Наполеон. Отец Евросоюза - Стариков Николай Викторович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/77
• Следующая

Корпус Гогенлоэ, разбитый Наполеоном при Иене, составлял лишь меньшую половину прусской армии. Главная же часть последней, под начальством герцога Брауншвейгского, поспешно шла от Веймара к Наумбургу через Ауэрштедт с целью вновь овладеть линиями Заалы и Эльстера. Накануне битвы при Иене Наполеон, уверенный в том, что ему предстоит бой со всей прусской армией, послал Даву и Бернадотта к Наумбургу, предписав им перейти Заалу и зайти в тыл пруссакам. В ночь с 13 на 14-е Даву прочно утвердился в Кезенском ущелье. На следующий день Блюхер сделал попытку выбить его отсюда, но без успеха. Приближалась вся прусская армия в количестве 54 000 человек, а Даву мог противопоставить ей только 26 000. Тщетно звал он на помощь Бернадотта, предлагая даже стать под его начальство. Бернадотт, не любивший делить славу с другими и не желавший связываться с противником, превосходным по количеству, уклонился от участия в этом деле, сославшись на приказ императора, и отступил к Дорнбургу, где и остался бездеятельным и бесполезным между двух боевых арен. В самозабвении отваги Даву, мастерски поддерживаемый своими тремя дивизионными командирами, храбрейшими из храбрых, – Гюдэном, Фрианом и Мораном, – последовательно двинул в дело свои дивизии, все время находясь под прикрытием благодаря ущелью. Корпус Гюдэна, выстроенный в каре, продвинулся до Гассенгаузена. Фриан, заняв его правый фланг, сдерживал Вартенслебена; наконец, когда противник, благодаря своему численному перевесу, грозил сломить левое крыло французов, подоспел Даву с дивизией Морана и довершил победу в знаменитом отныне местечке Ауэрштедт. Наиболее опытные из прусских военачальников – герцог Брауншвейгский и Шметтау – были ранены насмерть, принц Вильгельм выведен из строя, Моллендорф убит на месте. Даву, который «ничего не забывал и все делал вовремя», не преминул воспользоваться своей победой, чтобы отбросить пруссаков на императора. Прусский король, потерявший голову, назначил целью отступления Веймар, и здесь побежденные при Ауэрштедте встретились с побежденными при Иене. Это был настоящий хаос: люди, беспризорные лошади и фуры сбились в одну кучу, охваченные смятением. 22 000 убитых и раненых, 18 000 военнопленных, 200 орудий и 60 знамен – таковы были трофеи этой двойной победы, стоившей французам 12 000 человек ранеными и убитыми.

Наполеон в Берлине. Прусской армии, которая должна была все сокрушить на своем пути, больше не существовало. Ее жалкие остатки сдались спустя насколько дней: Гогенлоэ, преследуемый Ланном и Мюратом, сложил оружие в Пренцлау; Блюхер, настигнутый в Мекленбурге Сультом и Бернадоттом, капитулировал в Любеке. Крепости сдались без сопротивления: Магдебург открыл свои ворота Нею; Штеттин сдался, как только завидел всадников Лассаля, которые наверное не могли бы прорваться через его ограды. Один французский отряд достиг берегов Одера напротив цитадели Кюстрина, но за отсутствием лодок не мог переправиться через реку; и вот комендант крепости любезно предоставил в распоряжение французских командиров нужное количество паромов, чтобы они могли скорее вступить в крепость. «Города падали градом, как спелые плоды! Это было похоже на сон: словно сам Бог стряхал их в лоно победителя» (герцогиня д’Абрантес). Вену Наполеон не захотел оскорбить триумфальным въездом, но теперь он относился к побежденным уже не столь снисходительно. Победоносная армия продефилировала по улицам Берлина, и во главе ее Наполеон поставил Даву, чтобы вознаградить его за блестящую победу при Ауэрштедте; а сзади армии, как в античных триумфах, шли безоружные военнопленные лейб-гвардейцы короля, в наказание за их похвальбу. Берлин был тогда совершенно лишен общественного самосознания и патриотизма; здесь царил глубокий нравственный маразм, которым и объясняется катастрофа 1806 года. После Иены почти все берлинское население и вся печать обнаруживают полнейший индифферентизм[16]. Притом Наполеон приласкал буржуазию, которая противилась войне: «Добрый берлинский народ, – сказал он, – принужден расплачиваться за войну, тогда как ее виновники спаслись. Но я настолько унижу эту дворцовую клику, что ей придется протягивать руку за подаянием».

