Джойленд (ЛП) - Кинг Стивен - Страница 5
- Предыдущая
- 5/55
- Следующая
— Да, но она этим летом работает в Бостоне.
— Что ж, может, встретите кого-нибудь тут. Знаете ведь, как поется в песне: любовь — она повсюду.
Я лишь улыбнулся. Весной 73-го я и помыслить не мог о том, чтобы любить кого-то, кроме Венди Кигэн.
— У вас, я так понимаю, будет машина. За домом есть только два парковочных места, поэтому тут уж кто успел — тот и съел. Вы успели, и вы мне подходите. А если вдруг подходить перестанете — пойдете на все четыре стороны. Ну как, честная сделка?
— Да, мэм.
— Вот и отлично, потому что другой не будет. Аренду за первый и последний месяц заплатите вперед. Плюс залог на случай порчи имущества.
Сумму она назвала справедливую, но даже такая обратит в руины мой счет в «Нью-Гэмпширском Трастовом».
— Чек примете?
— А он не вернется?
— Нет, мэм, вряд ли.
Миссис Шоплоу откинула голову и расхохоталась.
— Тогда приму, если, конечно, вам понравится комната. — Она затушила сигарету и встала. — Кстати, наверху курить нельзя из-за страховки. Да и здесь тоже, когда постояльцы дома. Из вежливости, так сказать. Вы уже знаете, что старик Истербрук запретил курить внутри парка?
— Слышал. Наверное, отпугнет клиентов.
— Поначалу, возможно. А потом привлечет. Я бы не ставила против Брэда. Он мужик головастый, дважды ярмарочник.
Я хотел спросить, что это значит, но не успел.
— Пойдем смотреть комнату? — спросила она.
Едва увидев комнату, я понял, что она мне подходит. Большая кровать, окно с видом на океан — что может быть лучше? Ванная, правда, была такой малюсенькой, что когда я сяду на толчок, мои ноги окажутся в душевой кабинке. Но студентам, у которых в денежном буфете одни лишь крошки, не пристало капризничать. Все, конечно же, решил вид из окна. Вряд ли хозяева летних домов на пляже могли похвастаться лучшим. В моих грезах я уже привел сюда Венди. Мы наслаждаемся видом, а потом… в большой кровати, под шорох волн за окном…
Свершится «это».
— Беру, — сказал я и покраснел. Я ведь имел в виду не только комнату.
— Вижу. У вас все на лице написано. — Миссис Шоплоу словно бы знала, о чем я думал, а, может, и правда знала. Она широко улыбнулась и снова напомнила мне о героинях Диккенса, несмотря на плоскую грудь и бледную кожу. — У вас будет собственное гнездышко. Не Версальский дворец, конечно, зато свое. Уж точно лучше, чем комната в общаге, пусть и на одного?
— Да, — ответил я. Думал я сейчас о том, как буду уламывать отца положить пятьсот баксов на мой банковский счет, чтобы удержаться на плаву до первой зарплаты. Поворчит, конечно, но согласится. Просто я надеялся, что не придется разыгрывать карту Умершей Матери. Умерла она четыре года назад, но отец по-прежнему носил в бумажнике полдюжины ее фотографий, так и не сняв обручального кольца.
— Работа и гнездышко, — как-то мечтательно произнесла миссис Шоплоу. — Это же прекрасно, Девин. Можно вас так называть?
— Можно Девом и на «ты».
— Ладно. — Миссис Шоплоу окинула взглядом комнатку с ее наклонным потолком (она находилась прямо под свесом крыши) и вздохнула. — Возбуждение длится недолго, но чувствовать его приятно. Ощущение свободы. Думаю, тебе тут понравится. Есть в тебе что-то от ярмарочника.
— Мне уже сегодня это говорили. — Тут я вспомнил о разговоре с Лэйном Харди на стоянке. — Даже дважды.
— Готова спорить, я знаю, кто эти двое. Показать что-нибудь еще? Ванная крохотная, но лучше так, чем сидеть на унитазе в общажном туалете и слушать, как мальчишки у раковин пукают и брешут о девчонках, с которыми они обжимались прошлой ночью.
Я расхохотался, а Эммалина Шоплоу меня поддержала.
Мы спустились по наружной лестнице.
— Как там Лэйн Харди? — спросила она внизу. — Все в той же дурацкой шапочке?
— По-моему, это котелок.
Она пожала плечами.
— Котелок, шапочка… Какая разница?
— С ним все в порядке. Но он кое-что мне рассказал…
Она смотрела на меня, склонив голову, почти с улыбкой. Но только почти.
