Трое из навигацкой школы - Соротокина Нина Матвеевна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/95
• Следующая

— А теперь спать, — Анастасия сладко зевнула. — Друг мой, Сережа, пойди скажи Лизавете, чтобы положила грелку в постель. Сыро…

Калистрат Иванович протопил баню по всем правилам. Рано утром по туману натаскал воды с озера, наполнил бочки. Григорий нарубил сухих березовых дров. Горели они жарко, до оранжевости раскалили камни очага. В чугунном котле запарил сторож березовый веник и выплеснул желтую воду на камни для запаха.

Когда баня наполнилась ядреным, стоячим паром и ушел, испа «рился запах гари, голый по пояс сторож выглянул из дверей.

— Григорий, иди раздевай барина. Дай ему тулуп. Не смотри, что сейчас лето. Над озером туман бродит. Француз — он хлипкий. У нас в Петербурге одна парижская княжна в кровати себе нос отморозила.

В гостиной Анастасия давала де Брельи последние указания.

— Все понял, — согласно кивал головой шевалье. — Я разденусь в доме, надену, как это… халат на меху… тулуп. Я буду делать все, что скажет Григорий. — И совал в руки кучера флаконы с жидким мылом и ароматической водой. Григорий брал их осторожно, как ядовитых жуков, и рассовывал по карманам.

» Баня — это варварство, — размышлял француз, — однако это пикантно, будет что рассказать в Париже «. И шепнул в золотой локон:

— А ты когда придешь, звезда моя?

— Потом, потом, иди. Григорий, хорошо попарь барина! Пусть он по достоинству оценит русскую баню.

В окно Анастасия проследила, как де Брильи пересек двор. Фигура его в тулупе, одетом на голое тело, и в модных башмаках выглядела несколько странно, но значительно.» Осанистый, — подумала она, — важный, чужой «.

Как только дверь бани захлопнулась, Анастасия бросилась в комнату шевалье.

Француз меж тем скинул в маленькой передней тулуп, и Григорий, уже раздетый донага, услужливо распахнул перед ним дверь мыльной.

— Дым! Почему дым? — воскликнул шевалье, когда жаркий пар окутал его с головы до ног. — Ах, да… В банях всегда дым. Господи, да здесь, как в аду!

У него перехватило дыхание, волосы от жара стали потрескивать, и он с ужасом начал тереть их руками.

— Холодненькой водицей смочите, ваше сиятельство, холодненькой. — И Григорий легонько плеснул в ошалевшее лицо француза ледяной водой.

Де Брильи хотел крикнуть:» Как ты смеешь, хам? «, но вдруг обнаружил, что не помнит ни одного русского слова и без сил опустился на лавку.

Григорий еще зачерпнул холодной воды, вылил ее на себя, охнул, похлопал по дымящемуся телу и вынул из кипятка веник:

— Ложитесь, ваше сиятельство.

— Toi, moujik, ordure, comment oses-tu?note 16 — крикнул де Брильи и вскочил на ноги.

— Ложись, барин, — ласково сказал Григорий еще раз, зашел сзади и наотмашь, больно огрел шевалье веником меж лопаток.

Француз поперхнулся, отскочил в сторону и грозно пошел на кучера, но тот ловко ударил его по ногам.

— Се gredin que veut-il de moi?note 17 — прошептал шевалье и попытался закрыться руками, но Григорий злорадно, как показалось французу, засмеялся и стал наносить удары один за другим.

Надо ли говорить, что шевалье попытался отобрать у Григория его мерзкое оружие. Как унизительно драться с голым мужиком! Если бы не жара… Она обжигала легкие, затрудняла дыхание. Григорий прыгал, как бес, скалил зубы.» Хорошо, — приговаривал он, — хорошо! «И шевалье не выдержал, сдался. Спасаясь от ударов розг, он полез куда-то наверх по раскаленным полкам и лег, чувствуя, что не может сделать больше ни одного движения.

— Давно бы так, — проворчал Григорий и сунул веник в котел. Затуманенным взором шевалье внимательно следил за кучером.» Зачем ему щипцы? Что делают русские в бане этими щипцами? Может, это орудие пытки? « — И закрыл глаза.

