Работа над ошибками. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 68

• Предыдущая
• 68/140
• Следующая

— Я тебя поссорила… с твоими. Ты прости. Я завелась. Миша — он как трус последний себя повел, а ты тоже начал осторожничать.

Она вдруг приподнялась на локтях, посмотрела на меня — в лунном свете ее кожа стала серебряно-матовой. Шлепнула себя по губам.

— Ты чего?

— Дура я. Зачем я про него говорю? Я знаю, мужчины этого не любят…

— Ух ты, какая осведомленность… Говори, мне все равно.

— Нет, не буду больше. Я про него и слышать больше не хочу. А говорить тем более. Я правда тебе нравлюсь?

— Да.

— Иллан говорила, что у функционалов редко бывают отношения с людьми. Долгие отношения. Помнишь, как в «Обыкновенном чуде» Волшебник говорил? Про то, что его жена состарится и умрет, а он все будет жить…

— Откуда ты такая умная? Может, ты тоже функционал? Функционал-библиотекарь?

— Я бы не отказалась… — Настя провела рукой мне по животу. — Это, наверное, интересно.

— У меня наверху будет библиотека, — сказал я. — То есть она уже есть, но пустая. Если мы сейчас договоримся с функционалами… да что я говорю! Договоримся, конечно. Можно будет сделать вот такую библиотеку! А тебя попросим сделать функционалом.

— Разве это возможно?

— Как-то же они делают… — Я протянул руку, коснулся ее груди. — Нет, не хочу, чтобы ты была библиотекаршей. Ты испортишь зрение и станешь носить очки. И будешь все время ходить, уткнувшись в книжку.

— А я буду снимать очки. И ходить, уткнувшись в тебя. Вот так…

Она мягко опустилась на меня. Поцеловала в губы, в шею, в живот, стала спускаться ниже.

— Настя, даже функционалы устают… — трагическим шепотом сказал я.

— Сейчас посмотрим…

— Это… нечестно… — Впрочем, через секунду я воскликнул: — Нет, а это еще более нечестно!

Настя тихо засмеялась. С минуту я смотрел на ее силуэт на фоне неба, обласканный лунным светом и морским ветром, то приподнимающийся, то опускающийся надо мной. Потом почувствовал, как участилось ее дыхание, поймал ее ладони, сжал. Настя выдохнула, едва слышно застонала и прижалась ко мне, ее тело еще сотрясали мягкие волны, но она не останавливалась, и настала моя очередь застонать от древнейшего и сильнейшего из наслаждений.

— Ты подрываешь мой боевой дух… — сказал я чуть позже. — Мне предстоят сложные разговоры, а я буду блаженно улыбаться и отвечать невпопад…

— А ты соберись…

— Угу. — Я присел. На душе было тревожно. Пустынный пляж, луна в чистом небе, замирающие отсветы в волнах, красивая девушка рядом — чего еще желать человеку? Уверенности в завтрашнем дне, наверное… — Искупаемся?

— Пойдем.

Она легко поднялась. И мы рванулись по песку к воде — да, именно так, как в дешевых фильмах.

— Учти, я совсем не знаю, люблю тебя или нет! — крикнула Настя, бросаясь в воду. — Я! Не! Знаю!

— Я тоже! — крикнул я.

И это было правдой. Но именно потому, что мы не боялись об этом говорить, эта правда доживала последние дни.

К нам пришли утром.

Я проснулся от доносящегося снизу стука в дверь. Стучали не громко, не угрожающе, даже не настойчиво. Но неутомимо. Тук-тук. Долгая пауза. Тук. Опять пауза. Тук-тук.

Во все окна светило солнце.

Тук-тук.

Кто бы это ни был, но человек стоял у дверей и неторопливо в нее постукивал. У него было много времени — все время мира — и очень много терпения — больше, чем отпущено человеку.

Настя тоже проснулась и села в кровати. Тревожно посмотрела на меня.

— Оденься, — сказал я ей. — Котя был прав, наш тайм-аут кончился.

— Они нападут?

— Нет, что ты! Наверняка они выработали какое-то предложение. — Я успокаивающе погладил ее по плечу. — Какие-нибудь требования ко мне и к тебе… Разумеется, мы будем торговаться. Пообещаем не мешать им… только я тебя прошу, будь искренна! Они почувствуют ложь!

Тук. Тук-тук.

Стучали в московскую дверь — она давала самый «железный» отзвук. Жаль. Я бы предпочел стук из Кимгима и визит Цая.

