Эликсир Купрума Эса - Сотник Юрий Вячеславович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/47
• Следующая

Друзья тоже направились к выходу. Шли они очень медленно, останавливаясь через каждые два-три шага. Идя по коридору и спускаясь по лестнице, они обсудили такие вопросы.

Если в лабораторию в самом деле проникает Купрум Эс, тогда, возможно, он вернулся к научной работе и производит какие-нибудь опыты. Но почему он это делает тайно? На этот вопрос могло быть только два ответа. Первый: опыты Купрума Эса имеют оборонное значение. Второй: Купрум Эс свихнулся и сам затевает что-нибудь недоброе — например, готовит взрывчатку или яд.

Было еще одно предположение, которое высказал Родя: может быть, Зоя ошибается, и в лаборатории орудуют посторонние.

Друзья так обалдели от всех этих предположений, что с удовольствием выскочили на свежий воздух.

Выбежав из дворца, они тут же встретили свою одноклассницу Лялю Данилову, которую в шутку звали Круглой Отличницей, хотя среди ее отметок имелись и четверки. У Ляли была круглая физиономия, круглые очки на курносом носу и волосы все в круглых завитушках. Только фигурка у нее была тоненькая, стройная. Она шла во дворец с красной картонной папкой в руке.

Ребята поздоровались с ней.

— Ты что, занимаешься здесь?

— Нет, я записываться…

— В какой кружок?

— Я не в кружок, я в научное общество.

— Куда-куда? — хором спросили мальчишки.

— В научное общество «Разведчик».

Ребята захохотали.

— Во, Родька, не только мы дураки! — воскликнул Веня и тут же рассказал Ляле, как им предложили явиться «годика через два».

— Я знаю, что записывают с седьмого класса, — спокойно ответила Ляля, — но меня, может быть, примут. В порядке исключения.

Она поднялась по ступенькам дворца и скрылась за дверью, а ребята уставились ей вслед.

— Видал? — сказал Веня. — «В порядке исключения»!

А Родя предложил:

— Давай походим тут, подождем, что у нее получится.

Приятели походили в небольшом парке перед дворцом минут пять или семь и снова увидели Лялю с ее красной папкой. Губы ее были сильно втянуты в рот.

— Что, не приняли? — догадался Веня.

— Нет, — коротко ответила Круглая Отличница и прошла мимо ребят. Но те двинулись за ней.

— Слушай, — сказал Родя, — а почему ты решила, что тебе сделают исключение?

— Мне старший брат сказал, что, может быть, сделают. Он говорит, что моя работа очень серьезная. Он сам член общества, только в другой секции.

— А что у тебя за работа? — спросил Веня.

— Я пустельгу прошлым летом изучала.

— Кого?

— Пустельгу. Это маленький сокол такой.

— Постой! А как ты его изучала? Расскажи подробней, — попросил Родя.

— Я летом жила у дяди в охотничьем хозяйстве, и он мне сказал, что пустельгу многие считают вредным хищником потому, что она уничтожает мелких полезных птиц. Охотники ее за это стреляют. А дядя много лет в лесу живет и ни разу не видел, чтобы пустельга охотилась на птиц. Вот он и посоветовал мне понаблюдать за пустельгой.

Ребят все это заинтересовало, и Круглая Отличница рассказала, как она вела свои наблюдения.

Дядя показал ей несколько сосен, на которых были гнезда пустельги. Самки в это время сидели на яйцах, а самцы занимались охотой. Дядя же научил Лялю самой простой маскировке: подобравшись поближе к сосне с гнездом, она связывала верхушки двух молодых деревец, росших друг возле друга, и получалось что-то вроде шалашика. Здесь Ляля затаивалась и смотрела в бинокль на птиц.

— Подолгу сидела? — спросил Веня.

— Больше двух часов не выдерживала. Комары ели. У дяди от них мази не было, так что я вся распухшая ходила.

— Все-таки здорово! — сказал Родя. — Ну, и что же ты установила?

— Что пустельга, наоборот, даже полезная птица: она мышей уничтожает и крупных насекомых, жуков всяких… Правда, ящерицы ей тоже попадаются, но мышей в три раза больше.

— Ты, значит, наблюдала в бинокль, какую самец приносит добычу?

— Не только в бинокль. Я еще погадки изучала.

— Погадки? А это что такое?

