Исход. Том 1 - Кинг Стивен - Страница 15

• Предыдущая
• 15/161
• Следующая

— Ну так зачем ты говоришь мне все это? — неожиданно разозлясь, спросил Ларри. Гнев вырвался из него, когда он понял, что все его действительно добрые друзья уехали. Сейчас, оглядываясь назад, все их попытки объясниться выглядели неубедительными. Барри Григ отвел Ларри в сторонку, пытаясь поговорить с ним, но Ларри уже отъехал, только жевал губами и бессмысленно улыбался. Теперь он раздумывал о том, что же хотел сказать ему Барри. Может быть, то же самое? Это привело его в замешательство, мысль об этом вызвала новый приступ злости.

— Зачем ты говоришь мне все это? — повторил он свой вопрос — Мне кажется, я тебе и не очень-то нравлюсь.

— Нет… но и неприязни к тебе я не испытываю. Большего я не могу сказать, приятель. Я мог бы позволить тебе расшибить свой нос. Одного раза тебе было бы достаточно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты выгонишь их. Потому что в тебе есть стержень. В тебе есть нечто, напоминающее удары по станиоли. Что бы ни было нужно для успеха — в тебе это есть. Ты сделаешь неплохую карьеру. Популярный певец средней руки, о котором не будут помнить уже через пять лет. Меломаны будут собирать твои пластинки. Ты сделаешь неплохие деньги.

Ларри сжал кулаки. Ему хотелось вмазать по этому спокойному лицу. Уэйн говорил вещи, от которых Ларри чувствовал себя куском собачьего дерьма у дорожного знака.

— Вернись в дом и очисти его, — мягко сказал Уэйн. — А потом садись в машину и уезжай. Просто уезжай, Держись подальше, пока не узнаешь, что тебя ожидает следующий королевский чек.

— Но Дьюи…

— Я найду человека для разговора с Дьюи. С превеликим удовольствием. Тот парень скажет Дьюи, что ему придется подождать с деньгами и быть пай-мальчиком, и Дьюи послушается его с радостью — Он замолчал, наблюдая за двумя бегущими по пляжу малышами в ярких купальных костюмах. Заливаясь радостным лаем, за ними бежала собака.

Ларри встал и заставил себя поблагодарить Уэйна. Морской бриз продувал его загрубевшие, несвежие плавки. Слова благодарности вырвались из его рта как кирпичи.

— Тебе нужно просто уехать и на досуге обмозговать происшедшее, — сказал Уэйн, вставая вслед за ним и все еще наблюдая за детьми, — Тебе многое нужно обдумать. Какой менеджер тебе нужен, какие гастроли тебе нужны, какой контракт ты хотел бы заключить после успеха «Карманного спасителя». Я думаю, альбом станет хитом; в нем есть все необходимое для этого. Если у тебя будет для всего этого время, ты решишь эти проблемы. Такие, как ты, всегда решают.

Кто-то барабанил пальцами по стеклу.

Ларри вздрогнул. Стрела боли пронзила шею, он поморщился от судороги, вновь вцепившейся в его плоть. Он заснул, а не просто задремал. Вспоминал Калифорнию. Но сейчас здесь был знакомый нью-йоркский рассвет, и пальцы снова забарабанили по стеклу. Опасаясь нового приступа боли, он осторожно повернул голову и увидел свою мать, заглядывающую внутрь. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга сквозь стекло, и Ларри почувствовал себя странно нагим, как животное, выставленное на обозрение в клетке зоопарка. Затем его рот искривился в улыбке, и Ларри опустил стекло.

— Мама?

— Я знала, что это ты, — подозрительно тихим голосом сказала она — Выходи, и дай я посмотрю, как ты выглядишь в полный рост.

Обе ноги его затекли: сотни иголок вонзились в каждую клеточку, когда он открывал дверцу и выбирался наружу. Ларри никак не ожидал встретиться с ней вот так, неподготовленным и разоблаченным. Он чувствовал себя часовым, заснувшим на посту и разбуженным неожиданным сигналом тревога. Он почему-то ожидал увидеть мать поменьше ростом, не такой самоуверенной; шутка, сыгранная над ним жизнью, когда прошедшие годы сделали его более заматерелым, а ее оставили прежней.