— Я буду очень убедительна. — Настя встала и начала торопливо одеваться. Белые брюки, белая блузка с короткими рукавами — летняя, нелепая в осенней Москве одежда. — Знаешь, мне немножко страшно.

— Ничего. — Я подмигнул ей. — В плохом голливудском кино хорошие ребята всегда выигрывают.

— А мы хорошие?

— Лучше не бывает, — сказал я, влезая в джинсы.

— Кирилл…

— Да?

Настя покачала головой:

— Нет, ничего. Я потом тебе скажу.

Улица была еще пустынна, как бывают пустынны московские улицы в шесть утра, когда выпадает первый снег. В маленьких городах люди встают и ложатся рано. Только в Москве, засыпающей за полночь, живет пустота утренних зимних улиц.

Наталья Иванова стояла у двери. Легко одетая, в вытертых джинсах, аляпистой блузке — огромные красные розы на черном фоне, в облупленных кроссовках — она что, и в самом деле на Черкизовском рынке работает? Шел легкий снежок, волосы Натальи припорошило мимолетной зимней сединой.

— Можно войти? — спросила она.

— А если откажу?

— Это все еще более усложнит, — серьезно ответила Наталья.

— Ну… входи.

Вслед за мной (поворачиваться к ней спиной не хотелось, но выказывать страх — тем более) Наталья поднялась на второй этаж. Огляделась, спросила:

— А где твоя подруга?

— Завтрак готовит. — Я придвинул Наталье стул. — Садись, в ногах правды нет.

— Спасибо. — Она уселась, ссутулилась над столом, опустив подбородок в ладони. Некоторое время смотрела на меня. Потом едва заметно улыбнулась и подмигнула: — Ну что, подопечный, натворил ты дел?

— Натворил, — покорно сказал я.

— Ничего. Придумаем что-нибудь. — Она посерьезнела. И тут же укоризненно сказала: — Кирилл, ну что за бес в тебя вселился? Откуда эта гордыня? Ты открыл дверь в Аркан — второй раз за всю историю вашего мира. Молодец, не спорю! Это… ну, скажем так — энергетически сложный процесс. Все равно что плыть против течения. Хорошо, ты справился. Тебя встретили? Встретили. Тебе сделали великодушное, прекрасное предложение — стать равным. Стать одним из нас.

— Из вас?

— Кирилл, к чему мне теперь врать, ты же сам все понял. Да, я из Аркана. Моя работа — внедрять функционалов.

— Зачем вы это делаете? — спросил я. — Экспериментируете — понятно зачем. А мы-то вам к чему? Как компания? Прислуга из аборигенов? Почему именно я? А почему не честолюбивый политик Дима или бизнесмен Миша?

— Ты не понял? — с искренним удивлением спросила Наталья. — Ну, знаешь ли, Кирилл… Нет, объяснений я тебе сейчас давать не стану. Нам надо с тобой вначале разобраться.

— Ну разбирайся, — пробормотал я. — Что, опять бомбу взорвете?

— У нас и другие методы есть, — сказала Наталья. Без угрозы, просто информируя. — А с бомбой… надо было проверить, способна ли ваша технология причинить ущерб нашей… Кирилл, что мне с тобой делать?

— Предполагается, что ты со мной можешь сделать все что угодно?

— Да, — просто сказала она. — Так что оставь свои намерения торговаться. Как я решу, так и будет. Скажи еще спасибо, что тебе симпатизируют…

— Спасибо, — мрачно сказал я.

— В Аркан ты ходить не будешь. Во всяком случае — ближайшие лет десять. — Наталья усмехнулась. — Чтобы искуса не было — окна и дверь мы забетонируем.

Я сохранил горестное выражение лица, но внутри меня сразу растаял ледяной комок. Все-таки я был прав! Функционалы не собираются меня уничтожать. Я им нужен. Ну или симпатичен.

— И в качестве общественного порицания — ты под домашним арестом. Предположим… на год. Ага? Продукты тебе будут доставлять. А вот выходить из башни… — Наталья вдруг снова улыбнулась уголками губ, вроде как фальшивой, но почему-то располагающей улыбкой. — Эх! Где наша не пропадала? Оставлю тебе выход в Заповедник. Иначе совсем тут закиснешь. Согласен?

— Да, — быстро сказал я.

— Перед Андреем Петровичем извинишься. — Наталья укоризненно погрозила мне пальцем. — Ну как так можно? Воспользоваться его удаленностью от участка, подраться, нанести телесные повреждения. Нехорошо! К тому же подрывает авторитет полицейских в целом.

• Предыдущая
• 68/140
• Следующая