И лед, и пламень - Третьяк Владислав Александрович - Страница 6

Есть у меня и еще одна причина относиться к полковнику В. А. Гелете с особым чувством. Сугубо, так сказать, личного свойства. В 1972 году он познакомил меня с девушкой, своей соседкой. Ухаживал я за ней недолго: ровно через месяц Таня стала моей женой.

Василия Архиповича уже нет, он не дожил до моего прощального матча. Но по-прежнему я часто бываю в его доме. С трепетом беру в руки фронтовые награды. И это тоже делает меня сильнее.

Начался сезон в том году необыкновенно рано — уже в сентябре от нас требовалось показать свою лучшую форму, потому что сборной СССР предстояло участвовать во втором розыгрыше Кубка Канады.

Незадолго до отлета за океан сыграли два матча со шведской сборной, усиленной такими выдающимися мастерами, как Сальминг, Хедберг, Нильсон. Трибуны были переполнены: соскучились шведы по своим «звездам», «гастролирующим» в составах североамериканских профессиональных клубов. Играли на укороченных площадках — таких, какие приняты в Канаде. Привыкали. Оба матча мы выиграли, а затем, также дважды, в спарринг-поединках одолели и финнов.

Пока летели в Монреаль, я вспоминал все, что было связано с первым турниром Кубка Канады, состоявшимся в 1976 году, и вообще с североамериканскими профессионалами.

Я был младенцем, когда советские хоккеисты впервые отправились за океан. Из рассказов А. В. Тарасова знаю, как настороженно принимали их тогда в Канаде и США. Какие нелепые и глупые вопросы о лаптях и медведях задавали североамериканцы нашим ребятам! Некоторые специально подходили их потрогать, чтобы убедиться, что русские сделаны из того же теста.

А вспомните осеннюю Москву 1972 года. Взбудораженные москвичи толпятся у выхода из Дворца спорта в Лужниках, сутки напролет дежурят у подъезда гостиницы «Интурист» на улице Горького. Караулят канадских профессионалов. Завидев их, тянутся за автографами, рассматривают гостей во все глаза. Фамилии игроков произносят с огромным почтением — каждый из них для московского болельщика окружен ореолом легенд, где не поймешь, что правда, что вымысел. Вся жизнь крутится вокруг шайбы. Попасть на матч почти так же трудно, как добиться зачисления в отряд космонавтов.

Фил Эспозито во время представления игроков перед первой встречей, поскользнувшись, падает на лед. Трибуны в оцепенении: это же «великий Эспозито»! Как он мог допустить такую оплошность? Но, возможно, Фил специально придумал этот трюк с падением, чтобы вызвать симпатии у зрителей и разрядить чересчур официальную атмосферу? Да, конечно, он это сделал специально. Ну и молодец! Оказывается, профессионалы — обыкновенные люди, такие же, как мы, они тоже могут и плакать, и улыбаться. Трибуны взрываются аплодисментами, лица людей сияют.

Чтобы узнать друг друга, надо встречаться. Чтобы верить друг другу, надо вести диалог не только в зале заседаний ООН, но и на хоккейном льду.

К Кубку Канады у всех хоккеистов отношение особое. Объясню почему. Сильнейшие любительские сборные выступают в чемпионатах мира и Олимпиадах, которые мы считаем самыми важными соревнованиями, поэтому всю свою подготовку нацеливаем на то, чтобы именно к этим испытаниям подойти в самой лучшей форме. Североамериканские профессионалы молятся на Кубок Стэнли, являющийся их главным призом. И хотя мы играем в один хоккей, но, увы, жизнь складывается так, что в рамках существующих турниров регулярные встречи лучших профессионалов и любителей пока проходить не могут.

Другое дело Кубок Канады. Он собирает, бесспорно, самых ярких «звезд» мира. Шведские и финские игроки, выступающие сейчас за профессиональные клубы Северной Америки, для участия в Кубке могут вернуться под знамена своих сборных, и тренеры этих сборных теперь уже способны показать товар лицом, а не оправдывать свои неудачи отсутствием сильнейших хоккеистов. Канадцы и американцы, насколько мне известно, тоже придают огромное значение этому осеннему турниру, не без оснований полагая, что здесь проверяются стратегические концепции развития мирового хоккея на ближайшие годы. Всегда охотно участвуют в Кубке наши чехословацкие друзья, которые расценивают его как великолепную возможность проверить молодых хоккеистов. Они справедливо считают, что если ты прошел горнило Кубка Канады и показал себя достойно, то на тебя можно положиться в любых грядущих испытаниях.