— Ну, то, что желудок пустельги не переваривает: шкурки мышей, кости, всякие жесткие остатки насекомых… Пустельга их отрыгивает, и они падают на землю.

— Бе-е-е-е! — брезгливо проблеял Веня. — И ты в этом копалась! И тебе не противно было?

— Сначала противно… Но ведь люди и в трупах копаются для изучения медицины. Так вот, я ни разу не видела, чтобы пустельга какую-нибудь птичку принесла, и в погадках никаких остатков птиц не нашла.

— Вень! — сказал Родя. — Ну, может быть, мы с тобой недостойны того, чтобы нас приняли: построили трубу, а что делать дальше, не знаем. Но ведь Круглая настоящее исследование провела, да еще когда была в четвертом классе.

— Между прочим, мою заметку о пустельге по областному радио передавали, — вставила Ляля. — В детской передаче. Я ее еще осенью написала.

— Венька, слышал?.. Ляля, так что же тебе та тетка сказала? Ну, дежурный педагог?

— Сказала, что у меня образование недостаточное, что мне еще рано.

— По-моему, это безобразие, — сказал Родя. — Ты чем в «Разведчике» хотела заниматься?

— Продолжать птиц изучать. В «Разведчике» секция орнитологов есть.

— А теперь что будешь делать?

— Не знаю. К дяде мы в этом году не поедем, а брат мой не может руководить: он орнитологией не интересуется.

— Ну вот! У тебя призвание, а ты больше года теряй!

— И я не одна такая, — заметила Круглая Отличница. Она рассказала, что к ее брату, который занимается в технике электроники и автоматики, часто приходят за советом мальчишки и даже девчонки, увлеченные техникой. Ляля назвала имена этих ребят, и среди них друзья услышали имя Валерки Иванова, того самого, с которым они собирали бумажную тару.

— Во, Родька! — удивился Веня. — Год проучились и не знаем, что он тоже такими делами занимается. А что он делает, этот Валерка?

— Он прибор такой построил, чтобы свои телефонные разговоры на магнитофон записывать.

И у Маршевых, и у Рудаковых магнитофоны были, поэтому друзья спросили почти одновременно:

— А как он его сделал?

— Я не могу объяснить. Хотите, пойдемте к нам, и Валерка покажет свое приспособление. Он в нашем доме живет.

Ребята согласились, и скоро они стояли перед дверью Лялиной квартиры. Круглая Отличница открыла ее своим ключом.

— Гена, ты где? — спросила она.

— В кухне, — послышался ответ.

В этот момент раздался негромкий треск, лампочка в передней погасла. Тут же из кухни выскочил Лялин брат и, не обращая внимания на ребят, пробежал в комнату. Оттуда донесся его сердитый голос:

— Ты что наделал? Ты зачем пробки пережег? Ты зачем пинцет в розетку засунул?

— Пойдемте! — спокойно пригласила Ляля, и все трое тоже вошли в комнату.

Там, расставив ноги, стоял невысокого роста коренастый парень в пестром свитере и потрепанных черных брюках. Родя и Веня видели его в школе. Скуластый, с волосами всклокоченными, но не курчавыми, как у Ляли, он мало походил на сестру. Перед ним, сунув указательный палец в рот, застыл мальчонка лет восьми.

— Я тебе что всегда говорю? — продолжал Гена. — Смотреть смотри, а трогать ничего не смей! Зачем сунул в розетку пинцет? Отвечай, ну!

— Так, — ответил мальчишка, не вынимая пальца изо рта.

— А вот за это иди теперь домой! Иди, иди! Уматывай! И вообще тебе обедать пора.

Взяв малыша за плечи, Гена выпроводил его из квартиры, затем вернулся в комнату.

— Привет! Садитесь, — хмуро сказал он ребятам и обратился к сестре: — Ну как?

— Никак. До седьмого класса.

— Бюрократы! Что она тебе сказала?

Ляля передала брату разговор с дежурным педагогом.

— Она хоть работу посмотрела?

— Так… полистала…

— Еще лучше! Пожалуй, надо было сразу к руководителю секции идти, а не к дежурному педагогу.

— Я спросила ее об этом, а она говорит — безнадежно: у них правила строгие.

Приятели слушали этот разговор и оглядывались.

• Предыдущая
• 10/47
• Следующая