадаев не любил в чем-нибудь себе отказывать; прожил свою долю, прожил два полученных наследства. Брат долго помогал ему, но, наконец, отказался. Чаадаев занимал деньги направо и налево, за квартиру не платил, но нанимал помесячно элегантный экипаж, держал, помимо другой прислуги, камердинера, которому дозволялось заниматься только чистой работой, – даже сапоги этому камердинеру чистил другой служитель. Перчатки Чаадаев покупал дюжинами. Наденет одну перчатку, найдет, что она недостаточно элегантна, и отдаст всю дюжину камердинеру».

В Александровке П. Я. Чаадаев работал над «Апологией сумасшедшего». Апология – речь в защиту самого себя. От чего? От обвинения в сумасшествии – ярлык, приклеенный Чаадаеву официальными властями. Он называл себя «философом женщин», его самого именовали «богатырем философии». Дамы носили его на руках. К условному адресату – даме обращается Чаадаев в своих религиозно-философских письмах. Одно из этих «Философических писем» в 1836 году опубликовал в своем журнале «Телескоп» литературный критик и профессор Московского университета Н. И. Надеждин (1804–1856). В публикации нашли столь много крамольного, что Надеждина сослали в Усть-Сысольск, цензора уволили, а Чаадаева объявили сумасшедшим. В «Апологии сумасшедшего» он, в частности, отмечает, имея в виду свое письмо в «Телескопе»: «Может быть, преувеличением было опечалиться на минуту о судьбе народа, из недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина».

А. С. Пушкин расходился с Чаадаевым в оценке исторического прошлого и будущего России. В своем письме из Петербурга в Москву к Чаадаеву от 19 октября 1836 го да, в день и в год 25-летия лицея, он напишет: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора – меня раздражают, как человек с предрассудками – я оскорблен, – но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».

4
Перейти на страницу:
Мир литературы