Виктор Цой - Калгин Виталий Николаевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/68
• Следующая

Первые панки могли ходить за пивом в спортивных штанах, рубахе навыпуск, белых чепчиках, вроде как у медсестер, и темных очках на небритой морде. Приветствовалось ношение старой одежды в духе 1930-х годов, булавок, а также почему-то мэйк-апа вплоть до губной помады. При этом панк-тусовка была поразительно бессексуальной — женщин называли «жабами», на приватных вечеринках панки легко могли тусоваться в голом виде, тем самым подчеркивая, что эта сфера человеческих взаимоотношений им глубоко фиолетова.

Павел Крусанов: «Каждая наша встреча сопровождалась радостным распитием портвейнов, сухих вин, горьких настоек и в редком случае водок, что по существу было сродни разведке боем на незнакомой территории — мы тщились узнать, какие ландшафты скрыты там, за гранью трезвого сознания, и что за звери их населяют»[21].

Максим Пашков. «Однажды мы отмечали Витин день рождения. Бурно. И завершили праздник в ментовке. Слишком много портвейна было. Мы куда-то отправились, и кто-то вошел в автобус по пояс голым. За это и повязали…»[22]

Не стоит сильно удивляться подобным воспоминаниям. Молодежь (особенно предпочитающая рок-музыку) во все времена стремилась «расширить сознание» с помощью различных средств. Это не отнять и у нынешних 15—20-летних молодых людей. Просто у некоторых проходит, у некоторых — нет… А что касается всевозможных приключений и происшествий, то думается, что у многих читателей этой книги в юношестве их было ничуть не меньше.

Евгений Юфит: «Как-то мы с Цоем шли на место сбора компании. Пока шли, Цой нашел дохлую утку и стал тащить ее за лапу, хотел порадовать Свинью. Она была еще не тухлая, но так… запашок уже шел. Когда проходили мимо трамвайного кольца со зданием для диспетчеров, выскочили пять водителей, они сказали нам: “Всё, ребята, идите к нам, вы убили утку, сейчас мы милицию вызовем”. Мы с Цоем с радостью пошли, естественно… Эти начали звонить в милицию, но та отказалась ехать из-за дохлой утки… К тому же в здании, куда нас привели, из-за запаха стало ясно, что утка абсолютно несвежая… И когда нас спросили: “А где вы ее взяли?” — мы ответили, что “убили ее дней пять назад и вот всё ходим с ней, не знаем, куда ее…”»[23].

Алексей Рыбин: «Мы подходили к пивным ларькам, покупали пиво и выливали его друг другу на головы, чем повергали в кому очередь мужиков, дрожащих от похмелья, которые стояли сорок минут за кружкой пива. Представьте — какие-то уроды, отстояв эту очередь сорок минут, с шутками и прибаутками покупают себе по кружке пива и друг на друга его выливают… Люди просто цепенели. Никто нас не бил за это, потому что они не могли даже пошевелиться, они были парализованы этим зрелищем. Никто не кричал, очередь просто замирала… В милицию же нас не забирали, потому что менты не понимали, что это такое»[24].

Павел Крусанов: «Ребят этих отличал здоровый цинизм и бестрепетное отношение к жизни, что немудрено — в 19 лет думаешь, что друзья вечны, а счастье может длиться пусть не годами, но всё равно долго. Когда Пине (Пиночету) милиционеры в ЛДМе (Ленинградском доме молодежи. — В. К.) отбили селезенку, Цой на мотив известного по той поре шлягера (“У меня сестренки нет, у меня братишки нет…”) сочинил собственную версию этой песенки, которую в присутствии пострадавшего всякий раз негромко озвучивал:

Характерно то, что это вовсе не казалось нам бестактным: все смеялись, даже бедный Пиня…»[25]

Максим Пашков: «Надо отдать должное Виктору Цою. Он хотя и участвовал в этих мероприятиях (спали и мылись все вповалку, голыми), но на фоне других сохранял человеческое лицо, чувство юмора и не опускался до пошлости». Цой «был гораздо консервативнее всей остальной компании, и в наших “забавах” никогда не шел до конца. Наверно, это шло от какой-то его внутренней застенчивости… В нем никогда не было разнузданности»[26].

