Худей! (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 56

• Предыдущая
• 56/60
• Следующая

Но Вилли чувствовал, как пирог очень медленно подрагивал в его руке, и когда он поглядывал на пирог, то замечал, как ритмично пульсирует корка пирога. Дешевая, бросовая алюминиевая тарелка хранила его тепло. «Оно спит, — подумал Вилли, открывая дверцу и забираясь внутрь. — Все же…»

И тогда он увидел, что Джинелли нет в машине. По крайней мере всего его там не было. Из-за сгустившихся теней Вилли не заметил… чуть не сел на оторванную руку Ричарда. Это была даже не рука, а кисть — кулак, запачкавший потертое сиденье кровавыми комками размозженного запястья. Оторванный кулак, нафаршированный стальными шариками.

— Где ты? — голос Хейди был сердитым, испуганным, уставшим. Вилли был не особенно удивлен, обнаружив, что не испытывает совсем никаких чувств при звуках этого голоса. Даже удивления не было.

— Неважно, — ответил он. — Я возвращаюсь домой.

— Ты прозрел! Слава богу! Ты наконец увидел свет! Ты прилетишь в Ла Град или в Кеннеди? Я приеду за тобой.

— Я приеду на машине, — ответил Вилли. Он чуть помолчал. — Я хочу, чтобы ты позвонила Майклу Хьюстону и сказала ему, что передумала и изменила свое мнение по существу спорного вопроса.

— Что? Вилли, что?.. — но по неожиданной перемене ее тона он уверился, что она прекрасно поняла, о чем пошла речь. Это был испуганный тон ребенка, пойманного на краже конфет, и все его терпение мгновенно исчезло.

— Ордер на принудительное лечение, — сказал он. — Среди профессионалов он еще частенько называется «Приглашением на заседание клуба лунатиков». Я закончил свое дело и теперь с радостью готов обследоваться в любой клинике, которая тебе понравится… даже в клинике Гласмана, в Центре Изучения Козлиных Желез, где угодно, на твой выбор. Но если меня схватят копы, когда я въеду в Коннектикут, и отправят в психушку штата, тебе придется пожалеть об этом, Хейди.

Она заплакала.

— Мы делали только то, что считали будет лучше для тебя. Когда-нибудь ты сам все поймешь, Вилли…

В голове Вилли снова зашептал Лемке: «Ты убедил себя, что это не твоя вина… ты нашел причины… ты нашел друга…» Вилли затряс головой, чтобы заглушить этот голос, но прежде, чем он пропал, гусиная кожа поползла по всему его телу.

— Просто… — он остановился, услышав голос Джинелли: «Вильям Халлек говорит, что надо это снять. Сними проклятье, старик».

Рука. Рука на сиденье. Широкое золотое кольцо на втором пальце, кольцо с красным камнем, наверное, рубином. Тонкие черные волосы, растущие между вторым и третьим суставом.

Вилли сглотнул. В его горле что-то щелкнуло.

— Просто объяви этот документ лишенным юридической силы.

— Хорошо, — быстро сказала она и сразу же упрямо вернулась к оправданиям. — Мы только… Я лишь хотела лучше… Вилли, ты стал таким тонким… начал говорить безрассудно…

— Ладно, забудем.

— У тебя такой голос, будто ты ненавидишь меня, — сказала она и снова заплакала.

— Не говори глупостей, — ответил он, совсем не отрицая ее слов. — Где Линда? Она там?

— Нет. Она вернулась к моей тетке на несколько дней. Она… она была очень расстроена всем этим…

«Могу поручиться», — подумал он. Она раньше была у тетки и возвращалась домой. Он знал это, потому что говорил с ней по телефону. Теперь она снова уехала, и что-то в голосе Хейди подсказало ему, что это была ее идея. «Может, она обнаружила, что ты и старина Хьюстон пытались объявить ее отца ненормальным, Хейди? Но так ли это?» Однако, не имело значения Линды нет, вот что важно.

Вилли снова посмотрел на пирог, который лежал на телевизоре в его номере в мотеле Норт-Ист-Харбор. Корочка все еще пульсировала вверх-вниз, как переполненное злобой сердце. Было важно, чтобы его дочь даже близко не подходила к этому лакомству. Этот пирог был слишком опасен.

— Лучше ей оставаться там, пока мы не разрешим все проблемы, — сказал Вилли. На другом конце линии Хейди разразилась громкими рыданиями. Вилли спросил: что не так.