— Он сказал, что в джойлендской комнате страха — в «Доме страха», так он ее назвал, — есть привидение. Я спросил, не разыгрывает ли он меня, и он сказал, что нет. Говорит, что вы в курсе.
— Так и сказал?
— Да. Он говорит, что про Джойленд вы знаете побольше, чем он.
— Ну что ж, — сказала она, вытаскивая из кармана брюк пачку «винстона». — Я и правда знаю немало. Мой муж был там главным инженером, пока не умер от инфаркта. Когда выяснилось, что страховка у него была паршивая, и к тому же он назанимал под нее выше крыши, то я начала сдавать два верхних этажа. А что мне еще оставалось? У нас всего одна дочь, и сейчас она в Нью-Йорке, работает в рекламном агентстве.
Она закурила, вдохнула дым и выдохнула со смешком.
— Заодно она работает над тем, чтобы избавиться от южного акцента, но то другая история. Этот дом-переросток был любимой игрушкой Хови, и я никогда его за это не попрекала. По крайней мере, за него все выплачено. И мне нравится поддерживать связь с парком. Чувствую, что через него я поддерживаю связь с мужем. Ты понимаешь, о чем я?
— Конечно.
Она задумчиво посмотрела на меня сквозь завесу табачного дыма, улыбнулась и покачала головой.
— Да нет. Ты просто вежливый мальчик, но слишком молод, чтобы понять.
— Я потерял маму четыре года назад. Отец до сих пор о ней горюет. Он говорит, что не зря слова «жена» и «жизнь» начинаются с одной буквы. У меня, по крайней мере, есть учеба и моя девушка. А папа слоняется по дому к северу от Киттери, который для него одного слишком велик. Он знает, что надо его продать и купить другой, поменьше и поближе к его работе — мы оба это знаем, — но остается там. Так что я знаю, о чем вы говорите.
— Мои соболезнования, — сказала миссис Шоплоу. — Когда-нибудь я споткнусь о свой длинный язык. Твой автобус, он ведь в пять-десять уходит?
— Да.
— Тогда пойдем на кухню. Я сделаю тебе сэндвич с плавленым сыром и разогрею в микроволновке томатный суп. Времени у тебя хватит. А пока будешь есть, я расскажу тебе о джойлендском призраке, если хочешь.
— О настоящем призраке?
— Я никогда не была в той чертовой комнате страха, так что не знаю. Зато убийство настоящее, это я могу гарантировать.
Суп оказался обычным баночным «кэмпбеллом», зато плавленый сыр — моим любимым божественным «Мюнстером». Миссис Шоплоу заставила меня выпить стакан молока — растущему организму надо хорошо питаться, сказала она. Усевшись напротив меня с тарелкой супа, но без сэндвича («Мне надо следить за девичьей фигурой!»), хозяйка пансиона рассказала мне всю историю. Кое-что она узнала из газет и теленовостей. Но самые вкусные кусочки были добыты через связи в Джойленде, которых у нее хватало.
— Это случилось четыре года назад — примерно тогда же, когда умерла твоя мать, как я понимаю. Знаешь, что первым приходит мне в голову, когда я об этом думаю? Его рубашка. И перчатки. От мысли о них у меня мурашки по коже. Потому что это означает, что он все спланировал заранее.
— Вы, похоже, начали с середины, — сказал я.
Миссис Шоплоу рассмеялась.
— Похоже, что да. Твое предполагаемое привидение звали Линда Грей, и она была из Флоренса. Это в Южной Каролине. Она со своим парнем — если, конечно, он был ее парнем; копы изучили ее прошлое вдоль и поперек и не нашли никаких его следов, — провела свою последнюю ночь в гостинице «Луна-Инн», в полумиле к югу отсюда по побережью. Они вошли в ворота Джойленда около одиннадцати утра на следующий день. Он купил дневные пропуска за наличные. Они прокатились на нескольких аттракционах, пообедали в «Лобстере», ресторане морских блюд возле концертного зала. Где-то после часа дня. Ты, наверное, знаешь, как устанавливают время смерти… По содержимому желудка и так далее.
— Угу.
Я уже покончил с бутербродом и сосредоточился на супе. Рассказ миссис Шоплоу нисколько не умерил мой аппетит. Не забывайте: мне был двадцать один год, и я пребывал в уверенности, что никогда не умру, хотя вряд ли бы в этом признался. Даже смерть матери не поколебала этой убежденности.
- Предыдущая
- 5/55
- Следующая