Противостояние. Том II - Кинг Стивен - Страница 55
- Предыдущая
- 55/172
- Следующая
Было уже без десяти семь. Он может покончить с ними обоими к семи тридцати. Фрэн не станет поднимать тревогу до половины одиннадцатого, а то и позже. А к тому времени он будет уже далеко — будет нестись на запад на своей «хонде» с гроссбухом в рюкзаке. Но всего этого не случится, если он станет рассиживаться здесь на своем мотоцикле и терять время попусту.
«Хонда» завелась со второго рывка. Это была отличная тачка. Гарольд улыбнулся. Гарольд растянул рот в ухмылке. Гарольд явно излучал хорошее настроение. Он покатил к парку Шатокуа.
Когда Стю услыхал рокот мотоцикла Гарольда, въезжающего в парк, уже начинали спускаться сумерки. Через секунду он увидел фару «хонды», мелькавшую среди деревьев, обрамлявших дорогу. Потом он увидел голову Гарольда в шлеме, вертевшуюся то вправо, то влево в поисках его.
Стю, сидевший на краешке каменной жаровни для барбекю, замахал руками и окликнул Гарольда. Через минуту Гарольд увидал его, махнул в ответ и начал приближаться на второй передаче.
После того как они собрались втроем в этот полдень, Стю стал как-то лучше относиться к Гарольду… можно сказать, лучше, чем когда бы то ни было. Идея Гарольда была чертовски удачной, пусть даже из нее ничего не вышло. И Гарольд настоял на том, что возьмет на себя дорогу к Недерленду… наверное, здорово замерз, несмотря на свою теплую куртку. Когда тот подъехал ближе, Стю увидел, что вечная ухмылка Гарольда больше похожа на гримасу; его лицо было напряженным и неестественно бледным. Видно, разочарован тем, что ничего не получилось, подумал Стю. Он ощутил неожиданный приступ раскаяния в том, как они с Фрэнни обошлись с Гарольдом, считая его постоянную усмешку и сверхдружелюбное обращение со всеми своего рода камуфляжем. Приходило ли им когда-нибудь в голову, что парень мог просто пытаться открыть чистую страницу и делал это странновато и неуклюже лишь оттого, что никогда раньше не брался за такое? Стю не мог припомнить у себя таких мыслей.
— Ни следа, а? — спросил он у Гарольда, легко спрыгивая с каменной жаровни.
— Ни малейшего, — сказал Гарольд. Усмешка расширилась, но чисто автоматически, словно губы сами, без всяких усилий растянулись как резиновые. Лицо по-прежнему выглядело странным и мертвенно-белым. Руки были засунуты в карманы куртки.
— Не горюй. Это была хорошая мысль. Мы ведь не знаем, вдруг Абагейл сейчас уже сидит у себя дома. А если нет, можем возобновить поиски завтра.
— Это смахивает на поиски тела.
— Может быть… — вздохнул Стю. — Да, может быть. Почему бы тебе не поужинать у меня, а, Гарольд?
— Что? — Гарольд, казалось, отшатнулся в сгущавшихся под деревьями сумерках. Его усмешка стала еще более натянутой, чем обычно.
— Поужинать, — терпеливо повторил Стю. — Послушай, Фрэнни тоже будет рада тебя видеть. Это не пустые слова. Она правда обрадуется.
— Ну, может, и так, — протянул Гарольд, все еще выглядя обескураженным. — Но я… ну ты же знаешь, у меня с ней вышло неладно. Может, нам лучше… пока оставить это. Тут ничего личного. Вы двое хорошо подходите друг другу. Я знаю. — Его улыбка засветилась свежим зарядом искренности. Она оказалась заразительной — Стю тоже улыбнулся.
— Как хочешь, Гарольд. Но дверь открыта — в любое время.
— Спасибо.
— Нет, это мне надо благодарить тебя, — на полной серьезе заявил Стю.
Гарольд заморгал.
— Меня?
— За то, что помог нам выйти на поиски, когда остальные решили пустить все на самотек. Пускай даже из этого ничего не вышло. Дашь мне руку?
Стю протянул свою. Гарольд какое-то мгновение смотрел на нее отсутствующим взглядом, и Стю подумал, что его жест не будет принят. Потом Гарольд вытащил правую руку из кармана куртки — казалось, она зацепилась там за что-то, наверное, за «молнию» — и торопливо пожал руку Стю. Ладонь Гарольда была теплая и слегка потная.