Наконец, не будем забывать о болельщиках по обе стороны океана: для них встречи сильнейших любительских и профессиональных сборных — всегда зрелища из самых лакомых.

В 1976 году наш дебют не был удачным. Так получилось, что к осени некоторые лучшие советские хоккеисты оказались не в состоянии выйти на лед. Болезни, травмы… Поэтому в Канаду отправился не первый состав сборной, а так называемый экспериментальный вариант, который включал необстрелянных ребят.

Я с двойственным чувством летел тогда в Монреаль. С одной стороны, мне снова хотелось сразиться с профессионалами — этими искушенными мастерами хоккея. Было заманчиво опять окунуться в океан ни с чем не сравнимых страстей. Хотелось проверить себя, свое умение и свой характер: все ли как прежде? Но наряду с этим смущало отсутствие в команде испытанных бойцов. Я хорошо представлял себе, какой упорной будет борьба.

Мои опасения, к сожалению, подтвердились: новички команды слишком волновались и не показали хорошего хоккея. Главные награды в тот раз разыгрывались без участия советской сборной. Победили канадцы, которых тренировал Скотти Боумен.

Мою досаду несколько скрасили тогда два обстоятельства. Во-первых, приз «Лучшему вратарю», который мне вручил Жак Плант. А во-вторых, победа в своеобразном состязании голкиперов и форвардов, так называемом «шоу-даун». В 1976 году впервые состоялось «интер-шоу», где наряду с ведущими профессиональными «звездами» участвовали европейские мастера. Все собрались в небольшом поселке близ Торонто: 8 вратарей и 16 полевых игроков. Мы, гости, признаться, с некоторым трепетом появились на катке. Но уже вскоре благодаря доброжелательной обстановке, царившей среди участников, освоились. И хотя спортсмены не понимали языка друг друга, это не мешало всем нам быстро сдружиться, проникнуться взаимными симпатиями.

Сначала полевые игроки состязались в искусстве обводки, быстроте действий и точности броска. По условиям турнира, форвардам предстояло выполнить ряд очень тяжелых упражнений, требующих безупречного владения клюшкой, снайперской меткости. Редко кому удавалось сделать все как надо. Судьи учитывали даже скорость полета брошенной по воротам шайбы — ее измеряли специальным радаром.

Затем наступил черед вратарей. Первым на мои ворота бросился Потвин, но все его атаки я отбил. Лярош был удачливее: он сумел забросить две шайбы из трех. В полуфинале мой результат оказался еще лучше — Ситлер не смог забросить ни одной шайбы, а Грант забил только одну. В финале я вышел на лед и подумал: «А ведь тебе ничто не мешает установить рекорд — шесть из шести. Вперед!» И действительно, все шесть попыток — а мои ворота атаковали Глинка и Грант — окончились в мою пользу. Я завоевал первый приз среди вратарей. Иван Глинка — среди нападающих.

Кстати, почему бы не проводить такое необыкновенное состязание и у нас? Представляете, как будет интересно болельщикам. Да и для популяризации хоккея дело это очень важное. По-моему, нашему телевидению это дело вполне по силам.

Спустя пять лет мы ехали за океан не экспериментировать, а побеждать. И убеждать — тех, кто сомневался в наших чемпионских полномочиях после мирового первенства (были в некоторых западных газетах жалкие попытки бросить тень на нашу победу, основанные на том, что, дескать, за сборные Швеции и Финляндии не выступали их сильнейшие хоккеисты-профессионалы).

В Канаде нас застала печальная весть: трагически погиб в автомобильной катастрофе Валерий Харламов. Никогда не забыть: каток в Эдмонтоне, минута молчания в память о выдающемся советском спортсмене. Обнажив головы, стояли напротив нас профессионалы. Скорбно замерли на трибунах 18 тысяч канадских зрителей. Наверное, в этот момент люди испытывали одно и то же чувство: великий Харламов с его неповторимым талантом принадлежал всему человечеству. Всем, кому дорог спорт.