Противостояние - Кинг Стивен - Страница 41

• Предыдущая
• 41/320
• Следующая

– Дорогая моя, у меня арестованные. Приглядывать за ними, может, и не обязательно, но их надо кормить и поить.

– С этим Ник справится, – безапелляционно заявила она. – Ты ложишься в постель. И не жалуйся на бессонницу, тебе это не поможет.

– Я не могу оставить Ника, – слабо упирался Бейкер. – Он глухонемой. Кроме того, он не мой помощник и не служит у меня.

– Так приведи его к присяге и возьми на службу.

– Он не живет в нашем городе.

– Я никому не скажу, если ты не скажешь. – Джейн Бейкер была непоколебима. Она встала, начала убирать со стола. – Вперед, Джон.

Вот так менее чем за двадцать четыре часа Ник Эндрос из заключенного Шойо превратился в помощника шерифа Шойо. И когда он уже собирался вернуться в участок, Бейкер вышел в коридор первого этажа. В потертом банном халате, огромный и похожий на привидение.

– Не следовало мне поддаваться на ее уговоры. Я бы не поддался, если бы не чувствовал себя так скверно. Грудь заложена, весь горю. И слабость.

Ник сочувственно покивал.

– И помощника у меня сейчас нет. Брэдли Кайд и его жена перебрались в Литл-Рок после смерти их младенца. Умер в колыбельке. Ужасно, конечно, и я не виню их за то, что они решили уехать отсюда.

Ник ткнул себе в грудь, а потом сложил большой и указательный пальцы в кольцо.

– Конечно, ты справишься. Просто будь осторожен, ладно? В третьем ящике моего стола лежит револьвер сорок пятого калибра, только к камерам с ним не ходи. И с ключами тоже. Это ясно?

Ник кивнул.

– Когда пойдешь в тюрьму, держись от них подальше. Если кто-нибудь попытается прикинуться больным, не верь. Это самая древняя уловка в мире. Если кто-то действительно заболеет, доктор Соумс приедет утром и осмотрит его. Я уже буду на месте.

Ник достал из кармана блокнот и написал: Большое спасибо за доверие. И за то, что посадили их под замок, и за работу.

Бейкер внимательно прочитал написанное.

– Ты такой странный, сынок. Откуда ты? Как вышло, что ты совсем один?

Это длинная история, ответил Ник. Если хотите, вечером я для вас напишу.

– Напиши, – кивнул Бейкер. – Полагаю, ты знаешь, что я позвонил в округ, чтобы тебя проверили.

Ник кивнул. Стандартная полицейская процедура, ничего больше. Он не боялся, потому что был чист.

– Я попрошу Джейн позвонить на стоянку грузовиков на трассе. Эти парни начнут орать о грубом обращении полиции, если не получат ужин.

Ник написал: Скажите, чтобы тот, кто принесет еду, заходил сразу. Стука я не услышу.

– Ладно. – Бейкер помялся. – Твоя койка в углу. Жесткая, но чистая. Только помни об осторожности, Ник. Ты не сможешь позвонить и вызвать подмогу, если начнется заварушка.

Ник кивнул и написал: Я смогу позаботиться о себе.

– Да, я верю, что сможешь. И тем не менее я попросил бы кого-нибудь из горожан, если б не думал, что кто-то из них… – Он замолчал при появлении Джейн.

– Все еще наставляешь бедного мальчика? Отпусти его, прежде чем в участок заявится мой глупый братец и вытащит их всех.

Бейкер невесело рассмеялся.

– Думаю, он уже в Теннесси. – Его слова прервал приступ громкого, влажного кашля. – Пожалуй, я пойду наверх и прилягу, Джейни.

– Я принесу тебе аспирин, чтобы сбить температуру, – пообещала она. Направляясь к лестнице вслед за мужем, обернулась к Нику. – Рада, что познакомилась с тобой, Ник. Пусть и при таких обстоятельствах. Слушай его и будь осторожен.

Ник поклонился ей, и она в ответ сделала полуреверанс. Ему показалось, что глаза Джейн блестят от слез.

Через полчаса после того как Ник вернулся в участок, любопытный прыщавый парнишка в грязном фартуке уборщика посуды принес три подноса с обедом для арестованных. Ник жестом показал поставить подносы на койку и, взяв листок бумаги, написал: Это оплачено?

Парнишка изучил записку со вниманием студента-первокурсника, взявшегося за «Моби Дика».

– Конечно, – ответил он. – У шерифа свой счет. Слушай, ты действительно не можешь говорить?

Ник кивнул.

– Хреновато. – И парнишка быстро ретировался, словно опасаясь, что немота заразна.

Ник по одному отнес подносы к камерам и протолкнул в щель между полом и решетчатой дверью с помощью швабры.

Подняв голову, увидел, как с губ Майка Чайлдресса слетели слова:

– …трусливый говнюк!

Улыбаясь, Ник показал ему средний палец.

– Я еще покажу тебе палец, чурбан! – Губы Чайлдресса кривила неприятная ухмылка. – Когда я выйду отсюда…

Ник отвернулся, так и не узнав продолжения.

Вернувшись в кабинет и усевшись на стул Бейкера, он пододвинул к себе блокнот, на какое-то время задумался, потом написал сверху:

Прервался, улыбаясь. Ему довелось побывать в странных местах, но он и представить себе не мог, что будет сидеть в кабинете шерифа, приняв присягу и став его помощником, охраняя трех человек, и писать историю своей жизни. Несколько мгновений спустя Ник продолжил писать:

Тут Ник остановился. Рука болела от напряжения, но прервался он не по этой причине. Его охватила тревога, бросило в жар при мысли о необходимости вновь пройти через все это. Ник поднялся, заглянул в тюрьму. Чайлдресс и Уорнер спали. Винс Хоган стоял у решетчатой двери, курил и смотрел через коридор в пустую камеру, где сидел бы Рэй Бут, если бы не сделал ноги. Нику показалось, что Хоган плакал, и он вернулся к воспоминаниям, связанным с маленькой безмолвной песчинкой человечества по имени Ник Эндрос. Еще ребенком он запомнил одно слово из какого-то фильма. Инкоммуникадо[44]. Для Ника оно всегда несло в себе что-то фантастическое, лавкрафтовское. Это пугающее слово билось и отдавалось эхом в его голове, будто олицетворяя все нюансы страха, живущего вне здравомыслящей вселенной, внутри человеческой души. Всю свою жизнь он был инкоммуникадо.

Он сел и перечитал последнюю строчку: Там я научился читать и писать. Но все было не так просто. Ник жил в безмолвном мире, где письменность являлась кодом, а речь – движениями губ, поднятием и опусканием зубов, танцем языка. Мать научила его читать по губам и писать свое имя корявыми, расползающимися буквами. Это твое имя, говорила она. Это ты, Никки. Но разумеется, говорила молча, и он не понимал. Связь возникла лишь тогда, когда она сначала постучала пальцами по бумаге, а потом по его груди. Для глухонемого самое худшее не в том, что он живет в мире немого кино. А в том, что он не знает названий всего того, что его окружает. До четырех лет Ник не понимал значения названий. Только в шесть до него дошло, что высокие зеленые штуковины называются деревьями. Он хотел знать – но никому в голову не пришло сказать ему, а сам он спросить не мог. Инкоммуникадо.

• Предыдущая
• 41/320
• Следующая