Мареновая роза - Кинг Стивен - Страница 9

• Предыдущая
• 9/132
• Следующая

Она зашагала по центральному проходу, затем увидела мусорную корзину и остановилась. Через вздувшийся бок корзины проходила короткая повелительная фраза: «НЕ МУСОРИТЬ!». Она раскрыла сумочку, достала кредитную карточку мужа, подержала ее в руке, затем решительно сунула в отверстие в крышке корзины. Она расставалась с карточкой с огромным сожалением, однако одновременно испытывала не меньшее облегчение. Оставь она ее у себя, соблазн воспользоваться ею может оказаться слишком сильным… а Норман не дурак. Жестокий — да. Но только не глупый. Если она даст ему хоть одну ниточку, он обязательно размотает клубок до конца. Не надо забывать об этом.

Сделала глубокий вдох, задержала дыхание на секунду-другую, затем выдохнула и решительным шагом направилась к справочным автоматам расписания автобусов в центре зала. Она не оглядывалась. А если бы оглянулась, то увидела бы, как парень с усиками в стиле Эррола Флинна бросился к мусорной корзине и принялся копаться в ней, пытаясь отыскать предмет, который опустила туда чудаковатая леди в темных очках и с ярким красным шарфиком на шее. Молодому человеку показалось, что она выбросила кредитную карточку. Возможно, он ошибся, но в таких вопросах никогда нельзя знать наверняка, пока не проверишь. И иногда тебе везет. Иногда? Черт побери, часто! Недаром ведь они живут в стране благоприятных возможностей.

Следующий крупный город в западном направлении располагался всего в двухстах пятидесяти милях, и она решила, что это слишком близко. Вместо него остановила выбор на еще более крупном городе, на пятьсот пятьдесят миль дальше первого. Город раскинулся на берегу большого озера, как и этот, но в другом часовом поясе. Расписание подсказало ей, что автобус отправляется туда через полчаса. Она перешла к ряду кассовых окошек и встала в очередь. Сердце глухо колотилось о ребра, во рту пересохло. В тот самый момент, когда стоявший перед ней человек отошел от окошка с билетом, она прикрыла лот ладонью, чтобы скрыть отрыжку, прожегшую путь из желудка и отдававшую утренним кофе.

«Здесь ты не должна пользоваться ни тем, ни другим именем, — предупредила она себя. — Если они спросят, как тебя зовут, назови им вымышленное имя».

— Чем могу помочь, мадам? — обратился к ней клерк, глядя поверх бифокальных очков, опасно повисших на самом кончике носа.

— Анджела Флайт. — Так звали ее лучшую подругу в старшей школе, единственного человека, с которым она по-настоящему подружилась за всю жизнь. А потом в обрейвилльской школе Рози познакомилась с парнем, за которого вышла замуж через неделю после выпускного бала, и вдвоем они создали отдельное государство… государство, границы которого закрыты для туристов.

— Простите, мадам?

Она сообразила, что вместо названия намеченного пункта сообщила ему имя человека, и как странно (он, наверное, смотрит на мои запястья и старается разглядеть, не осталось ли на них следов от смирительной рубашки) оно, вероятно, прозвучало. Она вспыхнула от неловкости и растерянности и сделала отчаянную попытку собраться с мыслями, привести их хотя бы в приблизительный порядок.

— Извините, — выдавила она, и пугающее предчувствие овладело ею: что бы ни ожидало ее в будущем, это простое скорбное слово будет преследовать ее на пути, как консервная банка, привязанная к хвосту бродячей собаки. Четырнадцать лет провела она, отгороженная запертой дверью от остальной части мира, и потому чувствовала себя теперь, как перепуганная мышь, сунувшая нос в чужую норку.

Клерк все еще смотрел на нее поверх забавных бифокальных очков, и в глазах его мелькнуло сдержанное раздражение.

— Так я могу вам помочь, мадам, или нет?

— Да, конечно. Я хочу купить билет на рейс в одиннадцать ноль пять. На этот автобус еще есть свободные места?

— Не меньше сорока, мадам. Обратный или в один конец?

