Сердца четырех - Сорокин Владимир Георгиевич - Страница 33
- Предыдущая
- 33/41
- Следующая
Официантка принесла кофе и засохшие пирожные. Ребров сразу расплатился, дав рубль на чай.
— Об это зубы сломаешь, — Ольга откусила от пирожного и выплюнула.
— Раздадите нищим на полустанках, — зевнул Штаубе.
Поезд стал тормозить.
— Это Новосибирск, — Ребров взглянул на часы. — Надо бы выйти воздуха глотнуть.
— Я — спать, — Штаубе встал, опираясь на палку.
Вернулись в купе, Штаубе лег с книжкой, Ольга, Ребров и Сережа оделись и вышли на перрон.
— Холодно как! — Сережа прижался к Ольге.
Проводница стояла рядом, лузгая семечки:
— Разве ж это холодно? Всего 28 градусов. Холодно, когда под сорок.
К ней подошел мужик в драном полушубке:
— Хозяюшка, продай водки.
— Мы водкою не торгуем, — сплюнула она шелуху.
— Тридцатник дам.
Она отвернулась. Мужик отошел, скрипя валенками. К проводнице подошел дед в ватнике, развязал холщовый мешок:
— Ну-к, милая, глянь-ка!
В мешке лежала свиная голова.
— Сьтюдню наваришь — до масленицы не съядишь! — улыбался дед.
— Когда резали? — проводница потрогала голову.
— Завчера. Бери с мешком на здоровье.
Проводница подумала, вынула из кармана бутылку водки и дала старику.
— Ну и вот! — он спрятал ее за пазуху и отошел.
— Стоянка — пятнадцать минут! — проводница подмигнула Сереже, подхватила мешок и полезла в вагон.
— А вокзал ничего, — Ольга смотрела на здание вокзала, — лучше, чем у нас в Норильске. Зайдем?
— Воздержимся, — Ребров закурил.
— Ах, Витенька, какой ты осторожный! — Ольга взяла у него изо рта папиросу, затянулась и, запрокинув голову, выпустила дым вверх.
За 72 километра до Ачинска на станции Боготол в вагон №7 подсели трое железнодорожных рабочих в ватниках и желтых безрукавках.
— А в депо баили, что ты в декретном! — улыбнулся старший из них проводнице. — Думаем, неуж последняя землячка с «Енисея» сбежала? Никто чаем не напоит!
— Напою, только валенки оббейте! — усмехалась проводница.
Стоящий в коридоре Ребров подмигнул Ольге. Она взяла сумочку, открыла, вынула зеркальце и помаду и стата красить губы.
— Вы, Оленька, и без этого — София Лорен, — заметил лежащий напротив Штаубе.
— Капиталистическое по семерке, — сказала Ольга. Штаубе с кряхтением приподнялся. Сережа проворно слез с верхней полки, сунул кубик Рубика в рюкзак.
— У тебя опять полным-полна коробочка? — спросил проводницу рабочий помоложе.
— Да всего двенадцать человек! Занимайте любое купе, я сейчас чаю принесу.
— Вот это — дело! — рабочие вошли в первое купе.
Ребров вошел в свое купе и сел у открытой двери.
— А я-то думала, вы опять в Зерцалах подсядете, — проводница наливала кипяток из тендера.
— Так тут заносы были — не расхлебаешь! С обеда чистили. В Вагине три поезда встало.
Ребров посмотрел на часы:
— 22.16. На 17 минут опаздываем. Всем собираться.
В Ачинске вошли двое пассажиров: мужчина в полушубке и кубанке, с чемоданом, и женщина с двумя сумками, в белой дутой куртке.
— Отлос, — тихо произнес Ребров, бледнея.
В 23.51 проехали Тарутино, Ребров кивнул. Ольга вынула из сумочки пистолет, отгянула затвор:
— Всем на пол. Тут перегородки — пальцем проткнешь.
— Оленька, мне кажется они в бронежилетах, — пробормотал Штоубе, устраиваясь на полу.
— Спасибо! — нервно усмехнулась Ольга, прыгнула в коридор и дважды выстрелила в стоящего у окна рабочего. Он стал падать, двое других выскочили в коридор с пистолетами в руках, открыли огонь.
— Лягай! — крикнул позади Ольги человек, севший в Ачинске, она бросилась на пол, стреляя по рабочим. Человек в кубанке дал длинную очередь по рабочим из автомата, они повалились на пол. Позади упавших, в тамбуре показался милиционер с автоматом, Ольга и человек в кубанке выстрелили, он упал. Из купе №8 высунулся мужчина с пистолетом и выстрелил в женщину в белой куртке, стоявшую с автоматом спиной к человеку в кубанке. Пронзительно вскрикнув, она ответила длинной очередью, мужчина стал оседать в дверном проеме, его спутник начал стрелять из-за него, но успевшая встать Ольга влепила ему в голову две пули, а человек в кубанке щедро добавил из автомата. Продолжая вскрикивать, женщина села на пол, выронив автомат.
— Василю, шо, зацепило? — переступив через ее ноги в унтах, человек в кубанке двинулся по вагону, добивая пассажиров. — У, блядовня! Поганцы!
Ольга рванула дверь второго купе, выстрелила в лицо спящей женщины, бросилась к купе проводницы: та сидела на полу, держась за простреленную кисть, рядом валялся хрипящий «воки-токи». Ольга разнесла его пулей, навела пистолет на проводницу:
— Как насчет чайку?
Покончив с пассажирами, человек в кубанке запер дверь тамбура, вернулся к раненой подруге:
— Где тебя, Василю?
— Дай… — женщина икнула, изо рта ее хлынула кровь, заливая белую куртку.
Ребров и Штаубе высунулись из купе.
— Шо ж вы гады, поховалися, як патоки, а бабу воевать выставили?! — злобно повернулся к ним человек в кубанке.
— Так надо, — пробормотал Ребров.
— Так надо! А ну помогите хлопцу! — он сменил рожок, подошел к купе проводницы, возле которого стояла Ольга. — Ага. Вот она, гарна дивчина — не пришей к пизде рукав! Сколько лягавых в поезде?
— Не знаю, — морщилась от боли проводница, — они тут… и в первом вагоне. Я ж ни при чем…
— И это тоже ни при чем? — Ольга показала дулом на «воки-токи».
— Это ихнее, — проводница всхлипнула, — они заставили. Говорили — мать убьют…
— Не пизди своим ребятам, — усмехнулась Ольга.
— Микола… Ми… кола, — хрипела раненая женщина.
Ребров приподнял ее голову.
— Шо, Василю? — подошел Микола. — Царапнули, гады? Ничо, довезем, лепило выходит.
— Микола… скажи Скобе… пускай мою долю не вкладывает…
— Так ты ж сама все скажешь, друг дорогой. Мы с тобой на такие гастроли забуримся — оторвать и засохнуть!
Кровь снова хлынула изо рта женщины, она закашляла. В ближнем тамбуре раздался свист, Ольга дернулась.
— Спокойно, це Марик, — Микола ответно свистнул. В тамбуре показался Марик в зимней форме железнодорожника, с пистолетом в руке. Переступив через труп милиционера, он поднял его автомат, осмотрелся;
- Предыдущая
- 33/41
- Следующая