Военный режим в Германии. Однако Наполеон не пощадил побежденных. Лично себе он взял в добычу только шпагу Фридриха Великого: он отослал ее в Париж, как и отнятые у пруссаков 340 знамен, с депутацией от сената, приехавшей поздравить его с победами. Он наложил на Пруссию огромную военную контрибуцию. Главный казначей Великой армии, Дарю, взимал ее с неукоснительной строгостью. Император назначил в главные города аудиторов своего Государственного совета, которым и была вверена администрация; таким образом он без обиняков занял место изгнанных хозяев страны, чтобы для себя использовать все ее ресурсы. Все взимаемые суммы стекались к Биньону, французскому резиденту в Берлине. Итак, Пруссия, разоренная мародерством французских войск, громадными реквизициями и контрибуцией, должна была еще платить подать своему победителю, чтобы тем самаым продлить его владычество. И эта система была распространена на всю Германию: Жером и Вандамм занимали всю линию верхнего Одера, Бреславль, Франкфурт и Кюстрин; голландский король Луи обирал Вестфалию и Ганновер; Мортье прогнал герцогов нассауского, гессен-кассельского и брауншвейгского из их княжеств, потому что они обнаружили равнодушие или даже вражду по отношению к императору и, значит, не заслужили, чтобы он оставил им власть. Дело в том, что здесь нужно было сколотить несколько немецких княжеств, чтобы составилось приличное королевство для Жерома, единственного из послушных братьев Наполеона, который до сих пор не получил удела. Гидра всемирной монархии всюду протягивала свои щупальца. Пощажены были только герцоги саксонские, потому что при дворе одного из них – герцога Саксен-Веймарского – жили величайшие умы той Германии: Гете, Виланд, Шиллер, Иоанн Мюллер. Наполеон старался не ссориться с поэтами и историками. Он хотел жить в ладу с молвой и надеялся водить пером истории.

Упорное сопротивление России: польская кампания. Пруссия была сокрушена; но это была лишь одна, и притом меньшая половина дела. Теперь нужно было одолеть русских, громадные медлительные полчища которых уже показались на границе Польши. Приходилось начинать против них зимний поход в стране, усеянной озерами и болотами. С каждым днем положение Великой армии становилось все более опасным. 28 ноября Мюрат вступил в Варшаву. Наполеон прибыл сюда 19 декабря и был встречен восторженными кликами поляков: при виде французских орлов они мгновенно уверовали в скорое освобождение Польши. Но Наполеон ничего не хотел сделать для нее раньше, чем справится с русскими.

Военные действия начались тотчас по прибытии императора. Русская армия, которой командовали Каменский и Беннигсен, была расположена на Нареве, от Чарново до Остроленки. Ланну удалось перейти Вкру после ночного сражения при Чарново, где костры из сырой соломы, зажженые по приказу императора, помогли французам привести в расстройство неприятельское войско. 26 декабря общая атака была увенчана тройным успехом. На левом фланге Ней оттеснил от Сольдау прусский корпус Лестока – единственный, который мог бы соединиться с русскими; на правом фланге Ланн после ожесточенного боя прогнал русских от Пултуска и отбросил их к Остроленке; в центре Ожеро и Даву овладели Голымином. Русские, согласно приказу, давали ранить и убивать себя без единого стона. «Казалось, – говорит Марбо, – что мы деремся с призраками». Земля была покрыта снежной пеленой, но оттепель на этой глинистой почве оказалась еще гораздо хуже. «Для Польши, – сказал Наполеон, – Господь создал пятую стихию – грязь». Поэтому решено было дождаться более благоприятного времени года для возобновления операций. Наполеон расположил свои войска на завоеванной территории, от Варшавы и Модлина до Остроленки, а сам сосредоточил все свои усилия на осаде Данцига.

Эйлау (8 февраля). В то время как французская армия отдыхала в своих зимних квартирах, Беннигсен решил разрезать ее надвое. Он внезапно кинулся промеж корпусов Нея и Бернадотта, рассчитывая окружить последнего и кинуть его в море. Стойкое сопротивление Бернадотта у Морунгена расстроило план русского генерала. Узнав об этом, Наполеон поспешил сюда сам, имея в виду обойти левое крыло Беннигсена, отрезать ему отступление и принудить его к сдаче. Депеша Наполеона к Бернадотту, перехваченная русскими, открыла Беннигсену грозившую ему опасность и побудила его двинуться назад к Кенигсбергу. Наполеон погнался за ним, и при Эйлау произошло большое сражение (8 февраля 1807 г.). Наполеон собирался дать битву лишь на следующий день, так как хотел укрепиться на Цигельгофской возвышенности и здесь дождаться прибытия Нея и Даву, которые должны были прикрывать оба его фланга. Но русские напали на фурьеров Наполеона, стоявших в селе Эйлау; корпус Сульта отбросил их, и схватка превратилась в общее сражение. Поле битвы было покрыто снегом; противники, сами того не зная, дрались на прудах, покрытых таким толстым льдом, что даже пушки не проломили его, иначе здесь произошла бы такая же катастрофа, как при Аустерлице. Вначале положение Наполеона было чрезвычайно опасно. Русская армия охватила французов полукругом от Серпаллена до Шмодиттена; русская артиллерия, став впереди всех трех боевых линий, производила страшные опустошения. Выдвинутый к Серпаллену корпус Ожеро был ослеплен снежной метелью и почти весь истреблен. Русская конница достигла Эйлауского погоста и едва не захватила Наполеона. Тогда Мюрат во всю прыть ринулся со своими 90 эскадронами на поле битвы; перед этим страшным шквалом людей и коней ничто не в силах устоять; все три русские линии опрокинуты, и Мюрат вторично перерезывает их пополам, прокладывая себе обратный путь. Наконец, успешная диверсия Даву на правом фланге и прибытие Нея на левом заставляют русских отступить. С наступлением ночи они очистили поле битвы, где в свалку на залитом кровью снегу лежало 30 000 русских и 10 000 французов, убитых и раненых. «Что за бойня! – воскликнул Ней, – и без всякой пользы». Сражение при Эйлау действительно было не столько победой, сколько ужасной резней.

• Предыдущая
• 19/77
• Следующая