— Ты в порядке?… Ты говоришь так холодно…

— Я подогреюсь, — проговорил он. — Не тревожься.

Настал момент, когда она проглотила свои слезы и попыталась взять себя в руки. Вилли дожидался этого без раздражения, он не ощущал ничего. Тот поток ужаса, который нахлынул на него, когда он понял, что за предмет лежит на сиденье машины, прошел, унеся с собой все сильные эмоции, за исключением неестественного смеха, который напал на него чуть позже.

— В каком состоянии ты сейчас? — спросила она наконец.

— У меня было некоторое улучшение, — проговорил он. — Я поднял вес до 122 фунтов.

Она неожиданно вздохнула.

— Но это же на шесть фунтов меньше, чем когда ты уезжал из дома!

— А также на шесть фунтов больше, чем я весил вчера утром, — проговорил он, едва сдерживаясь.

— Вилли… Я хочу, чтобы ты знал, что мы сумеем разрешить все наши проблемы. В самом деле, мы сможем. Сейчас важно, чтобы ты поправлялся, а потом мы поговорим. Может быть, нам придется с кем-то посоветоваться… что-нибудь вроде брачной консультации, но мы… мы…

«О, боже, она опять собралась закатить истерику», — подумал он и неожиданно поразился своей черствости. А потом Хейди сказала то, что поразило его своей трогательностью. На мгновение ему показалось, что он говорит с той, старой Хейди… и вместе с этим ожили чувства прежнего Вилли Халлека.

— Я брошу курить, если ты захочешь, — сказала она.

Вилли посмотрел на пирог на телевизоре. Корка пирога медленно пульсировала. Вверх-вниз, вверх-вниз. Он вспомнил, каким темным был пирог внутри, когда старый цыган надрезал корочку.

Он подумал о комочках, которые могли быть просто вишнями или, может… несчастьями, человеческими душами, подумал о своей крови, попавшей в пирог, о руке Джинелли. Тепло ушло.

— Лучше не надо, — сказал он. — Если ты бросишь курить, ты растолстеешь.

Потом он лежал в постели, скрестив руки за головой, вглядываясь в темноту. Была четверть первого ночи, но меньше всего ему хотелось спать. Только сейчас начали возвращаться обрывки воспоминаний о времени, которое прошло между тем моментом, когда он обнаружил в машине руку Джинелли и тем, когда поговорил по телефону с женой.

А кроме всего прочего в его комнате кто-то дышал.

«Нет!»

Все время кто-то дышал.

«Нет… это не мое воображение!»

Да, это не воображение Хейди. Что-то вообразив, можно обвинить Хейди, но никак не Вильяма Халлека. Теперь он понял все намного лучше, теперь он знал, что многое, очень многое в его прежней жизни было лишь плодом его воображения. Во многое он верил раньше… А корка пирога шевелилась, словно пленка кожи, покрывающей живую плоть. Даже сейчас Вилли знал, что если дотронется до пирога, то почувствует его тепло. «Дитя ночных цветов», — прошептал он в темноте. Его слова походили на заклинания.

Когда он увидел руку, он просто увидел ее. Когда через секунду он понял, на что смотрит, он закричал и отшатнулся. Его движение заставило качнуться руку сперва в одну, потом в другую сторону. Это выглядело так, будто Вилли спросил у нее: «Как дела?», а она ответила жестом: «Так себе». Два стальных шарика выскользнули из кулака и закатились в щель между сиденьем и спинкой.

Вилли снова вскрикнул, схватился ладонями за отвисшую челюсть, вонзил ногти себе в щеку. Его сердце устроило слабый бунт, и только тогда Вилли понял, что пирог соскальзывает с сиденья, вот-вот он полетит вниз и разобьется о пол машины. Вилли схватил пирог, поправил его. Аритмия в груди успокоилась: он снова мог вздохнуть. И тот холод, который позже услышит Хейди в его голосе, начал наполнять его тело. Джинелли, вероятно, был мертв. Нет, при повторном размышлении можно было выкинуть слово «вероятно». Как он сказал? «Если же она увидит меня раньше, чем я увижу ее, мне больше рубашек менять не придется».

В таком случае, скажи это вслух!

Нет, этого он делать не хотел. И на руку снова смотреть не хотел. Потом он сделал и то, и другое.

• Предыдущая
• 56/60
• Следующая