Он уже не видел, как Григорий прихватил щипцами раскаленный камень и пляхнул его в воду, не слышал громких восклицаний и советов кучера.» Только бы сюда не вошла Анастасия! Звезда моя. Какой выносливостью должно обладать, чтобы в этом аду помышлять о любви «.

Голова его кружилась. Пот катился ручьями. Пульс колотил часто и звонко. Григорий что-то крикнул и опять взялся за веник.

» Боже мой, это конец… Так бесславно умереть, голым! «— подумал шевалье, собрал остаток сил и кубарем скатился вниз. Последним, что выхватил его взгляд, были запотевшие, сиротливо стоящие на лавке флаконы с ароматической жидкостью. Де Брильи потерял сознание.

Анастасия не знала, что она ищет в комнате шевалье. Уже был тщательно обследован дорожный сундук, проверены одни зи другим камзолы, кафтаны, сорочки, жилеты — все, вплоть до носовых платков.

Должно же быть что-то такое, из-за чего Брильи срочно вызвали в Париж! Что это может быть?

Взгляд ее задержался на лиловом камзоле, небрежно брошенном на стул. Здесь же на спинке висели белые шелковые кюлоты. Она проворно обследовала пояс, карманчик для часов, даже проверила крепость шнуровки. Штаны как штаны.

Очередь была за камзолом. Он лежал на стуле, свесив до полу рукав. В этом его положении было что-то одушевленное, и Анастасия замерла на мгновение, смущенная чувством, что будет сейчас ощупывать не одежду, а спрятавшегося в ней человека.» Ну, — прикрикнула она на себя и решительно потянула за висящий рукав. Камзол раскрылся, обнаружив желтую подкладку. У подмышек шелк был пришит более крупными стежками.

«Зачем бы это? — подумала Анастасия. — Шевалье человек аккуратный». Она попыталась распороть шов ногтями, но это ей не удалось. Тогда она стала рвать нитку зубами. От камзола исходил слабый запах горьковатых духов.

— И пахнет-то как-то по-французски, — прошептала девушка, распоров, наконец, шов. Рука ее нырнула в жесткие складки накрахмаленной парусины и вытащила небольшой пакет, перевязанный алой лентой. — Вот оно, — Анастасия выглянула в окно, окинула взглядом баню, потом села и перевела дыхание.

Письма… Разные почерки, разные даты… Цифры, незнакомые фамилии, письма на иностранном языке. На уголке твердой, как пергамент, бумаги, она прочитала: «Ноябрь, 1733 год». Зачем в Париже нужны письма десятилетней давности? Чаще других в письмах встречалась фамилия Бестужева. А вот и его собственное письмо. А это что? Господи, имя ее матери… Зачем в этих бумагах имя Анны Бестужевой? И это де Брильи повезет в Париж? Это мы еще посмотрим! «

Во дворе раздался крик. Анастасия вздрогнула, быстро сгребла письма и, завязывая их на ходу лентой, подбежала к окну.

Дверь бани была открыта настежь. У порога лежал одетый в тулуп шевалье, а над его бездыханным телом шумно спорили сторож Калистрат Иванович и кучер Григорий.

— Ты, дурень, веником работать не умеешь! — кричал сторож. — Веник должен правильно ходить! Им по плечам музыку надо играть. Испарину гнать. Небось поперек спины лупил, удаль показывал.

— Веник знаю… Все знаю… — не поддавался Григорий. — Баню надо уметь топить. Угарная была баня! Шевалье открыл глаза и застонал.

— Помогли бы человеку, чем лаяться-то. — К лежащему шевалье, переваливаясь, подошла Устинья Тихоновна, помогла ему встать и повела к дому.

— Квасу готовь, — крикнула она мужу через плечо. — Да влей туда ложку уксуса. Отпоим!

— Водочки бы ему, — сердобольно добавил Григорий. Анастасия усмехнулась, перевела взгляд на письма, сунула их под подкладку лилового камзола, прошлась быстро ниткой и побежала встречать полуживого шевалье.

• Предыдущая
• 28/95
• Следующая