— В один конец, — ответила она и ощутила, что краска снова заливает ей щеки: слишком значимыми показались ей собственные слова. Она изобразила натянутую улыбку и повторила с усилием:

— В один конец, пожалуйста.

— С вас пятьдесят девять долларов, семьдесят центов, — объявил он, и у Рози подогнулись колени от облегчения. Она ожидала, что билет будет стоить гораздо дороже; собственно, она приготовилась к тому, что на билет уйдут практически все деньги и в результате она останется почти без гроша в кармане.

— Спасибо, — поблагодарила она, и клерк, должно быть, распознал интонации искренней благодарности в ее голосе, потому что оторвался от бланка, который заполнял, и посмотрел на нее. Следы прежнего сдержанного раздражения исчезли из его взгляда.

— Всегда рад помочь, — откликнулся он. — Багаж?..

— Я… у меня нет багажа, — произнесла она растерянно и неожиданно почувствовала, что боится его взгляда. Она попыталась с ходу придумать объяснение — видимо, это звучит чертовски подозрительно, одинокая женщина, без сопровождения, направляющаяся в дальний город без всякого багажа, с одной лишь дамской сумочкой в руках, — но ничего не шло на ум. К тому же она заметила, что объяснения и не требуется. Она не вызывала у него ни малейших подозрений, он не проявлял даже признаков любопытства. Он просто кивнул и принялся заполнять бланк билета. До нее вдруг дошло, в чем дело, и это не доставило удовольствия: для Портсайда подобное не внове. Этому юному клерку постоянно приходится обслуживать женщин вроде нее: прячущих лица за темными очками, покупающих билеты в другие часовые пояса, — женщин, которые выглядят так, словно где то на пути обронили память о самих себе, потеряли понимание того, что они делают и зачем.

Глубокое облегчение залило ее теплой волной, когда громоздкий автобус выбрался за пределы автостанции в Портсайде (в точности по расписанию), повернул налево, снова переехал через мост Транкатоуни и вырулил на маршрут 1–78. Перед тем, как они приблизились к выезду из города, Рози заметила новое треугольное здание со стенами, почти полностью состоящими из стекла, в котором помещалось полицейское управление. Она подумала, что муж сейчас может находиться за одним из огромных окон, может даже случиться так, что он стоит у окна и смотрит на большой блестящий автобус, выползающий, словно жук, на скоростную автостраду. Она прикрыла глаза и сосчитала до ста. Когда открыла их снова, здание осталось позади. «Дай Бог, чтобы я никогда его больше не увидела», — подумала она.

Она выбрала место в задней части автобуса. Совсем неподалеку за ее спиной раздавался ровный гул дизельного двигателя. Снова закрыла глаза и прижалась щекой к стеклу. О сне нечего и мечтать, слишком взведена, чтобы уснуть, но отдых не помешает. Ее не оставляло ощущение, что отдыхать в ближайшее время не придется. Она все еще не переставала удивляться внезапности случившегося события, больше похожего на сердечный приступ или на удар, чем на перемену в жизни. Перемену? Слишком мягко сказано. Она не просто изменила течение жизни, она вырвала ее с корнями, как фиалку из горшка. Да-да, небольшие изменения в существующем образе жизни. Как же. Нет, ей ни за что не уснуть. О сне не может быть и речи.

И, рассуждая мысленно таким образом, незаметно задремала… вернее, провалилась в состояние, балансирующее на тончайшей грани между сном и явью. Она перемещалась в нем, как легкий пузырек воздуха, смутно ощущая размеренный гул двигателя за спиной, шелест шин по асфальту, слыша, как мальчик в четырех или пяти рядах впереди спрашивает маму, когда они приедут к тете Норме. И в то же время ощущала, что ее сознание отделилось от тела, что разум распустился, как цветок (разумеется, роза), распустился, как бывает только в те моменты, когда находишься в пространстве между всюду и здесь.

«На самом деле я — Рози…»

Голос Кэрол Кинг, поющей песню на стихи Морис Сендак. Они подплывали к ней, гулко отражаясь от стен, по коридору, в котором она оказалась, из отдаленной камеры, сопровождаемые стеклянно призрачными нотами рояля.

• Предыдущая
• 9/132
• Следующая