Осенью 1980 года группа Максима Пашкова, в которой играл на басу Виктор Цой, распалась, потому что Максим, лидер группы и автор песен, утратил интерес к занятиям музыкой. Он поступил в театральный институт на курс В. В. Петрова и ушел с головой в театральную жизнь, вследствие чего музыкальная активность «Палаты» практически сошла на нет. В результате Цой еще больше сблизился с компанией Свиньи.

В начале 1981 года «Палата № 6» выступила на сейшене в общежитии Санкт-Петербургского практического технологического института (СПбПТИ) на улице Здоровцева в компании с «Пеплом», где к ним присоединился флейтист Борис Ободовский из только что распавшегося «Пилигрима», но той же весной «Палата № 6» окончательно ушла в прошлое, а «Ракурс» звучал до 1982 года…

Андрей Панов, получив от жившего за рубежом отца приличную сумму денег, приобрел неплохой набор аппаратуры, музыкальных инструментов и создал первую в стране панк-группу, куда вскоре пригласил Цоя играть на бас-гитаре. Цой, обладавший некоторым музыкальным опытом, согласился помогать на репетициях и концертах и первое время добросовестно выполнял функцию бас-гитариста, что очень нравилось Андрею, поскольку из тогдашнего окружения Свиньи играть толком никто не умел.

Андрей Панов: «Конечно, я у Цоя много спрашивал — типа аккорды не аккорды… Как это сделать, как взять… У Максима с Витей группа была в техническом плане очень сильная. У нас сейчас таких нет. Ни в рок-клубе, нигде. Потому что люди занимались музыкой, а не то что там — в рок играли»[27].

Многие друзья Свиньи, да и сам он советовали Цою сочинять собственные песни, но тот как-то умело уходил от разговоров на эту тему. Видимо, сказывались некие комплексы, появившиеся из-за влияния Максима Пашкова, считавшего себя бесспорным лидером в «Палате № 6». Но однажды, после дружных уговоров друзей, Цой всё-таки попробовал что-то сочинить, и у него получилось.

Андрей Панов: «Цой был басистом, ничего не писал тогда. Поскольку Максим относился к нему несколько иронически, что ли, Цой был всегда очень зажатый. Комплексанутый, даже так скажу. Когда же мы остались с ним, два бездельника, я чуть ли не каждый день стал приезжать к нему по утрам. У него любимое занятие было “снимать” с пленки. Или читать. С ушами всё в порядке, снимает, как рентген. “Jennifer Rush” “снял”, что удивительно! Там маразматические аккорды, очень сложно… Очевидно, что человек, который жутко много читал и жутко много “снимал”, должен был и сам начать писать, но у него был комплекс… Пока Максим (Пашков) не поступил в институт, мы встречались каждый день. Тем более что у меня дома стояла аппаратура… И вот однажды, когда мы толпой писались у меня, мы на него насели… Что тебе, мол, стоит стихи написать, музыку сочинить… Цой всё кривлялся, а мы выпили и наседали, наседали… Он вышел в коридор и с натуги чего-то написал, помню даже, была там фраза о металлоконструкциях. Наша была накачка, панковская. Типа — все панки, все против… Мы посмотрели — действительно неплохо написал. В первый раз. А потом прорвало. Очевидно, если человек с малого возраста читает, аранжирует, должно было прорваться»[28].

Как было на самом деле, неизвестно, но прорыв действительно произошел, и с одобрения друзей Цой начал сочинять свое. Самой заветной мечтой его была покупка нормальной гитары.

Андрей Панов: «Вите родители всегда давали рубль в день. Сначала мы спрашивали, когда скидывались, — у кого сколько, а потом перестали спрашивать. “Давай твой рубль!” — говорим. Все знали, что у него рубль…»[29]

• Предыдущая
• 6/68
• Следующая