Но то, как она сейчас подловила его, было просто нечестно. Когда Ларри было лет десять, мать обычно будила его по субботам, когда считала, что он и так уже достаточно долго спит, барабаня пальцами в дверь его спальни. И точно так же она разбудила его четырнадцать лет спустя, спящего в новой машине, словно уставший ребенок, пытавшийся бодрствовать всю ночь и застигнутый дремотой в самый неподходящий момент.

И вот теперь он стоял перед ней со взъерошенными волосами, глупо улыбаясь. Ступни его все еще пронзали иголки, заставляя переминаться с ноги на ногу. Он помнил, что мать всегда спрашивала, не нужно ли ему в туалет, когда он переминался так, и поэтому он перестал топтаться, позволяя иголкам поступать по собственному усмотрению.

— Привет, мам, — сказал он.

Она молча смотрела на него, и ужас внезапно угнездился в его сердце, как дьявольская птица, возвратившаяся в родное гнездо. Это был страх того, что она может отвернуться от него, отказаться от него, повернуться к нему спиной в своем дешевеньком пальто и просто-напросто скрыться в метро, свернув за угол, оставляя его одного. Затем она вздохнула, как вздыхает человек, решивший взвалить на себя тяжелую ношу. А когда заговорила, голос ее был настолько естественным, таким нежным и приятным, что он туг же забыл о только что пережитом приступе ужаса.

— Привет, Ларри, — сказала она. — Давай поднимемся наверх. Я знала, что это ты, когда выглянула в окно. Я уже заскучала в этом доме. Я устала ждать.

Она повернулась, чтобы повести его по ступеням мимо останков разрушенных каменных псов. Он шел тремя ступенями позади нее, морщась от колющей боли в ногах.

— Мама?

Она повернулась, и он обнял ее. На миг страх исказил ее лицо, как будто она ожидала, что ее задушат, а не обнимут. Запах ее тела ударил ему в нос, пробуждая неожиданную ностальгию, неприязнь, радость и горечь. В какую-то секунду ему далее показалось, что она вот-вот расплачется, но Ларри знал, что она не сделает этого; это был Трогательный Момент. Через ее склоненное плечо он мог видеть дохлого кота, наполовину видневшегося из мусорного бачка. Когда она выпрямилась, глаза ее были сухими.

— Пойдем, я приготовлю тебе завтрак. Ты что, не спая всю ночь?

— Да, — хрипло ответил он сдавленным от нахлынувших чувств голосом.

— Ну пошли. Лифт не работает, но нам ведь на второй этаж. А вот миссис Хэлси приходится туговато с ее артритом. Она живет на пятом. Не забудь вытереть ноги. Если ты наследишь, мистер Фримен обозлится на меня. Клянусь Богом, у него просто нюх на грязь. Ну что ж, грязь — это его враг. — Теперь они уже поднимались по лестнице, — Ты съешь три яйца? Я еще сделаю тосты, если ты не боишься поправиться. Пойдем.

Ларри последовал за ней мимо разрушенных псов, с недоверием глядя на постаменты, чтобы уверить себя, что псы действительно исчезли, что десять лет не прошли даром. Мать толкнула дверь, и они вошли в подъезд. Даже темно-коричневые тени и кухонные запахи были точно такими же.

Элис Андервуд приготовила ему омлет, бекон, тосты, сок, кофе. Когда все, кроме кофе, было съедено, он закурил и откинулся на спинку стула. Она неодобрительно взглянула на сигарету, но ничего не сказала. Это вернуло ему немного былой уверенности — немного, совсем крохи. Мать всегда умела выжидать.

«Она не очень-то и изменилась, — думал Ларри. — Немного старше (теперь ей где-то около пятидесяти одного), немного поседела, но все равно в ее аккуратной прическе еще много черных прядей. Одета в простое серое платье, возможно, в то, в котором она ходит на работу.

Он хотел было сбить пепел с сигареты в кофейное блюдце, но она выдернула блюдце и заменила его пепельницей, обычно стоящей в серванте. Кофе пролился в блюдце, и ему казалось вполне естественным сбить туда пепел. Пепельница же была чистой, безукоризненно чистой, и Ларри сбил в нее пепел с неясными угрызениями совести. Мать умела выжидать и умела набрасывать маленькие лассо, пока истекаешь кровью и готов забормотать что-то в свое оправдание.

• Предыдущая
• 15/161
• Следующая