Стю шагнул вперед, обойдя Гарольда, и взглянул на дорогу.
— Ральф уже должен быть здесь. Надеюсь, с ним ничего не случилось, когда он спускался с этой хреновой горы. Он… А вот и он.
Стю вышел на обочину; еще одна фара мерцала впереди, словно играя в прятки среди деревьев.
— Да, это он, — странным ровным голосом произнес Гарольд позади Стю.
— С ним кто-то еще.
— Ч-что?
— Вон там, — Стю указал на вторую фару, мелькавшую за первой.
— А-а, — опять этот странный ровный голос. Он заставил Стю обернуться.
— С тобой все в порядке, Гарольд?
— Просто устал.
Вторая тачка принадлежала Глену Бейтману; это был маломощный мопед — единственная модель, приближенная к мотоциклу, к которой он соглашался подойти и по сравнению с которой «веспа» Надин выглядела просто как «харлей». За Ральфом, на заднем сиденье, сидел Ник Андрос. Ник пригласил всех зайти к ним с Ральфом выпить кофе с коньяком. Стю принял приглашение, а Гарольд отказался — он по-прежнему выглядел напряженным и усталым.
«Он так чертовски расстроился», — подумал Стю и отметил про себя, что это не только первое сочувствие, которое он за все время испытал к Гарольду, но и довольно запоздалое. Он сам повторил приглашение Ника, но Гарольд лишь покачал головой и сказал Стю, что с него на сегодня хватит — он, пожалуй, поедет прямо домой и немного поспит.
К тому времени, как Гарольд добрался до дому, его так трясло, что он едва сумел попасть ключом в замочную скважину. Когда ему наконец удалось справиться с дверью, он пулей влетел в дом, словно боялся, что за ним следом крадется какой-то маньяк. Он захлопнул за собой дверь, запер замок и задвинул засов. Потом, откинув голову и прикрыв глаза, он на мгновение прислонился к двери, чувствуя себя на грани истерических рыданий. Когда он снова сумел взять себя в руки, он ощупью прошел через холл в гостиную и зажег все три газовые лампы. В комнате стало светло, и при свете ему стало лучше.
Он уселся на свой любимый стул и закрыл глаза. Когда сердцебиение немного утихло, он подошел к камину, вынул шаткий кирпич и достал свой гроссбух. Это успокоило его. В гроссбухе держат записи долгов, неоплаченных счетов и доходов. Именно здесь подводится окончательный баланс дебета и кредита.
Он снова уселся, раскрыл то место, где заканчивалась последняя запись, секунду поколебался, а потом написал: 14 августа, 1990. Писал почти полтора часа, ручка летала от строчки к строчке, исписывая страницу за страницей. В течение всего этого времени на лице его сменялись выражения дикого восхищения и унылой праведности, ужаса и веселья, боли и радости. Закончив, он перечитал написанное («Это мои письма миру, который никогда ничего не писал мне…»), рассеянно массируя ноющую правую руку.
Положил на место гроссбух и прикрывающий его кирпич. Теперь он был спокоен: он выплеснул все это из себя, перевел свой ужас и свою ярость на бумагу, и его решение осталось непоколебимым. Это хорошо. Иногда процесс записи беспокоивших его мыслей заставлял Гарольда ощущать гораздо большую нервозность, и тогда он знал, что или сфальшивил, или нисколько не постарался заточить тупую грань истины до такой остроты, чтобы она резала — резала до крови. Но сегодня он вернул дневник на место со спокойной душой. Ярость, страх и злоба были в целости и сохранности перенесены в книгу, а кирпич не позволит им ускользнуть оттуда, пока он будет спать.
Гарольд поднял штору и посмотрел на пустынную улицу. Глядя вверх, на гряду Флатайронс, он спокойно подумал, как близко он подошел к тому, чтобы вытащить 38-й и шлепнуть их всех четверых. Это положило бы конец их вонючему ханжескому оргкомитету. Если бы он порешил этих, у остальных не осталось бы даже сраного кворума.
Но в последний момент какая-то потрепанная веревка здравого смысла вместо того, чтобы лопнуть, натянулась и удержала его. Он сумел отпустить пистолет и пожать руку этой предательской сволочи. Каким образом — он так никогда и не поймет, но слава Богу, что так случилось. Отличительная черта гения — способность выжидать, что он и сделает.
- Предыдущая
- 55/172
- Следующая
